Хотя, скорее всего, Верховный подбирал себе людей по одному ему понятным признакам и назначал на нужные посты, невзирая на стаж и возраст, преследуя определённые цели. А теперь, видно, все необходимые фигуры расставлены, и Сталин начал выполнение своего плана. Сначала в виде речей и обозначения общего направления движения. Но само начало мне уже нравится.
Да и не только мне. Армия у нас хоть и рабоче-крестьянская, но в основном всё-таки крестьянская, и многие бойцы доставали политруков вопросами, касающимися именно той части речи Виссарионыча, где говорилось о крестьянских хозяйствах. Те бекали, мекали, но вынуждены были вникать в вопрос и заниматься разъяснениями внезапно вильнувшей новой линии партии.
— Понял?
— Что?
— Твою дивизию! — Серёга раздражённо ткнул папиросой в пепельницу. — Опять в облаках витаешь?
— С чего ты взял? — Сделав обиженные глаза, я повторил приказ: — Завтра в пять утра выдвигаемся двумя машинами в сторону Кёнигсберга. Прибыв на место, забираем Одинцова, который ведёт нас на объект. Там будем искать то — не пойми что, а в частности — местонахождение лаборатории «Кёнигсберг-13», о которой никто из местных жителей даже не слышал, но боятся её до непроизвольной дефекации. Потом ужинаем и ночуем в казарме при комендатуре. С утра опять на поиски. Кстати, ищем до ишачьей пасхи, или сроки ограничены?
— Кх-м… Ты, Илья, пессимист. А на поиски даётся три дня, после чего вы возвращаетесь и мы выдвигаемся в Рудель. Фронт-то вон как далеко на запад ушёл…
— Пессимист — это хорошо информированный оптимист! И радует, что мы туда на три дня, а не до конца войны катим. И ещё — продаттестаты брать, или ты разрулишь?
— Берите сухой паёк. А ужином вас там кормить будут, я договорюсь.
— Понятно.
— Тогда у меня всё. Иди ребятам скажи, чтобы готовились.
И я пошёл готовить мужиков к завтрашним поискам.
Сначала планировал оставить прихрамывающего Пучкова на базе, но Гек разобиделся, и я, прикинув, что бегать нам не придётся, разрешил собираться и ему. Так что едем всей группой. Я, Шарафутдинов, Гек, Змей (он же Женька Козырев) и наш новенький — Даурен Искалиев, спокойный как трамвай парень родом из Петропавловска, боевую кличку пока ещё не заработавший.
Ещё возьму с собой радиста, из хозяйства Северова. Марш-броски делать в этот раз не придётся, поэтому толстопуз будет сидеть в «УльЗИСе», пока мы подвалы зачищать станем.
Вообще, конечно, это просто смешно. Такое впечатление, что Мишка себе подчинённых по своей комплекции подбирает. А если вдруг в его «команде бегемотов» появится худой, то через пару-тройку месяцев новенького уже не отличить от остальных упитанных и вальяжных связистов. Но невзирая на объёмы, парни у него один к одному — знатоки своего дела.
Так что решено: возьму Силантьева, тем более он давно вокруг ребят вертится, раскрыв рот слушая их байки. Вот пусть и посмотрит моих «сказочников» в деле. А Искалиев — наш новый штатный радист, в этом случае может как обычный боец разведгруппы со всеми работать, потому что толку от его «шарманки» под землёй всё равно не будет. Заодно и притрётся получше. Тренировки тренировками, но перед заброской к немцам обкатать парня в почти боевых условиях — дело очень хорошее…
Шмидта, которому Гусев дал отпуск, я решил не тревожить. Всё-таки человек семью пять лет не видел. Да и в Алленбурге, откуда Макс родом, бои были сильные, поэтому никто не мог сказать, выжили ли его родственники. Наш немец, правда, ни слова не говорил о том, чтобы смотаться в родной город, хоть до него и было меньше тридцати километров.
А когда Серёга снарядил «виллис» и дал сопровождающим лейтенанта Корзуна из взвода охраны, то Шмидт чуть не расплакался. Но тевтонская выдержка взяла своё, и чувства Макса выразились только в преувеличенно чётких движениях при отдаче чести.
Сашка Корзун потом связался с нами из алленбургской комендатуры и сообщил, что Максимиллиан своих нашёл. Не всех, но нашёл. Мать у него погибла под английскими бомбёжками, зато сёстры и младший брат были живы. Сейчас Шмидт и Корзун помогают им устроиться в новом мире. М-да… Вот, наверное, в комендатуре шизеют от такого пассажа! Не каждый день на оккупированной территории увидишь немца, который является сотрудником НКВД.
Но комендачи действуют по закону, и поэтому родне Макса полагаются все льготы, которые существуют для советских военнослужащих. Только всё равно пусть лучше он свои оставшиеся три дня догуляет. Глядишь, сестру, ту, что постарше, на работу устроит. Всё навар, а то на его денежный аттестат троим людям особо не прожить.
Поэтому, придя в наше расположение, дал команду готовиться только присутствующему составу. В принципе, собрались быстро. Единственно, что я пресёк желание Гека взять с собой «калаш».
