Ночь, проведенная в разговорах с одним парнишкой лет шестнадцати, полностью перевернула душу Рода. Паренек говорил почти всю ночь, рассказывал обо всем, что знал, убеждал нашего героя в своих теориях. Что это были за теории и рассуждения, сейчас совершенно не важно, да Род ничего и не запомнил. Важно другое — мальчик понял, встречаются и другие люди, настоящие, как этот парень, к примеру. Жаль, что Род больше никогда его не встречал, он бы с удовольствием стал ему другом!
Рода мало интересовало, какой именно эксперимент собираются проделать с ним. Люди, нанявшие его, не были садистами или маньяками — это главное, стало быть, если что и будут проделывать с его телом, то под обезболиванием, или вовсе усыпив. Резкого запаха лекарств и химикатов в помещениях не было — стало быть, это не фармакологические опыты. Ну, и к лучшему — не отравят. На стенах не было и счетчиков радиоактивности — значит, облучать не будут. Может, ему повезло — это просто психологические опыты?
Медицина уже давно достигла весьма и весьма больших успехов в деле регенерации тканей. Можно было буквально изрезать человеческое тело, но затем, смазав раны специальным составом и подключив к особому прибору, восстанавливали все, в целостности и сохранности. Даже рубцов не оставалось, или они были малозаметны. Через некоторое время после этих открытий в медицине, а случилось то еще до рождения Рода, в законе сделали существенные поправки, практически разрешившие эксперименты над людьми. Этим начали широко пользоваться ученые. Можно было делать решительно все, при условии, что подопытный останется жив. Впрочем, экспериментируя над ни где не учтенными беспризорными мальчишками, можно было проигнорировать и это правило. Если все сделать аккуратно, труп уничтожить или незаметно выбросить, где-нибудь, на свалке...
Пользовались такими законами и многочисленные маньяки, и садисты. И не раз, и не два под флагом научного эксперимента вдоволь наслаждались они муками нанятого за гроши маленького человека. Кстати, для этого дела предпочитали девочек. А потом можно было быстро восстановить все раны — аппаратура для регенерации человеческого тела имелась в каждом приличном доме. Еще и такой момент: маньяки обычно избегали убивать свои жертвы. Почему? Да потому, что за ними пристально следили Службы Охраны Порядка. И труп мог дорого обойтись такому «любителю», причем в буквальном смысле слова. Работали садисты обычно в одиночку, им было трудно организовать незаметную ликвидацию «вещественного доказательства». Тем не менее, беспризорники гибли в подобных приключениях довольно часто, но гораздо реже, чем в уличных драках или под колесами транспорта.
Да, этот транспорт... Завелось очень много любителей наехать на пешехода. Почти каждый имел собственное авто. Не было машин только у самых бедных да у беспризорной детворы, само собой... Список жертв и пополнялся за их счет — у бедняков нет адвокатов, которые возбудили бы розыск и дело об умышленном наезде... А если происшествие наблюдал собственными глазами Страж Дорог — что ж, стало быть, ему, этому Стражу, повезло. Виновник наезда тут же расплачивался по известной таксе, и дело на этом заканчивалось!
Ох, уж эти эксперименты! Чего только не проделывали! Опыты шли в самых различных направлениях: клонирование, генные эксперименты. Забор крови или опыты с искусственным оплодотворением — обычное дело. Порция семенной жидкости, взятой у подростка, стоила одной кормежки, яйцеклетка молодой девушки тянула и на еду, и на малость денег. «Покупки» делали не только генные инженеры. Свежая сперма ценилась косметологами, да и некоторые дамы не первой молодости пользовались этой жидкостью — по старинке, смазывая лицо по утрам. Но Род еще не дорос до того возраста, когда можно получать деньги на приятном...
Когда Род задумывался на эти темы, у него неизменно вставал вопрос о собственном происхождении. Сколько помнил себя — только детские приюты и улица. Был ли рожден наш мальчик в результате эксперимента над генным материалом? А потом выращен в пробирке? Или он — чей-то клон, ставший по каким-то причинам ненужным? Загадка? Но Род почему-то надеялся в душе, что он просто брошенный ребенок, рожденный нормальным способом или в результате позднего аборта. Когда-то, в древности, сироты в сладких грезах воображали себя подмененными детьми властителей... Сейчас подобные мечты не распространялись дальше, чем у Рода... Мечты быть рожденным, быть «настоящим человеком»!
Может, так оно и случилось. Род был заметно умней сверстников. Многие из ребят — большинство — вообще не умели думать на отвлеченные темы, а их мечты не распространялись дальше жратвы или драки. А Род умел поразмышлять. И память у него была хорошая. Учеба в приюте давалась легко, шла как по маслу. И еще — Род прочитал несколько книг по собственной инициативе, что было редкостью. И запросто обращался с игровыми компьютерами... В прежние времена таких ребят отбирали для дальнейшей учебы. Но теперь никому не хотелось возиться. Более того, если кто из учителей позволял себе заикнуться о способностях подшефного беспризорника... Да, было дело. Молодой учитель хотел замолвить за Рода словечко перед начальником приюта. Рода вызвали, долго били, потом посадили на голодный паек в сырой подвал. Когда выпустили — он снова встретил того учителя. Молодой преподаватель выглядел тоже почти побитым. А может, и не почти...
