Соколова Т.В. От романтизма к символизму. Очерки истории французской поэзии. СПб., 2005.
Уракова А.П. Повесть о приключениях Эдгара Аллана По // Культ как феномен литературного процесса: автор, текст, читатель / Отв. ред. М.Ф. Надъярных, А.П. Уракова. М., 2011.
Фокин С.Л. Меланхолия национального гения, или О литературном национализме По, Бодлера, Достоевского // Фокин С.Л.Фигуры Достоевского во французской литературе XX века. СПб., 2013. С. 376 – 379.
Фокин С.Л. Пассажи: Этюды о Бодлере. СПб., 2011.
Фокин С.Л. «Собаки» Шарля Бодлера (предварительные замечания) // XLI Международная филологическая конференция, Санкт-Петербург, 26 – 31 марта 2012 г.: Избранные труды / Отв. ред. А.С. Асиновский, С.И. Богданов. СПб., 2013.
Шаулов С.С. [Предисловие к публикации] «Три рассказа Эдгара Поэ» //Достоевский: Сочинения, письма, документы. Словарь-справочник / Науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров. СПб., 2008. С. 243 – 244.
Эстетика американского романтизма. М., 1977.
L'Année baudelairienne. 2008 – 2009. № 11 – 12. Reflexions sur le dernier Baudelaire.
Bachinger K. The Multi-Man Genre and Poe’s Byrons. Salzburg, 1987.
Barbey d’Aurevilly J. – A. Lettres à Trebutien. Paris, 1927.
Barbey d’Aurevilly, Baudelaire Ch. Sur Edgar Poe / Ed. M. – C. Natta. Bruxelles, 1990.
Baudelaire Ch. Correspondance I, II / Éd. de C. Pichois. Paris, 1973.
Baudelaire Ch. Œuvres Complètes I, II / Éd. de C. Pichois. Paris, 1976.
Berthier Ph. Une vie «en Byron»: le cas Barbey d’Aurevilly // Romantisme. 1974. № 8. Р. 22 – 35.
Cornille J. – L. Poe-pourri: le sommeil du traducteur // Loxias. 2010. № 28, mis en ligne le 14 mars 2010; http://revel.unice.fr/loxias/index.html?id=5995.
Hölderlin F. Sämtliche Werke / Hrsg. von F. Beißner. 8 Bde. Stuttgart, 1946 – 1985 («Stuttgarter Ausgabe»).
Gallix F. Les traducteurs des histoires d’Edgar Allan Poe // Loxias. 2010. № 28. Poe et la traduction / Sous la direction de Nicole Biagioli et Odile Gannier. http://revel.unice.fr/loxias/index.html?id=5992.
Garrait-Bourrier A. Poe/Baudelaire: de la traduction au portrait littéraire? // Loxias. 2010. № 28. http://revel.unice.fr/loxias/index.html?id=5990.
Lamarche J. – M. Pour un portrait de Jules-Amédée Barbey d’Aurevilly: regards sur l’ensemble de son œuvre, témoignages de la critique, études et documents inédits. Paris, 2000.
Lemonnier L. Edgar Poe et la critique française de 1845 à 1875. Paris, 1928.
Lemonnier L. Les traducteurs d’Edgar Poe en France de 1845 à 1875: Charles Baudelaire. Paris, 1928.
Lettres à Charles Baudelaire // Etudes baudelairiennes / Éd. de C. Pichois. 1973. № 4 – 5.
McGann J. The Poet Edgar Allan Poe: Alien Angel. Cambridge, Mass., 2014.
Pia P. Baudelaire. Paris, 1995.
Pichois C., Avice J. – P. Dictionnaire Baudelaire. Tusson, 2002.
Poe E.A. Contes, essais, poèmes / Éd. C. Richard. Paris, 1989.
Poggenburg R. Charles Baudelaire. Une micro-histoire. Paris, 1987.
Roger Ph. L'ennemi américain. Généalogie de l’antiaméricanisme français. Paris, 2002.
Бодлер и «Бедный Эдди»[650]
15 июля 1848 г. в журнале «La liberté de penser» был опубликован первый перевод из Эдгара По, выполненный Шарлем Бодлером: «Месмерическое откровение». Во вступлении к переводу Бодлер представил набросок к портрету американского писателя, вполне соответствующий тому образу художника, который отвечал его собственным эстетическим критериям и который он определял, сравнивая По с «романистами, которые идут вперед не иначе, как опираясь на созданный ими метод, восходящий к темпераменту»[651]. Он добавляет: «Некоторые места стали бы гораздо более темными, хотя и иным образом, если бы я захотел парафразировать автора вместо того, чтобы рабски придерживаться буквы. Я предпочел писать на французском тяжеловесном и местами барочном и передать во всей истине философский технос Эдгара По»[652]. В период 1848 – 1865 гг. французский поэт не поменяет своей позиции, постоянно думая о том, чтобы «следовать буквальному тексту»[653]. Действительно, Шарль Асселино свидетельствует:
Когда он публиковал в газете «Moniteur» «Приключения Артура Гордона Пима», третий том переводов (1858), он бегал по тавернам и табльдотам, разыскивая какого-нибудь английского моряка, который мог бы сказать ему точное значение терминов навигации, маневрирования и т. п. Однажды увидев, как он ломает себе голову над какой-то деталью по определению направления, я имел несчастье пошутить над ним по поводу его столь строгого отношения к точности слов.
