Местный лазарет хоть и не отличался размерами, по оснащению не уступал медчасти на «Дмитрии Донском». Здесь даже свой мобильный медицинский комплекс имелся, какого нам так не хватало когда-то на Джамбере-13. Но больше всего нашего доктора Шнайдера удивила и впечатлила биологическая лаборатория.
— Такое чувство, что кораблик должен заниматься поиском жизни на других планетах, — растеряно сказал Лео, — а не работать в косморазведке.
— «Ноябрь» является многофункциональным сверхмалым косморазведчиком, — тут же ответила Брина. — Звездолёт способен…
— Брина, хорош уже, — словно протестуя Лео замахал руками. — Мы поняли, что ты крутая девочка.
— Оу, спасибо за комплимент.
Чувствую с Бриной нам скучать не придётся. Посмотрел бы я на того, кто додумался установить на «Ноябрь» искусственный интеллект с высоким коэффициентом эмоциональности. Самое интересное — отключить нашу девочку невозможно, без неё звездолёт не сдвинется с места. Будем надеяться, что мы найдём общий язык.
Перечислять все достоинства корабля можно бесконечно долго. Кажется, сюда впихнули всё для комфортного проживания. И полноразмерные одноместные каюты с санузлами и душевыми. Небольшой спортзал и кают-компанию с кинозалом и библиотекой виртуальных реальностей для отдыха. Но всё это ни в какое сравнение ни шло с рубкой управления, она же капитанский мостик в просторечье, куда я поднялся в первый день знакомства с кораблём и замер от восхищения позабыв о дыхании.
Если термоядерный реактор — это сердце корабля, то капитанский мостик это его мозг. Нет, не надо мне рассказывать про гель-кристаллы, на которые записан программный код искусственного интеллекта. ИИ без человека ничто, как бы кому не грезилось другое. Именно на капитанском мостике принимаются важные решения, отдаются команды, делаются выводы. Именно здесь сосредоточенны все рычаги управления кораблём.
Капитанский мостик «Ноября» поражал своим чрезмерным простором и в тоже время утилитарностью. На нашем погибшем кораблике мы с трудом пробирались к своим креслам по очереди. Здесь же спокойно могли расхаживать перед стеной, завешенной мониторами, хоть все сразу.
В рубке четыре кресла для экипажа явно не типовой компоновки. Кроме стандартных гравикомпенсаторов и нейроинтерфейсов, конструкторы засунули сюда и мини медблок, и контейнеры с пищевыми рационами. Можно хоть месяц с места не вставать. Если только встроенный гальюн не накроется раньше.
Придя в себя от увиденного, я неторопливо занял место капитана. Рядом в кресле навигатора разместилась Кира.
— Как тебе? — спросил я.
— Это восхитительно, — выдохнула девушка. — Я на таком корабле только мечтала полетать.
— Видимо корпусу Косморазведки удалось осуществить твою мечту, — усмехнулся я.
— Хочу попробовать его в свободном полёте.
— Подожди пару дней. Прыгнем к Долбору и, пока «Дмитрий Донской» пополняет запасы, опробуем «малышку» в работе.
— Протестую, я не «малышка», — тут же вмешалась Брина.
— Бри, не будь занудой, — хмыкнула Кира. — Мы не про тебя, а про корабль.
— Я и корабль единое целое. Он часть меня, он моё тело, я его разум.
Подложили нам «свинью» с искусственным интеллектом. Теперь никто не знает, что делать и как с ней быть.
Почему нам пришлось пополнять запасы я у адмирала не спрашивал. Возможно, на Долборе мы взяли борт не только продовольствие? Не знаю. Всё это очень странно, учитывая тот факт, что крейсер класса «призрак» способен находится в автономном полёте месяцами. Тем не менее факт остаётся фактом. В системе Долбора мы зависли на пару суток.
Холодная, каменистая планета вращалась вокруг красного карлика. Сутки здесь длились почти тридцать пять земных. Во время длинного дня тусклое алое солнце прогревало планету в лучшем случае до плюс двадцати и то в районе экватора. Ночью температура опускалась до минус семидесяти в полярных областях. В тропиках было теплее, градусов на тридцать.
Идея колонизировать Долбор могла появиться только в воспалённом сознание сумасшедшего. Во вселенной есть куда более благоприятные миры для жизни. От забвения планету спасло лишь то, что она находилась на пересечении нескольких звёздных маршрутов. Международными усилиями здесь построили небольшой городок под куполом и несколько верфей на орбите, для обслуживания и ремонта звездолётов.
Население на Долборе порядка пяти тысяч. Да и то в основном временщики, вахтовики. С развлечениями и достопримечательностями не густо. Поэтому на поверхность мы не отправились. Тем более «Ноябрь» нуждался в обкатке. Отстыковавшись от «Дмитрия Донского» мы рванули от точки перехода к эклиптике, стараясь держаться подальше от оживлённых районов.
— Давайте опробуем нашу малышку, — сказал я, когда «Дмитрий Донской» превратился в еле различимую точку на наших мониторах.
— Прокатимся с ветерком, — сказала Кира.
— С ветерком не получится, — столь ожидаемо вмешалась в разговор Брина. — Напомню мы находимся в безвоздушном пространстве. Если же вы имеете ввиду звёздный ветер, то и здесь нам не повезло. Мы находимся очень далеко от местного светила и звёздный ветер здесь слабый.
