что нужно же когда-нибудь жениться, а девушка была хорошенькая и веселая, ее приподнятая верхняя
губка казалась «ее особенною, собственно ее красотой...» Он женился на прелестной девушке — и
она вышла замуж за красивого, блестящего, богатого и знатного человека; кого винить в том, что этот
брак обернулся горечью и страданиями для обоих?
В гостиной Шерер «всем было весело смотреть на эту полную здоровья и живости хоро-
шенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение», и мы не сразу понимаем, что раз-
дражает князя Андрея. Но дома, войдя в кабинет мужа, княгиня продолжает «тем же кокетливым то-
ном, каким она обращалась и к посторонним»:
«— Отчего, я часто думаю... отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messieurs, что на
ней не женились...»
Она говорит это своему мужу и двадцатилетнему Пьеру — о сорокалетней Анне Павловне Ше-
рер. Кто из них должен был жениться на Анне Павловне?!
Князю Андрею опостылел этот кокетливый тон, эта легкая болтовня, это нежелание задумы-
ваться над своими словами — но ведь раньше, совсем недавно ему все это нравилось!
Как и всякая женщина, маленькая княгиня не может понять, что ее очарование уже не произво-
дит впечатления. Она ведь не изменилась, она всегда была такой. Почему же Андрей больше
не восхищается ею?
Она по-своему заботится о муже: «Я ему все говорю: здесь он адъютант у дяди, самое бле-
стящее положение... Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель-адъютантом... Мы с
Анет говорили, это очень легко было бы устроить...»
Удивительно: мы, едва знакомые с князем Андреем, видевшие его совсем недолго в гостиной
Шерер, уже поняли: этот тон и этот разговор невыносимы для него, глубоко ему отвратительны — а она,
его жена, не понимает этого. Но ведь искренне не понимает и страдает от своего непонимания:
«Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбу-
ждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками
на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, бы-
стро, но слабо помахивающей опущенным хвостом».
Легче легкого осудить, княгиню: глупа, легкомысленна, труслива... Но как случилось, что ум-
ный взрослый человек — не мальчик! — женился на ней? Что привлекло его раньше и почему теперь
каждый шаг жены раздражает его? Что же ему теперь делать, раз она стала его женой и ждет ребен-
ка? Разве это благородно — ежеминутно унижать ее учтивой холодностью, нескрываемым раздраже-
нием? Вовсе непросто решить все эти вопросы. Толстой знает: никто не виноват в том, как сложилась
жизнь молодой семьи Болконских, — и оба виноваты, и никто не может изменить того, что случилось,
потому что отношения двух людей легко разрешимы только со стороны, а изнутри все сложно.
«Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь — не по мне!»
Так ответил князь Андрей на вопрос, зачем он идет на войну. «Гостиные, сплетни, балы, тще-
славие, ничтожество — вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь
на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь».
Вот почему мы прощаем князю Андрею его обращение с женой — потому что видим: он му-
чается, несчастлив, страдает, судит себя, потому что жизнь, которую он ведет, не по нему!
Через несколько недель князь Андрей привезет жену туда, где он вырос, в тот воздух, кото-
рый сформировал его. В старом доме Болконских в Лысых Горах столкнутся два мира: в одном из
них будут жена князя Андрея и лживая француженка мамзель Бурьен; в другом — старик Бол-
конский и князь Андрей. Сестра его, княжна Марья, попытается примирить эти два мира, но
они непримиримы — и душой княжна Марья все равно останется с отцом и братом.
Вот молодые Болконские входят в дом отца. Маленькая княгиня поспешно идет к княжне Ма-
рье. Андрей с «учтивым и грустным выражением» следует за ней. У самой двери он «остановился и по-
3
морщился, как будто ожидая чего-то неприятного». Он знает наперед, что сейчас будет сцена радостной
встречи, хотя его жена и сестра виделись только один раз, во время его свадьбы; знает, что для се-
стры эта встреча и правда радость в ее одинокой, замкнутой жизни, а жена будет так же искус-
ственно весела, как в светских гостиных и его кабинете, потому что естественной он ее не видел
И действительно, после поцелуев и объятий княгиня весело и оживленно заговорила о петер-
бургских сплетнях, о своих платьях и между всем этим — о том, что Андрей переменился, покидает
ее, идет на войну. .
Конечно, она страдает, конечно', боится за Андрея — и еще больше за себя: пустой и тем-
ной представляется ей жизнь в деревне. Но и страдание ее выражается в привычной неестественной
и даже кокетливой форме. Виновата ли она, 410 так незначительна по своей человеческой сущности?