– А как же, – проговорил он, поднимая голову, – люди, которые читают и следят по карте?
Я все еще чувствую на себе его взгляд, исступленный и презрительный, как бы говорящий: «Выходит, вы не понимаете, что все, что я пишу, должно быть безупречно и я не должен давать повод осудить меня ни литератору, ни критику, ни даже матросу?»[654]
В 1851 г. Бодлер приобретает полное издание сочинений По и в следующем году вновь предпринимает публикацию ряда своих переводов. В 1852-м выходит в свет биографический очерк «Эдгар По, его жизнь и его труды». Затем появились еще две статьи: вторая редакция эссе «Эдгар По, его жизнь и его творения» (1856) и «Новые заметки об Эдгаре По» (1857). В письме к Марии Клемм, опубликованном в 1854 г. в виде вступления к «Воспоминаниям мистера Августа Бедло» («Повести Скалистых гор»), Бодлер вновь выражает свою непогрешимую верность американскому писателю: «Прошли многие годы, а я все так же одержим его фантомом»[655]. Он «сравнивает… того Эдгара По, которого создало вначале [его] воображение, – богатого, счастливого, молодого гениального джентльмена, который обращается порой к литературе среди тысячи других занятий элегантной жизни, – с настоящим Эдгаром – бедным Эдди, которого любила и оберегала [Мария Клемм]»[656]. Вот какого человека хотел он представить Франции.
В критических и биографических исследованиях о По Бодлер осуждает морализм американцев. Но он не опровергает всех обвинений Гризуолда, душеприказчика писателя. Порой он даже усиливает некоторые и без того карикатурные черты облика По.
Поэт выучился пить так, как старательный литератор упражняется в черновых заметках. Он был не в силах воспротивиться желанию вновь обрести те чудные или кошмарные видения, изощренные образы, которые он повстречал в прошлой буре; его настойчиво влекли к себе старые знакомства, и чтобы возобновить их, он ступал на опаснейшую, но наипрямейшую тропу. Часть того, что сегодня приносит нам наслаждение, его и погубила[657].
«Все рассказы Эдгара По некоторым образом биографичны. В творении скрывается человек. Персонажи и происшествия окаймляют и драпируют его воспоминания»[658], – утверждает Бодлер, прибавляя к алкоголизму По пристрастие к опиуму. На «нескончаемые упреки американских биографов» он отвечает яростными нападками на материализм Нового Света:
Американец – существо позитивное, гордое своей индустриальной мощью и немного ревнивое к Старому Свету. На то, чтобы смилостивиться над поэтом, которого чуть не свели с ума боль и одиночество, у него просто нет времени. Американец так горд своим величием, так наивно верит во всемогущество промышленности и настолько убежден, что она в конце концов пожрет Дьявола, что испытывает некоторую жалость ко всем пустым грезам. Для начала, говорит он, оставим наших мертвых. Он охотно прошелся бы по одиноким и свободным душам и растоптал бы их так же беззаботно, как необъятные железнодорожные ветки повалили леса, а корабли-чудовища – обломки корабля, сгоревшего накануне. Он так торопится преуспеть. Время – деньги, вот и все[659].
Оставить наших мертвых, предать забвению «форму и божественную сущность нашей разложившейся любви»[660] – таково величайшее преступление современного промышленного общества, и одной из первых его жертв пал американский писатель.
Бодлер посвящает целую страницу социальным страданиям По:
Я говорю это, не испытывая стыда, поскольку чувствую, что это идет из глубокого чувства сострадания и нежности: Эдгар По, пьяница, несчастный, гонимый, изгой, нравится мне больше, нежели будь он спокойным и добродетельным, наподобие Гёте или Вальтера Скотта. Про него и определенный класс людей я охотно сказал бы, как закон Божий говорит о нашем Боге: «Он много страдал за нас»[661].
В «Мадонне» Бодлер «дополняет роль Мари ролью девы Марии»[662], вонзая «семь ножей», «хорошо отточенных», «в трепещущее Сердце» любимого существа, – это аллегорическая метафора «самой глубокой любви»[663]. Изучая жизнь По, он дополняет роль творца-мученика, истязая «бедного Эдди», превращая отдельные алкогольные срывы в жизни По в дикое, разрушительное и… созидательное пьянство, своего рода «мнемонический инструмент, энергичный и смертоносный метод работы, соответствующий страстной натуре»