— Я брак не снимаю, подойдут все, — сказал Илья.
— Ага. Кто бы сомневался в том, что ты гений? Но лучше двадцать пять.
— Хорошо, — кивнул Илья.
Он подхватил штатив, обнял его, как бесчувственного человека и перенес в другое место. Прохожие смотрели на него с любопытством, но сами в кадр не лезли и не мешали, только однажды подошел мужчина лет сорока и стал что-то выспрашивать, показывая то на себя, то на камеру, то на Илью. У мужчины правая рука была перевязана и висела на повязке, перекинутой через шею. Громов подумал, что Илье нужна помощь, для того чтобы избавиться от навязчивого прохожего.
— Чего туг? — спросил он у Ильи. — Все нормально?
— Ага, — сказал оператор. — Ты знаешь, — он показал на мужчину, — вот это оператор тоже. Спрашивал у меня какой формат камеры, как она снимает и все такое.
— Понятно. А я уж подумал, кто-то из спецслужб тебя домогается, снимать не разрешает.
— Камермен, — ткнул себе в грудь мужчина, подтверждая слова Ильи.
— Отлично! — сказал Громов по-английски.
Чем-то Сергей и Илья расположили к себе этого ливанского оператора, а может — ему хотелось поговорить, а говорить было не с кем, вот он и стал рассказывать, что снимал боевые действия, а его как раз в это время и ранили.
— На линию фронта никого не допускают, —усомнился в словах оператора Сергей.
— Не пускают. Но я из «Хезболлы», — сказал оператор. — Откуда, думаете, съемки боевых действий берутся? Мы их и снимаем. Потом по агентствам разным рассылаем, чтобы по всему миру знали, что у нас происходит. По местному телевидению показываем.
У Сергея в сумке как раз лежал такой ролик. Может, там и съемки этого оператора были.
Его можно в гостиницу пригласить, подумал Громов, показать — что на диске записано. Если он узнает свои кадры, то может рассказать — где их снимал, и тогда у картинки будет хоть какая-то привязка к местности.
— Я один езжу. И оператор, и водитель, в общем. Камера у меня поменьше, чем у вас. С такой тяжело одному. Самолет обстреляли, машина перевернулась, а меня ранили вот сюда, — он показал на предплечье, — еще в руку, ну и по телу немного осколками задело, — демонстрируя сказанное, мужчина приподнял свою майку. С левого бока по коже точно провели теркой для овощей, там было несколько глубоких ссадин. — Мне сказали, что я в рубашке родился, — продолжил оператор.
Громов так и не решился пригласить его в свой номер. Они поболтали еще минут пять, потом мужчина отправился гулять дальше. Илья, еще пару раз сменив точку, наконец сказал Сергею, что отснял необходимое для озвученного сюжета количество планов.
— Тогда интервью, — сказал Сергей.
Илья снял камеру со штатива, забросил ее на плечо. Так он становился мобильнее. Не будешь же прохожих подзывать к камере, некоторые ведь смущаются. А когда подберешься к ним неожиданно и огорошишь каким-нибудь вопросом, то тут-то им деваться некуда и они хотя бы попытаются ответить.
Сергей подключил микрофон к камере, потом они принялись опрашивать гуляющий по набережной народ, выясняя — как они относятся к войне, Израилю и «Хезболле». Сергей оказался провидцем. Отвечали примерно также, как он и думал, «Израиль агрессор, а «Хезболла» единственный защитник, надежда и спасение». На набережной царило единодушие.
Двое парней, которые гуляли с девушками, когда к ним подошли Сергей и Илья, закрыли лица руками и попросили их не снимать. Им было лет по восемнадцать-девятнадцать. Настроены они были дружелюбно и готовы на все интересующие вопросы ответить, но только без видеокамеры.
— А чего вы боитесь-то? — спросил их Сергей.
— Мы не боимся. Только нам через несколько дней на фронт ехать, в Тир, скорее всего. Мы добровольцы из «Хезболлы». Не хочется, чтобы нас в лица знали.
— Думаете, израильтяне наши сюжеты смотрят?
— Не исключено.
— У них тут, куда не плюнь, везде натыкаешься на кого-то из «Хезболлы», — поделился впечатлениями Илья, когда ребята ушли.
— Точно, — сказал Сергей, — прямо как Бивис или Батхед. Вот только плеваться не надо.
Сергей все больше убеждался, что «Хезболла» — это государство в государстве. У нее — своя армия, пусть и небольшая, но пока она очень успешно противостоит куда более многочисленной армии Израиля. Никто не сомневался в профессионализме израильтян, но пока с боевиками «Хезболлы» они совладать не могли. Те использовали методы партизанской войны. Это была действенная система против армии обороны Израиля, оснащенной самой современной техникой. Сплошной линии обороны с мощными укреплениями — не было. Боевики действовали небольшими группами, обычно человек по пять, куда входили снайпер, пулеметчик, гранатометчик и парочка автоматчиков, один из которых совмещал еще и функции связиста. Они сидели в засаде по несколько дней, тихо и незаметно, выжидая, пока наконец-то на них не наткнется добыча — хорошо бы вместе с одним танком. Из гранатометов они прожигали броню «Меркавы».
— Может мы их неслучайно встречаем? — предположил Илья.
