м тут ещё лазить придётся?
Спустившись на второй этаж, мы прошли в большой зал, где я, набрав кучу очередных бумаг поднял огромное перевёрнутое кресло и, плюхнувшись в него, начал перебирать макулатуру, а Фёдор пошёл дальше.
— П-ш-ш-ш!
Звук, раздавшийся почти над головой, заставил рыбкой вылететь со своего трона и, извернувшись в полёте, направить ствол автомата в сторону опасности. Увидев её источник, я только коротко матюгнулся и, убрав оружие, подошёл к напольным часам, внезапно пробудившимся к жизни. Правда, подошёл осторожно, ожидая должного последовать за шипением громкого «бом»! Но отбивать время этот монстр не стал, а после первого угрожающего шипа заткнулся. Посмотрев на часы ещё какое-то время и поняв, что с их стороны больше подлян не ожидается, я выразил своё отношение к творению старых мастеров:
— У-у-у, сука!
После чего, встав посреди зала, начал оглядываться. Рыться в бумагах, в надежде найти хоть какие-то хвосты от «кукол старой Магды», я больше смысла не видел. Команда, в которую входил Одинцов, тут уже всё проверила. Ронять рыцарские доспехи, часто встречающиеся на разных этажах, или простукивать стены в поиске тайных ходов тоже посчитал глупым. Так что, наверное, самым оптимальным будет для очистки совести быстро проскочить по оставшимся залам и галереям, а с завтрашнего дня плотно заняться подвалами.
Угу, значит, так и сделаем… Только куда Фёдор делся? Ведь слышал его шаги в другом зале, когда в кресле сидел, а сейчас — тишина… Или он дальше ушёл?
Пройдя через высокие двустворчатые двери, я оказался в следующем помещении. Старлея здесь не было. Блин! Куда он пропал? Покрутив головой, я крикнул:
— Одинцов! Одинцов, ты где?
Его голос раздался откуда-то справа:
— Я здесь, товарищ майор. Идите сюда.
Ага, вон ещё одна дверь. Пройдя в неё, я оказался в зале размером метров двенадцать на пятнадцать. Он был практически пуст, за исключением резных деревянных кресел, стоящих по периметру, и большого стола, накрытого красной скатертью. Ещё присутствовал громадный камин, в котором можно было зажарить слона вместе с хоботом и бивнями. Вот из этого камина сейчас выглядывал напарник и махал мне рукой. Подойдя ближе, я поинтересовался:
— Ты чего туда залез? Тайные ходы ищешь? Так они наверняка если и есть, то только в подвале. Но мы их всё равно не найдём…
— Ищу, — смущённо признался старлей и добавил: — Мы их тоже в подвале искали, но всё впустую. А сейчас я подумал — а вдруг он не в подвале, а на первом или втором этаже? Вот и полез в этот камин.
— Ну и как успехи?
— Да странно как-то… — Одинцов замялся, а потом показал мне перепачканную ладонь: — Вот, смотрите… Хотя нет, я сейчас!
Быстро выскочив из камина, он, поплевав на руку, вытер её скатертью, и вернувшись обратно, сказал:
— Вот здесь провожу — видите, палец в саже. А вот здесь — тоже в саже, но гораздо меньше. Почему?
Хм, действительно странно.
— А ну отойди. — Отодвинув Фёдора, я сам нырнул в чёрную глубину. В конечном итоге, перемазав обе руки, убедился в правильности первоначальных предположений. Но вся беда в том, что сколько я не искал тайных кнопок или рычагов, ничего не находил. Только вымазался как чёрт, и площадь сравнительно чистого места увеличилась до квадратного метра. В конечном итоге вылез, освободив место Одинцову. Пока он работал трубочистом, я перекуривал и давал советы. Кончилось тем, что на голову Федьке свалился шмат сажи и он моментально превратился в негра. Со словами: «Твою мать!» особист выпал из камина и застыл в согнутом положении, с разведёнными в стороны руками.
— Тихо, тихо, не шевелись!
Углом бывшей красной скатерти я насколько мог оттряхнул бедолагу, после чего мы закурили уже вместе, мрачно поглядывая на печку-переростка. В конце концов старлей, сплюнув чёрную слюну, выдвинул предположение:
— А может, так и должно быть? Ну, тяга разная, или огонь до этого места доходил, сажу сдувая, вот там меньше и запачкалось? Я просто с каминами раньше не сталкивался…
— Я тоже… Хотя, знаешь… давай последнюю попытку сделаем. Чистое пятно было на уровне груди. Если я встану вон на то кресло, моя задница будет на том же уровне. Может что-то в трубе выше есть и сажу жопой вытерли случайно, когда ход открывали?
— Да смотрели же — там только кладка кирпичная.
— Ещё раз посмотрю, может, не заметили.
Подтащив тяжёлое кресло к камину, я осторожно взгромоздился на него. Потом включил фонарик и в круглом пятне света сразу увидел лежащую на одном из выступающих кирпичей чёрную и сливающуюся со стеной цепь, уходящую в дымоход. Кстати, кусок этой же цепи валялся под ногами. То есть, получается, она изначально длиннее была, до самого низа? Но не это главное — главное, найдено, за что дёргать!
Испытывая прилив детской радости от решения задачи, я потянул за сальные на ощупь звенья. Наверху что-то бумкнуло, зашуршало и на меня свалился такой кусок сажи, что напарник по сравнению со мной сразу стал выглядеть Белоснежкой.
Точно так же, как и Одинцов, растопырившись, я выпал наружу, заклиненно повторяя:
— Ах ты ж с-с… ах ты ж с-с… вот же с-с-с…
Теперь уже старлей бегал вокруг меня, пытаясь оттряхнуть и успокоить. Через несколько секунд наконец расклинило, и получилось выразить всё, что я думаю про замки, камины, тайные ходы и идиотские приказы командования. Когда выговорился, Фёдор заметил, что, наверное, это была задвижка. В смысле, дёрнув за цепь, я приоткрыл или наоборот закрыл какую-то трубную задвижку, вот на меня и свалилось всё это дерьмо. Только легче от этого не стало. Протерев наконец глаза и увидев, во что превратилась форма, я впал в полное неистовство. Выдернув из разгрузки гранату, заорал:
— Бойся!
И швырнул её в каминный зев. Глупость, конечно, только не сделай этого, просто лопнул бы от злости. А сейчас, отскочив подальше, мы пригнулись в ожидании взрыва. Шарахнуло неслабо. Из этой долбаной печки вылетел целый фонтан мусора, с редкими осколками кирпичей, а я, распрямившись, удовлетворённо сказал:
— Вот так-то. Теперь никто больше не облажается и туда не полезет. А то — чисто, грязно… Ладно, сейчас завязываем с поисками и пойдём мыться. Я в таком виде неработоспособен…
Одинцов согласно кивнул, и мы пошли вниз, где, уже выходя во двор, столкнулись со встревоженными мужиками, прибежавшими на звук разрыва. Увидев нас, они остановились и вытаращили глаза. Потом культурный Марат спросил:
— Где это вас так извозило?
А Пучков сначала мерзко хихикнул, а потом зашёлся в хохоте… козёл. Причём Женька после секундной паузы к нему присоединился. Не обращая внимания на наглых щеглов, мы прошли по дорожке и направились в сторону колодца, расположенного во дворе. Стираться, конечно, не собирались: то, что на нас налипло, можно взять только горячей водой и хорошей щёткой, но вот умыться надо было всенепременно. Гек сбегал к машине и принёс мыло, поэтому минут через двадцать мы были похожи не на чертей, а просто на очень грязных людей.
Пока мылись, рассказывали о поисках тайного хода. Рассказывали серьёзно, но народ, слушая наше повествование, каждое слово комментировал и угорал, как на концерте юмористов. В конце концов это веселье стало раздражать, и я уже собрался дать команду выдвигаться в подвалы, но тут ко мне подошёл Искалиев. Смущаясь, как это у него было всегда, когда он обращался к начальству, Даурен предложил:
— Командир, разрешите колодец проверить? Ведь сам дворец уже до нас осматривали и ничего не нашли. А я перед войной книжку читал историческую, про французский замок Сюлле — там описывалось, что подземный ход в колодце начинался. Мол, средневековые строители сделали в колодце что-то вроде сифона, и пронырнув его, можно было оказаться в тайном подземелье…
Хм… Задумчиво почесав подбородок и достав фонарик, я заглянул в жерло колодца. Он был узкий — где-то с метр в диаметре и выложен изнутри крупными осклизлыми валунами. На глубине метра три валуны образовывали круговой наплыв, немного сужая размеры отверстия, и ещё чуть ниже, в свете фонаря, блестела вода. Почему-то захотелось туда плюнуть, но помня старую поговорку, сдержался и только гукнул в сырую глубину:
— У-г-у…
После чего, пожав плечами, я уже было собрался дать отбой этой идее, как вдруг меня посетила очень интересная мысль. Поэтому вместо отбоя, ехидно ухмыльнувшись, сказал:
— Про французов, говоришь, читал… Что ж, посмотрим, отличаются ли лягушатники от фрицев…
Хитропопый Пучков, увидев мою физиономию, сразу почуял опасность и, сморщив лицо, принялся потирать раненую ногу, всем своим видом показывая, как у него «ноют старые раны». Глядя на эти потуги, я только хмыкнул и, переключив внимание на Змея, приказал:
— Бегом к машине и тащи сюда верёвку. Кое-кто сейчас будет работать водолазом!
Женька только глазами захлопал, понимая, на что я намекаю, но возражать не осмелился и порысил в сторону «уазика».
Конечно, в эту затею с колодцем я не верил ни на грош, но мокрый Козырев был бы хорошим отмщением. Ибо не фиг так ржать над старшими! Я бы обоих приколистов в этот колодец запихнул, но с одной стороны, сразу оба туда не поместятся, а с другой — было опасение, что чуть зажившая нога Гека после купания может воспалиться.
Да и от сержанта Искалиева это было первое предложение, которое нельзя пропускать мимо ушей. Парень только осваиваться начал, а отказав ему сейчас, вообще всякую инициативу в будущем убью. Так что пусть Женька поплавает. Заодно и подумает, во что может вылиться злобное ржание над попавшими в переделку товарищами.
Когда верёвка была принесена, Даурен собрался сам лезть, но я, отобрав конец и мстительно щерясь, собственноручно обвязал Змея, показав пальцем, мол — вперёд! Жека так расстроился, что даже раздеваться не стал, а молча передал оружие Пучкову, после чего, огорчённо сопя, влез на кромку и, спустив ноги внутрь, ещё раз посмотрел на меня.
— Давай-давай, гусь лапчатый! Ныряй, и нечего так жалобно смотреть!