– Ладно, пора собираться. Нужно к половине восьмого быть в агентстве, забрать моделей и отправиться к костюмеру и стилисту-визажисту, – напомнила Есения. – Так что лучше поторопиться, чтобы все успеть.
Аня отсалютовала Вяземской, прежде чем за той захлопнулась дверь, и оперлась головой о спинку кровати, собираясь с мыслями. Она не была жаворонком, особенно после короткого сна. Но обстоятельства вынуждали ее рано подниматься и приспосабливаться к рабочему ритму. Поглядывая в просторное, почти достающее до пола окно, Аня дивилась тому, как постепенно оживала столица.
Допив кофе, Костенко лениво опустила ноги в мягкие серые тапки и поплелась на кухню, чтобы ополоснуть кружку: Есения не любила беспорядок в доме. Пока ванная комната была занята, Аня расхаживала по квартире, разминая плечи, голени и колени. Пусть на пробежку по парку у нее не было сил, от короткой зарядки она отказываться не стала. В конце концов, легкая физическая активность заставила кровь разлиться по всему телу и взбодриться. Шкала на энергетической батарейке поползла вверх. А прохладный душ позволил Ане окончательно восстановиться и с улыбкой взглянуть на этот мир.
– Теперь я тебя узнаю́, – подкрашивая губы алой помадой, заметила Есения. – Что ты сделала с призраком Ани Костенко?
– Спрятала в шкафу до завтрашнего утра, – с улыбкой ответила Аня, взглянув на часы. – Ровно в двенадцать ночи я снова превращусь в тыкву или в Каспера.
– Ну, с твоим обаянием и добросердечностью разве что в Винни из «Монстров на каникулах» 1.
Винни не вызвала у Ани радостных воспоминаний. Он однажды назвал ее так. Схватившись за кулон, спрятанный под шифоновой блузкой, она сказала:
– Я вызываю нам такси.
Вяземская промолчала, изучая свежий макияж в отражении зеркала. Когда такси подъехало к дому, они уже стояли у подъезда. Водитель оказался молчалив, что порадовало их: на утренний разговор никто не был настроен. Мужчина средних лет ловко крутил баранку, лавируя по дорожным полосам. Хоть час был ранним, город постепенно начал увязать в пробках. К счастью, водитель такси знал лазейки и по мелким улочкам довез их до пункта назначения.
– Модели готовы к выезду? – без всяких приветствий спросила Есения, набрав номер. Директор модельного агентства был ее хорошим знакомым и уважал ее родителей.
Как только Есения услышала ответ, она запустила пятерню в волосы. Приподняла подбородок, поджав губы. Крылышки носа затрепетали. Вяземская злилась. Сразу понятно, что ответ ее не устроил.
– Ну как же так? Почему модели уже отправлены к визажистам, а мы не в курсе? Можно было если не предупредить вчера, то хотя бы написать сегодня! Это ведь несложно. Мы с Аней зазря обиваем пороги! – Она фыркнула, пнув камушек. – Тогда после того, как будут готовы, отправляй их прямиком в кафе!
Не дав собеседнику ни шанса на оправдание, Есения отключилась. Она не любила неорганизованность и легкомыслие. В рабочих процессах девушка ценила ответственный подход, а если что-то шло не по плану, негодовала.
– Мужчина, подождите! – Вытянув руку вперед, Есения помахала водителю, который их привез и уже собирался выезжать с парковки.
Машина притормозила. Из водительского окна показалась лысая макушка.
– Отвезите нас, пожалуйста, по новому адресу.
Не сказав Ане ни слова, Есения запрыгнула на переднее сиденье и, обернувшись, посмотрела на Костенко.
– По дороге все расскажу, – пояснила Вяземская.
Аня пожала плечами, поправив сумку с фотоаппаратом и объективами. Она привыкла к переменчивому настроению Есении и вовсе не испытывала злобы. Костенко знала, насколько важен для нее этот проект.
Такси тронулось с места, едва Аня успела захлопнуть дверцу. Непонятными закоулками они проезжали мимо зданий, пока Вяземская объясняла причины негодования. Еще одна любимая манера Есении – активные жестикуляция и мимика во время беседы. Она то и дело размахивала руками, поджимала губы, стискивала челюсти и впивалась глазами в кожаную подушку сиденья, поверх головы Ани. Бедный водитель, молчаливый и застенчивый, нелепо потирал лысую макушку, не зная, как реагировать. Дорога до кафе не заняла много времени, и, как позже заметила Аня, таксист был рад, что наконец-то сбросил с себя пассажирский груз.
В половине девятого подтянулись и модели в образах. Первая девушка, подготовленная к фотосъемке в кафе, была облачена в черное платье миди с пышной юбкой и открытыми плечами. Широкие лямки были опущены до ключиц, подчеркивая их остроту. Руки скрывали черные перчатки. Стиль нью-лук вписывался в интерьер кафе 50-х годов.
– Девочки, доброе утро, – поприветствовала моделей Аня. – Не будем терять времени. Вы, – она указала на моделей. Одна из них особенно выделялась в широкополой шляпе и с укладкой как у Мэрилин Монро, – пока отдыхайте. А ты, – обратилась она к первой модели, – встань, пожалуйста, туда.