— Она ещё и занудная, — хмыкнул Лео.
— Я не занудная, я просто уточнила. Обидно.
— Отставить, — вмешался я в разговор. — Брина, «прокатимся с ветерком» это устойчивое выражение, когда люди хотят сказать, что предстоит быстрое передвижение.
— А, поняла. Учту.
— Если все всё поняли, — сказал я, — то давайте прокатимся до ближайшей планеты. Там есть несколько спутников. Устроим манёвры вокруг. Всё лучше, чем просто в пустоте болтаться.
— Ближайшая планета Долбор-7. Класс: Мининептун. Имеет каменистое ядро в оболочки из смеси аммиака и льда. Атмосфера плотная, состоит преимущественно из водорода и гелия. Вокруг планеты вращаются пять крупных спутников. Точное количество мини спутников неизвестно, но их не менее семнадцати. Расстояние от нас до…
— Брина, спасибо тебе за лекцию, — улыбнулся я. — Мы знаем расстояние до планеты.
Дорога до местного мининептуна заняла у нас примерно два часа. С полчасика мы ускорялись на 3G. Потом плюнули и перешли на комфортную единичку. Где-то на полпути «Ноябрь» развернулся, и мы начали тормозить.
Внутрисистемные полёты это те ещё чудеса на виражах. Разгоны и торможения, гравитационные манёвры, петли, уклонения от несущихся на встречу астероидов и многое другое. Здесь некогда зевать и хлопать глазками. А хорошему пилоту всегда нужен хороший навигатор. От слаженных действий этой парочки зависит очень многое, зачастую жизни всего экипажа. Мы с Кирой понимали друг друга с полуслова. Она прокладывала наиболее оптимальный курс, а я вёл по нему корабль. Даже самые сложные маршруты у нас получались запросто.
На этот же раз ничего необычного выдумывать не пришлось. Разгон и торможение фактически по прямой, с небольшой петлёй вокруг мининептуна. А в конце маршрута, словно вишенка на торт, невесомость. Вопреки распространённому заблуждению современные космонавты не так часто её испытывают. Большую часть времени мы или ускоряемся или тормозим. А если никуда не торопимся, то стараемся путешествовать с комфортом. Поэтому обычно корабли летают на комфортной еденичке.
«Ноябрь» завис на орбите Долбора-7. Назвать её мининептуном можно только с большой натяжкой. Скорей уж холодная суперземля. Отсюда местное солнце выглядело, как очень яркая красная звёздочка на небосклоне. В эти края она ещё приносила свой свет, но не тепло.
В нескольких тысячах километров под нами в толще бледно голубой атмосферы полз огромный белый паук циклона. Даже с этого расстояния можно различить маленькие искорки на самом деле исполинских молний.
Заворожённые невероятным зрелищем мы все обратили взоры к главному экрану.
— Как же это красиво, — прошептала Кира.
Согласен. Возможно, кому-то зрелище и покажется банальным. Но я никогда не смогу перестать восхищаться подобными картинами, порождёнными безудержной фантазией нашей вселенной. Во многом похожая на тысячи подобных миров планета обладала своей заметной немногим индивидуальностью. Подобным зрелищем можно любоваться бесконечно долго. Несмотря на это я переборол себя и сказал:
— Кажется мы забыли, для чего прилетели сюда.
— Эх, — грустно вздохнула Кира.
— Сначала обкатаем корабль, а потом ещё немного полюбуемся.
Следующие несколько часов мы старательно выжимали из нашего кораблика максимум из того, на что он способен. Гонка за собственной тенью вокруг Долбора-7 и его спутников. Спуск в верхние слои атмосферы планеты. Гравитационные манёвры и резкое торможение. Перегрузки иной раз превышали 10G, и встроенные в кресла гравитационные компенсаторы хоть и справлялись, но почти на пределе своих возможностей.
Когда мы закончили, у меня возникло чувство, что это не мы испытывали «Ноябрь», а корабль испытывал нас. А фраза, которую обронила в конце Брина, только убедила меня в этом:
— Между прочим, я способна на большее, — в голосе нашего искусственного интеллекта звучала какая-то неподдельная гордость.
— Не сомневаюсь, Брина, — сказал я. — Только боюсь, мы большее не выдержим.
— Угу, — кивнул Лео.
Наш доктор хуже всех переносил перегрузки. Стараясь не шевелиться, он сидел в кресле, а из шлема скафандра выглядывало его побледневшее лицо. Глядя на доктора Кира и Дим по-дружески рассмеялись.
— Хорош вам издеваться над человеком, — упрекнул их я.
— Они только этим и могут заниматься, — сказал Шнайдер, поднимаясь. — Но я уже привык и не обижаюсь на придурков.
— Да ладно тебе, Лео, — улыбнулась Кира. — Видел бы ты своё лицо, когда мы петлю на десяти джи крутанули, вокруг той ледяной глыбы по недоразумению названной спутником планеты.
— Тут же есть видеофиксация, — воспрял Дим. — Можно посмотреть.
— Спасибо, но не надо, — отмахнулся доктор.
— Перерыв, — скомандовал я. — Обедаем, отдыхам, наслаждаемся жизнью.
Кира и Дим отстегнули ремни и поднялись вслед за Шнайдером. Я последовал было их примеру, но не успел. Неожиданно на мостике засверкала алая лампочка, а Брина затараторила: