«Осенних ломких листьев хруст…»
Осенних ломких листьев хруст,
Торжеств и боли перепутье,
И высветлен ольховый куст
До обнажающейся сути.
Еловых тёмных веток сонь,
Всевластье тишины осенней
И этот божеский огонь —
Души нетленной обнаженье.
«Нет ни чужих, ни иноверцев…»
Нет ни чужих, ни иноверцев —
Передо мною лик иконный,
И обнажившееся сердце
Я вижу глазом обнажённым.
Какое счастье, Боже, Боже! —
Для сердца стёрлись все границы.
Оно воистину всё может,
Когда, как море, обнажится.
«Ты знаешь, что такое Бог?..»
Ты знаешь, что такое Бог?
Тот, кто уравновесить смог
Собою смерть саму. Но как? —
Сияньем прожигая мрак.
Смерть умирает. Смерти нет.
Не жизнь и смерть, не мрак и свет,
А свет без тьмы. Но чтоб к Нему
Прийти, пройди насквозь всю тьму.
«Одно есть на свете великое чудо…»
Одно есть на свете великое чудо:
Дух собран и цел, хоть разбиты сосуды.
Средь белого дня и чернеющей ночи
Незримый и целый Дух веет, где хочет.
Земля опустела, но небо над нею.
Мне небо земли моей милой роднее.
Я вся из земли и земле на потребу,
Но где-то внутри меня спрятано небо.
Вот то, что все звёзды собою объемлет
И вечно творит эту смертную землю.
«А звуки плыли еле слышно…»
А звуки плыли еле слышно,
Как с веток падали листы.
Как будто их ронял Всевышний
Сюда с надмирной высоты.
И тот бессмертный, тот хрустальный,
То т тонкий звук проникнуть смог
В мой самый тайный, самый дальний
Души последний уголок.
И тает плотная частица,
Что точно зёрнышко мала,
И наконец в меня пробиться
Всецелость Божия смогла.
«Плывут облака над застывшей водою…»
Плывут облака над застывшей водою.
Распахнут простор над моею бедою.
Как тихих бескрайних небес высота,
Распахнуты ясные очи Христа.
Ни всплеска, ни слова, ни жеста, ни звука.
Есть очи, вместившие всю мою муку.
Есть очи как две растворённые бездны,
В которых все страхи земные исчезнут.
Вот только б на взгляд этот ясный ответить,
Растаяв, пропав в нескончаемом свете.
«Бренной меркою не мерьте…»
Бренной меркою не мерьте,
Вечность – это глубь и высь.
Вечность – это жизнь без смерти,
Но совсем иная жизнь.
В вечной жизни – всё иное,
В ней уже немыслим грех,
Сердце – с море глубиною,
И душа вмещает всех.
«Это Ты во мне видишь…»
Это Ты во мне видишь,
Это Ты во мне любишь,
Ты покоишься, внидя
В безымянные глуби.
Ты не можешь предстать
Ни на миг, как виденье.
Как Тебя увидать? —
Ты и есть мое зренье.
Мир на части рубя,
Не добьёшься познанья.
Как дышать без Тебя,
Когда Ты есть дыханье?
Мир сей тайной набух,
В нём присутствует Дух…
«На самом деле я – как Ты…»
I
На самом деле я – как Ты,
Как этот тихий, бессловесный
Раскрывшийся простор небесный,
Как бесконечность широты.
И если размотать клубок,
Раздвинуть эту плотность плоти,
То в постепенном развороте
Появится не я, а Бог.
А я ещё недоразвиток,
Но где-то глубоко во мне,
Как в еле видимом зерне,
Твоя Вселенная сокрыта.
II
Да, я зерно, я Божье семя,
И время жизни – это время
Произрастания зерна.
Но вот уже почти видна
Та явь, куда я из земли
Взойду. А мысли не дошли
Сюда. Ещё мне не знаком
Простор, где стану я ростком
И разветвлённым, совершенным
Огромным деревом – Вселенной.
«А небо наклонилось низко…»
А небо наклонилось низко
И было бледным и слоистым
Легчайшим Божьим покрывалом,
И целомудренно мерцало
Сквозь кисею пространства то,
Что охватить не мог никто.