Девушка подошла к высокой металлической черной клетке, прутья которой украшали статуэтки птиц. Левую ногу модель выставила вперед, одну руку согнула, а вторую отвела в сторону, будто бы пыталась придержать подол платья. Подбородок вздернулся, девушка сдержанно улыбалась. Аня попросила модель застыть, настраивая кадр, и сделала первый снимок. Что больше всего радовало Костенко, так это ее оживленность. Девушка отлично позировала, кадры выходили с первого раза. Не нужно было тратить время, советуя позу. За это стоило отдать должное Есении, не прогадавшей с выбором.
Съемка в кафе завершилась без четверти десять. Немного устав, Аня и Есения пропустили по кружке кофе, а затем двинулись в парк. Модель, стоя у бетонного забора, упиралась длинным зонтом в каменистую дорожку, излучая улыбку. Солнце слепило, отчего она натянула на лоб шляпу, прикрываясь от лучей. Костюм немного сковывал ее движения: крупный пояс укороченного пиджака с четвертным рукавом пережимал талию, а юбка-карандаш обтягивала ноги. Хоть день только начинался, температура воздуха стремительно росла, из-за чего модели приходилось постоянно промакивать лоб салфеткой и поправлять макияж. Роль подстраховочного визажиста взяла на себя Вяземская, и она была рада, когда локация сменилась: на набережной жара переносилась легче.
Пока Аня фотографировала, Есения сидела на лавочке под кронами пышных деревьев, отражающихся в воде. Она следила за временем, которого оставалось не так много, и по просьбе Костенко выбирала синнабоны, обещанные Даниилу за прикрытие перед шефом. Лишь изредка она подбегала к модели, чтобы припудрить нос, убрать лишний блеск с лица или поправить прическу.
– У нас осталось десять минут, – предупредила Есения, когда стрелка на часах приблизилась к половине двенадцатого.
Аня, глядя в камеру, ничего не ответила, продолжая щелкать. Сделав пару шагов назад и наклонив корпус вперед, она почувствовала, что нечаянно наступила кому-то на ногу.
– Про… – подскочила она на месте и осеклась, обернувшись. Фотоаппарат выпал из рук и повис на ремне.
Она застыла, приоткрыв рот. Перед ней стоял Коля. Живой. Настоящий. Это точно он. Молодой человек придерживал ее руками, чтобы не упала, и не отрываясь смотрел на нее. От его взгляда у Ани заныло в солнечном сплетении. Сердце затрепетало в груди. Волнение сковало тело. Она будто бы встретилась с призраком.
Шесть месяцев без Николая были несладкими, но Аня убеждала себя в том, что время залатает старые раны. Она не представляла их встречу и, более того, даже не мечтала о ней. Нервно сглатывая, она всматривалась в ничуть не изменившиеся черты и то сжимала, то разжимала губы. Не могла ничего сказать, будто лишилась дара речи.
Она скучала. Очень. В это мгновение Аня осознала, как сильно ей не хватало Николая. Его светлые мягкие волосы трепал ветер, на впалых скулах играли солнечные лучи, а пронзительный взгляд заставлял внутренности сжаться. Ясно-голубые, словно океан, глаза манили. И Аня задумалась, сколько же девушек в них утонуло. Правда, сколько? Точно она не знала. Но одной из неизвестного множества была она. Аня утонула в его глазах тогда и погибала в них сейчас. Они казались ей родными.
Подул легкий ветер, и мятно-кедровый аромат защекотал ноздри. Аня хорошо помнила этот запах, вот только теперь не могла наслаждаться им. Может быть, ей и хотелось коснуться ладонью его лица, зарыться носом в шею, прижаться к крепкому телу и ни за что не отпускать. Но Аня отчетливо помнила, как Николай поступил с ней. Он забыл ее и не хотел вспоминать.
– Аня, ты в порядке? – крикнула Есения, не поднимаясь со скамьи.
Аня тут же отскочила от Николая, будто ошпаренная, и виновато уставилась на дорожку. Она была обескуражена. Ее застали врасплох, отчего ладони начали зудеть, а щеки раскраснелись. Аня поспешила прикрыть румянец волосами, выправляя их из-за ушей, и, откашлявшись, сказала то, чего Коля никак не ожидал:
– Да, все хорошо, я просто споткнулась. Молодой человек, проходите. – Она вытянула руку, указывая Николаю путь. – Мне нужно сделать кадр.
Аня отступила на пару шагов, показывая, что Николай может пройти вперед, и даже не подняла на него глаза. Боялась, что снова окажется в состоянии анабиоза. Сейчас ей это ни к чему.
– Ты работай, – Вяземская встала со скамьи и подошла к ним, – а я пока позвоню в Музей Москвы. Уточню, в какой секции будут висеть наши фотографии. – Есения мило улыбнулась Коле и, обогнув его, отошла к ограждению.
Они снова остались наедине, не считая модели в паре метров от них, которая переминалась с ноги на ногу и ждала, когда съемка продолжится. Аня продолжала осматривать белые кеды и теребить ремешок, на котором держался фотоаппарат. Она молча молила, чтобы Николай не усложнял положение и просто прошел мимо. Однако Коля, как назло, застыл на месте и начал разглядывать ее.
– Так мы все на сегодня или нет? – раздраженно спросила модель, поправляя бусы на шее. – Мое время скоро закончится. И я уже устала.
Когда Аня попыталась взять фотоаппарат, чтобы продолжить съемку, у нее затряслись руки. Появление Николая сбило ее с толку, спутало мысли. Вконец потеряв самообладание, Аня отпустила модель – в таком состоянии она не могла сосредоточиться.