Вероятно, все-таки виновата: ведь рядом с ней — князь Андрей, как же ничему, совсем уж ничему у
него не научиться? Не хочет она учиться, потому что довольна собой, ослеплена собой, и мысли у
нее не может возникнуть, что князь Андрей искал в ней не того, чем восхищаются Ипполит Кура -
гин и Анна Павловна Шерер...
За обедом, в присутствии старого князя, она опять привычно, естественно неестественна: бед-
няжка привыкла, что ее болтовня очаровывает слушателей, где ей понять, какое впечатление она произ-
ведет на старого Болконского, если она и Андрея-то не понимает! Маленький светский ум ее не в силах
постичь двух крупных людей, с которыми свела ее судьба; в этом доме ей кажется родной только
насквозь фальшивая мамзель Бурьен.
В том мире, где живет маленькая княгиня, нужно приходить в восторг от встречи с полузна-
комыми людьми и можно жаловаться им на самого близкого человека — мужа. В мире князя Ан-
дрея этого не л ь з я.
Встреча молодых Болконских с отцом в сестрой князя Андрея происходила почти сто семьде-
сят лет назад, но и сегодня нам важно знать, как быть честным в отношениях с близкими, как сохра-
нять свое достоинство. Правила, по которым живет князь Андрей, возвышенны и благородны:
человек не имеет права опускаться до жалоб на того, кого сам избрал спутником своей жиз-
ни. Мир маленькой княгини — узкий и пошлый — не знает этих правил чести.
Князь Андрей откровенен с сестрой, но ей он не откроет горькой правды:
«— Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою
жену... (Курсив Толстого.) Но если ты хочешь знать правду... хочешь знать, счастлив ли я? Нет.
Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю...»
Мне не жалко маленькую княгиню — ничего не могу с собой поделать. Меня, как и князя
Андрея, раздражает ее болтовня, ее хорошенькое личико с животным выражением — то беличьим, то
собачьим; мне не жалко, когда муж почти выгоняет ее из своего кабинета и когда оставляет в Лысых
Горах, и позже, когда она умрет, я больше пожалею его, чем ее. Потому не жалко, что очень уж
она довольна собой. Всегда, везде довольна собой. Он мучается, казнит себя, думает, ищет — у нее
все решено, все ясно.
Так с первых глав «Войны и мира» я, читатель, заражаюсь отношением Толстого к его геро-
ям. Вместе с ним я презираю людей, которые не ищут, не мучаются, вместе с ним сочувствую тем, кого
понимает и любит он.
«Война и мир» начинается для меня с того, как два человека нашли друг друга в толпе гостей
Шерер и остались вдвоем в кабинете князя Андрея, и заговорили о своем...
3. МСЬЕ ПЬЕР
Он вошел в гостиную Анны Павловны Шерер, «массивный, толстый молодой человек с стриже-
ною головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фра-
ке». И снова: «Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого екатерининского
вельможи, графа Безухова...» (Курсив мой. — Н. Д.)
Толстой бесконечно подчеркивает: «Пьер был несколько больше других мужчин», «большие
ноги», «неуклюж», «толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками...»
В лице хозяйки дома при виде Пьера «изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который вы-
ражается при виде чего-нибудь слишком огромного и несвойственного месту».
Но вот что интересно: «этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, на-
блюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной».
4
Пьеру, воспитанному за границей и впервые попавшему на вечер, где, он знал, «собрана вся
интеллигенция Петербурга», — Пьеру не скучно: он ждет умных разговоров, «у него, как у ребенка в
игрушечной лавке», разбегаются глаза. Пьеру все внове.
Может быть, семь лет назад в той же гостиной двадцатилетний князь Андрей Болконский таким
же робким, наблюдательным и естественным взглядом смотрел на гостей Шерер. Теперь он знает
им цену. Ему двадцать семь, и один Пьер может вызвать дружеские и нежные ноты в его голосе.
«— Вот как!.. И ты в большом свете?» — спросил князь Андрей.
«— Я знал, что вы будете, — отвечал Пьер».
Конечно, он сказал правду — но не всю правду. Не только из-за князя Андрея Пьер приехал к
Шерер. Ему интересно — вот что привлекает к нему Андрея и пугает Анну Павловну; ему интересны
люди, их разговоры, он д у м а е т — не о том, о чем все посетители этой гостиной, — не о своей карье-
ре. Ему интересно.
«— А обо мне что говорить?» — в тот же вечер скажет Пьер князю Андрею. — «Что я такое?