— Думаешь, они следят за нами?
— Ага.
— Да кому мы нужны? Ты часом не заболел «теорий заговора»?
— В чужой стране всегда надо быть внимательным.
Громов вспомнил, что примерно так же инструктировали советских граждан перед поездкой за границу в партийных и комсомольских организациях. Времена он эти застал на самом излете. Прежде чем в капиталистическую страну поехать, надо было сперва посетить социалистическую. Иначе — никак нельзя. Сергей впервые поехал за границу еще будучи пионером — в считавшуюся дружественной Польшу, хотя там уже во всю шли массовые митинги протеста.
Илья был чуть помладше Сергея. И откуда у него только такие мысли — про бдительность?
Напоследок Громов сказал несколько предложений в камеру. Пусть даже слова были бестолковыми, ненужными, но все равно их надо, записывать, потому что таким образом показывалось, что корреспондент находится на месте событий, а не сидит в Москве в студии и пишет сюжет по картинкам, которые отснял кто-то другой.
Приехав в гостиницу, Сергей тут же запихнул диск в ноутбук. Конечно ролик был рекламным, может иногда и постановочным, но все ж несколько планов, там, где боевики «Хезболлы» сидят в окопах или отстреливаются — были очень хорошими. Подобные ролики и еще марширующие колонны членов «Хезболлы» постоянно показывали по телевизионному каналу «Аль Манар».
По дороге в гостиницу они перекусили в уличном кафе, в продуктовом магазине купили пиво «Almaza». Название, конечно, было совершенно незнакомым, так что покупать его было все равно, что кота в мешке.
У Ильи был универсальный нож, который превращался и в плоскогубцы, и в отвертку. Нож приходилось постоянно сдавать в багаж, потому что таможенники не разрешали проносить его на борт. После 11 сентября даже пилку для ногтей приравняли к холодному оружию. Илья говорил, что без этого ножа он как без рук, потому что в камере может в любой миг открутиться какой-нибудь винт и только этим универсальным ножиком он сможет его закрутить. На таможенников такие разговоры не действовали. Они говорили, что в аэропорту и в самолете все равно нельзя снимать, а в багаже ничего с ножом не случиться. «А если багаж потеряется?» — не унимался Илья. «Такого не бывает», — врали таможенники, прекрасно зная, что подобное в действительности происходит довольно часто. Спорить с ними было бессмысленно. Каждый раз Илья был вынужден сдавать нож в багаж. При этом на него клеили надпись «стекло». Там ведь были куда более ценные вещи, чем нож, а на борт с собой брали только камеру. В ноже, помимо множества других полезных приспособлений, имелись штопор и открывалка. В общем, он и вправду был незаменим. Илья ловко подцепил крышку, открыл бутылку пива, протянул ее Сергею, потом открыл свою. Переливать пиво в стаканы они не стали.
— С началом трудовых подвигов! — промолвил Илья.
— Мы, пока ничего не сделали, — сказал Сергей.
Они стукнули бутылки друг о друга. Пиво оказалось очень вкусным, с каким-то странным привкусом. Сергей долго подбирал сравнение в уме, наконец, понял, что больше всего это напоминает запах поджаренного на костре миндаля.
На душе было приятно оттого, что все устраивается, что они начинают входить в ритм, конвейер скоро заработает и Сергей начнет выпекать репортажи, как блины.
Лицо Ильи неожиданно стало напряженным, бутылку с пивом он поставил на стол,
— Прости, — сказал он Сергею, — я звуку телевизора выключу.
После того, как телевизор замолчал, Сергей тоже различил противный звук, с которым острый нос ракеты рассекает воздух.
— Я не ошибаюсь? Это то, о чем я подумал? — спросил Илья.
Он дернулся к окну, задел ногой край стола, бутылки с пивом покачнулись.
— Ракета, — подтвердил его догадку Громов.
Но черт возьми, думал он, куда смотрит служба ПВО? Почему нет сирены тревоги? Они считают, что никто все равно до убежища добежать не успеет?
И тут Сергей вспомнил, что израильтяне целенаправленно обстреливают только один район города, местный Зеленоград, который носит тут название Дахия. Вот там, наверное, сейчас сирена тревоги надрывается так, что уши хочется заткнуть.
Через несколько секунд они услышали три взрыва. Земля чуть затряслась, как от подземных толчков.
— Надо снимать? — спросил Илья.
— Наши предшественники наснимали таких взрывов целую кучу, весь архив ими забили. Завтра поедем, будем делать репортаж о том, как завалы разбирают.
Фарид, прочитав сводку за истекшие сутки, сообщил количество убитых, раненных, пострадавших, сколько было за минувшую ночь разрушено домов, упомянул Тир, где велись позиционные бои. Точно такую же информацию он диктовал и представителям агентств. Они передавали ее в свои главные офисы, в том числе и в Москву и через какое-то время, может часа через два, все, что сейчас надиктовал Фарид, могли прочитать и из Москвы, открыв на компьютере информационную ленту. Но эти два часа много значили. Ведь эфир у Громова был всего через час. Самую интересную информацию Фарид приберег на конец. Он сообщил, что договорился с одним из руководителей «Хезболлы» и тот готов ответить на вопросы Сергея.