— Леха, ты что, головой ударился? Мы же не в тыл к немцам идём! Ведь шариться на виду у всех с новым оружием — это всё равно что табличку на шею повесить: «осназ». А если учесть, что и терроргруппы им ещё не все вооружены, то такая демаскировка может вылезти боком. Поэтому приказываю — новое оружие сдать, а с собой брать только то, с чем раньше ходили.
— Да, но…
— Отставить пререкания.
Обиженно сопящий Гек, гордо вздёрнув нос, молча прошёл мимо меня. За ним потянулись остальные. Я тоже встал и спросил у уходящего последним Марата:
— Думаешь, в чём-то неправ?
— Во всём прав, командир. Просто ты у них новую игрушку отобрал, вот они и надулись. И в городе с новыми автоматами действительно нельзя появляться. Уж очень приметные. Сразу вопрос возникнет — что за оружие у этих пехотинцев? И вообще, пехота ли это? А ведь там невыявленной немецкой агентуры ещё полно…
Шарафутдинов своими словами полностью подтвердил мои мысли. Фрицы не дураки — обратят внимание на оружие, срисуют номера на машинах и, так как вражеских агентов в Пруссии просто немерено, быстренько вычислят наше расположение. А там и до определения ху из кто, недалеко. Так что приказ оставить новые автоматы в расположении части был правильным. Поэтому, кивнув, я ответил всё понимающему капитану:
— Ну вот и добре. Ладно, пошли за верными ППС…
А уже ночью, ворочаясь в постели и прикидывая, что нас может ожидать в городе, вспомнил слова Колычева. М-да… Шеф НКВД, похоже, пытается из моей удачливости выжать всё до капли, пока «заряд» не кончился. Ведь московские профессора выдвинули гипотезу о её происхождении. Да и не только об этом…
Высоколобые умники подвели базу даже под мою ныне пропавшую повышенную регенерацию. Причём вроде всё логично. Во всяком случае, я сам найти противоречий не смог и принял их версию на веру. Они считали, что всё дело было в новом теле. Мол, у детей восстановление идёт гораздо быстрее, чем у взрослых. А у пришельца тело было даже не младенческим, а соответствовало зародышу, в результате чего и наблюдалась ураганная регенерация. В их теорию ложилось даже то, что она постепенно сходила на нет и через девять месяцев исчезла совсем.
Когда Федосеев мне всё это рассказывал, я неожиданно вспомнил одну из телепередач, что видел в своём времени. В ней говорилось про чудо-средство, которое изготавливалось из того, в чём ребёнок до рождения находится. Плацента не плацента, толком уже не помню, но из неё чуть ли не эликсир вечной жизни добывали. Или это средство из стволовых клеток добывали? А клетки, соответственно, из этой самой плаценты? Хотя какая разница — про вечную жизнь это, конечно, враки, но дыма без огня не бывает.
Если уж детское место такими свойствами обладает, то тело, которое оно должно оберегать, вообще — ого-го! И про девять месяцев тоже в самую дырочку. У меня ведь именно по истечении этого срока лафа закончилась.
Группа Федосеева и удачливость пациента не обошла стороной. Дескать, дело опять-таки в новом теле. Точнее, в ещё не «закостеневших» мозговых связях, которые способствуют принятию чисто интуитивных верных решений, воспринимаемых окружающими как голимая удача.
Я тогда даже несколько обалдел от того, насколько просто всё можно объяснить. А то ведь чуть было не зазнался, считая себя эдаким мессией с неограниченным запасом везения. И тут вдруг такая проза… Да ещё и известие, что вся эта радость закончится в течение нескольких лет, когда в мозгах всё «устаканится», вообще ввергло в уныние.
Поэтому Иван Петрович и выжимает сейчас все соки, пользуясь моментом… Правда, также можно учесть, что на допросах из меня вытянули не практически всё, а ВСЁ. Как оказалось, гипноз на Лисова ещё как действует, и я вспомнил даже то, о чём забыл давным-давно. Но про это я узнал гораздо позже, когда уже после Нового года мне прокрутили запись беседы, где я отвечал на вопросы по органической химии, и попросили уточнить некоторые детали.
Вот тогда я и завис… Органику даже в школе с трудом на трояк вытянул, а тут, слыша свой голос, который шпарил как по писаному, только и смог, что хлопать глазами и пожимать плечами.
В общем, от меня во вменяемом состоянии они так ничего добиться и не смогли. А я сделал вывод, что пришелец как источник информации уже и не очень то нужен. Наши спецы надо мной поработали от души. И судя по тому, какие вопросы иногда задавались, знания, которыми была забита моя голова, были воистину обширны.
Блин, да что там говорить! С огромным удивлением для себя понял, что помимо действительно важного и нужного помнил даже Ф.И.О. разнообразных членов правительства, включая годы их жизни. Откуда — не представляю! Может, когда-то мельком плакаты разглядывал с физиономиями «слуг народа», вот они и запали? Так же как и ТТХ ТПДК-2[16], способ изготовления тонированных стёкол, кличка соседской кошки, да и многое другое. А уж что учил или читал, или слушал вдумчиво… м-да… под гипнозом это всё я вываливал обстоятельно и со вкусом.
Одно только интересно, почему после выдаивания досуха я до сих пор остаюсь личным порученцем Верховного? По логике, теперь пришельца можно и ухлопать безболезненно, во избежание неожиданных утечек информации. Тем более ничего нового я всё равно уже не скажу…