Что можно только угадать,
Как тающую благодать,
Как ласку сути всеединой,
Как лик, сокрывшийся в глубинах.
«Жизнь вечная не так проста…»
Жизнь вечная не так проста —
Не бал, не праздничный обед,
А бледных далей красота
И тайный негасимый свет,
Который сквозь весь мир продлён,
Сквозь облака и камень скал.
И если нужен только он,
То ты при жизни вечным стал.
«За меня живут речные ивы…»
За меня живут речные ивы,
За меня – плавучие цветы.
Только б, только б не было обрыва,
Окончанья этой красоты.
За меня чуть шепчет что-то хвоя,
Лист осины вздрогнул и затих.
Ну а я… Да что же я такое?
Я – частица, я – придаток их.
Протянулись облачные нити,
Тихо тают на исходе дня.
Тайте, тайте, но не оторвите,
Не отриньте от себя меня…
«Полупрозрачный лес весенний…»
Полупрозрачный лес весенний,
Листочков майских купола…
Я наконец-то в до-рожденье,
В до-отделение вошла.
И никакого нет мне дела
До имени и до лица.
Я наконец опять всецела,
Мне наконец-то нет конца.
И всё забыв, я всё припомню,
Что было до начала дней.
И чем я меньше, тем огромней,
Чем незаметней, тем видней.
«Узнать Тебя по той полоске света…»
Узнать Тебя по той полоске света,
Что через ветки тёмные продета.
Узнать Тебя по облачному пуху,
По дуновенью, по касанью Духа.
По вспыхнувшему на мгновенье следу,
Блеснувшему сквозь все земные беды,
Вонзившемуся внутрь, как нож под рёбра, —
И по нему восстановить Твой образ.
«О, как вы жаждете, как ждёте…»
О, как вы жаждете, как ждёте
Бессмертья, воскрешенья плоти!
А Бог нам отдал плоть свою.
И лишь когда я отдаю
Себя, соединяюсь я
С нетленным стержнем бытия —
С Тем, для кого сравнений нет,
Кто плоть переплавляет в свет.
И нет труднее ничего,
Чем быть подобием Его,
Чем нищетой сравняться с Ним —
Всё, всё отдавшим и – живым.
Те м тихим, как небес разлив,
В ком каждый мёртвый тайно жив.
Да, тайно жив и плоть обрящет,
Когда захочет Дух творящий.
Обрящет зрение и слух,
Но не бессмертье. Только Дух
Бессмертен. Духу смерти нет,
И потому восходит свет.
«Мы вместе до какого-то порога…»
Мы вместе до какого-то порога,
И разделенья нам не обороть.
Вы верите в явление, я – в Бога.
Вы – в плоть, я – в Дух, создавший нашу
плоть.
Нет, воскресенье во плоти – не фраза,
Как сотворение земли – не сон.
Он повелел – и встал из гроба Лазарь,
Затем что всё, что нужно, может Он.
Вот Тот, кто плакал Гефсиманской ночью,
И как последний смертный шёл во тьму,
И не творил всё то, что Сам захочет,
А только то, что Бог велел Ему.
«И вот отгорели манящие сны…»
И вот отгорели манящие сны,
Остался великий разлив тишины —
Вот той, как вечернее небо, большой,
Вот той, говорящей с всецелой душой,
Вот той, как погасший простор при луне,
Вот той, пробуждающей Бога во мне.
«О, это умиротворенье…»
О, это умиротворенье,
Вечерний, миротворный час.
Творец склоняется к творенью,
Свет тихо входит внутрь нас.
Час встречи самой сокровенной —
Бледнеет, тает небосвод.
Свет убывает постепенно,
А тишина во мне растёт.
Полоска гаснет огневая,
И в совершенной тишине
Я постепенно убываю,
А мой Господь растёт во мне.
«Что значит мёртвые, живые?..»
Что значит мёртвые, живые?
Все – смертные. Мы все умрём.
Бессчётны капли дождевые,
Листы обрызганы дождём.
Всё, всё размечено заране,
Отмерен срок тебе и мне.
И вдруг – внезапное сверканье,