— И тебе, и мне... Нельзя высовываться, — шепнул ему по-дружески этот, «поумневший» теперь, учитель. — Иначе нам обоим...
Впрочем, поумнел учитель не до конца. Прошло еще около года, очень важного для Рода года — у него началось превращение из мальчика в мужчину. И вновь короткий разговор с тем неугомонным преподавателем. Учитель спросил, знает ли Род, что такое Интеллектуальный экзамен, который вскоре предстояло пройти пареньку.
О, разумеется, Род знал, что такое Интеллектуальный экзамен! Все мальчишки Всё обо Всём Всегда знали…
Ничего вроде особенного — тест как тест, пристегнут к аппаратуре, зададут вопросы, предварительно введя какое-то лекарство. Вот только после экзамена некоторые дети куда-то пропадали. Причем пропадали, как ни странно, самые умные да смышленые. Разное поговаривали, правды не знал никто. На прямые вопросы преподаватели отвечали, что, мол, самых талантливых забирают куда-то в особые интернаты — проходить усиленный курс наук. Но этому никто не верил — почему тогда забирают спешно? Верили другим, страшным рассказам. Среди детей ходили жутковатые истории о том, что кто-то где-то краем глаза видел трупы детишек, исчезнувших после Интеллектуального экзамена, с распиленными черепами да извлеченными мозгами. Беспризорники были уверены, что у самых умных вынимают мозги и вставляют в каких-нибудь киборгов. У Рода была на этот счет своя гипотеза — погрубее. Самые умные мешали, их попросту ликвидировали. А мозги — их и так навалом…
Как известно, на всякий яд всегда находится противоядие. Дети давно научились обманывать опасное тестирование. Так, сыновья обеспеченных родителей попросту проводили недельку на танцах, под не считанные децибелы грохочущей музыки, в момент превращающей подростков в дебилов. Ну, а беспризорники? У них ведь не было денег на дискотеки?! Собратья Рода поступали просто. Много поколений назад была найдена смесь из трех видов «колес». После недельного глотания этой забористой штуки паренек глупел настолько, что мог запросто попасть под машину или сунуть руку под пресс, глупо ухмыляясь при этом. Действие смеси продолжалось с неделю, а день экзамена был, обычно, известен. Так что Род ничуть не сомневался, что пройдет Интеллектуальный экзамен — у него были приготовлены таблетки в запаске, и был старший друг… Ну, понятно — без друга не обойтись, когда ничего не соображаешь!
А тому преподавателю Род, собственно, ничего не ответил. Прикинулся дурачком… Понял ли учитель его? Вероятно, уразумел, по крайней мере, больше он с Родом не разговаривал.
— Вопрос не в том, на какой срок мы можем обеспечить полное замирание функций, — говорил один из нанявших Рода людей, а наш мальчик слушал разговор краем уха, не особенно даже прислушиваясь, ведь слышать такие разговоры для большинства случаев — только расстраиваться. — Вопрос состоит в том, чтобы сделать этот срок бесконечным.
— Ты хочешь сказать, что некий гарантированный срок и бесконечность — это две качественно различные категории? — то был голос второго из экспериментаторов.
— Именно! Ты прекрасно знаешь об опытах с анабиозом при низких температурах, там жизненная деятельность замедляется, но продолжается, хотя и на весьма низком уровне.
— Но и у нас в опытах на собаках не было полной остановки жизнедеятельности, вот смотри, одно сердечное сокращение в час, вот — какой-то ритм сверхнизкой частоты на головном мозге, — спорил второй.
— Да нет же! Участок полного отключения функций — вот с этого по этот момент, просто с этого отрезка начинается восстановление...
— А по-моему, это просто участок более глубокого анабиоза, если бы мы подождали подольше, было бы сердечное сокращение.
— Нет, здесь критическая...
Но тут дверь закрыли, разговор предназначался отнюдь не для ушей Рода. Меньше знаешь — крепче спишь!
На следующее утро началось. Рода тщательно вымыли снаружи и внутри — промывка желудка зондом да три клизмы — и опутали разными датчиками. Потом был операционный стол, но скальпелей нигде поблизости он не углядел. Поставили капельницы, что-то ввели прямо в трубку, и Род провалился куда-то глубоко, в тяжелый сон без сновидений.
Проснулся мальчик на чистой кровати, прикрытый мягким одеялом. Никаких неприятных ощущений не было, разве что сухость во рту. Информация о том была тут же помещена в базу данных одним из экспериментаторов, который тут же устроил Роду опрос и осмотр. Подошел второй. По их лицам было видно, что результаты эксперимента удовлетворяют обоих.