ря о переходе
Наполеона через Неман и первым узнает о начале войны, и сумеет извлечь из этого выгоду; таким
сунется под руку к Кутузову перед Бородиным — с уместным восхищением ополченцами, которые при-
готовились к смерти и потому надели белые рубахи; таким он будет в гостиной Жюли Карагиной:
преодолевая отвращение, он скажет ей все любовные слова, каких она захочет, потому что ее мил-
лионы, леса и поместья дороже слов; и в будуаре Элен он будет таким же —Элен, со своими связя-
ми, продвинет его карьеру, — и только один человек на белом свете вырвет его на время из благо-
разумия и спокойствия — это Наташа; но и Наташу он отодвинет в сторону — ее женить -
ся же на бесприданнице, ведь Ростовы к тому времени разорятся...
Что же, Борис — плохой человек? В том-то и дело, что ни разу он не совершит ничего непо-
рядочного в прямом смысле слова. И, тем не менее, здесь, в верхнем этаже старого дома графов Без -
уховых, сошлись сейчас два юноши, воплощающие два мира: честный и бесчестный.
Перед каждым из юношей — длинная жизнь, полная событий, и не раз их пути перекрестятся.
Путь Пьера будет полон ошибок, заблуждений и разочарований, но всегда Пьер будет искать истину,
добро и справедливость. Борису все это не нужно — он будет искать карьеры, положения, денег, и
все это он найдет.
11
Но ведь это он же был, он — тот, с кем тоненькая девочка с счастливым лицом пошла в диван-
ную! Только это он потеряет: простое, естественное счастье, способность любить и быть любимым;
останутся у него чины, поместья, ордена, а человека не будет.
6. ДВЕ ДЕВУШКИ
Старый граф Безухов умер. Князь Василий не успел уничтожить его завещание в пользу Пье-
ра и взять все наследство Безухова себе.
Пьер ничего не понял в истории с завещанием — он думал о другом. В этом состоянии непо-
нимания Толстой оставляет его и переносит нас в дом другого екатерининского вельможи, последнего,
оставшегося в живых, — генерал-аншефа князя Николая Андреевича Болконского.
О судьбе Пьера мы узнаем в этом доме — из письма, написанного Жюли Карагиной, той самой
гостьей-барышней, что приезжала к Ростовым в день именин. Жюли горюет, провожая на войну
своих братьев, и пишет об этом подруге — княжне Марье Болконской, а старый князь Николай Ан-
дреевич, вручая дочери письмо, предупреждает:
«— Еще два письма пропущу, а третье прочту. . боюсь, много вздору пишете. Третье прочту».
И письмо Жюли, и ответ княжны Марьи написаны по-французски, поэтому, не углубляясь в
перевод, мы как-то проскальзываем мимо, а жаль — так ясно видны в этих письмах обе девушки: ис-
кренне неискренняя Жюли, каждое слово которой как будто продиктовано Анной Павловной Шерер
и проверено княгиней Друбецкой, и чистая, умная, естественная в каждом слове княжна Марья.
«Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе,
что половина моего существования и моего счастия в вас, что... сердца наши соединены неразрывными
узами... я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со
времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на
голубом диване, на диване «признаний»?»
Так начинает свое письмо Жюли — и невольно вспоминаются слова старого князя: «боюсь,
много вздору пишете...» Мы ведь видели Жюли, видели ее кокетство, ее улыбки, и никакой грусти в
ней не было заметно...
Княжна Марья принимает каждое слово подруги всерьез, за чистую монету, но в ответе ее —
при том, что он написан почти теми же словами, что письмо Жюли, — в ответе ее виден совсем дру-
гой человек.
Прежде всего, она утешает. Утешает бедняжку Жюли, жестоко страдающую в разлуке с ней:
«Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, — я, лишенная всех
тех, кто мне дорог? Ах если бы не было у нас утешения религии, жизнь была бы очень
печальна...»
В ее письме все — правда. Некрасивая (Толстой много раз подчеркнет: некрасивая, даже
жалкая!) одинокая девушка заперта в деревне с глупой француженкой и деспотичным, хотя и лю-
бящим отцом, — но о н а жалеет и утешает Жюли; она выстроила свой душевный замок, строгий и
чистый; ее религия — не пустые речи Анны Павловны Шерер о боге, который поможет праведнику
Александру I победить злодея Наполеона; ее религия вызывает уважение, потому что бог княжны
Марьи — это прежде всего справедливость, ее вера — эта прежде всего требовательность к себе:
всем другим она прощает слабости, а себе — никогда.
В письме Жюли есть два сообщения, очень важные для обеих подруг: одно — о предполагае-
мом сватовстве Анатоля Курагина к княжне Марье, и другое — длинное, туманное в нежное — о
«молодой Николае Ростове», ибо, по мнению Жюли, между нею и Николаем были отношения, слу-
жившие «одною из самых сладостных отрад» ее «бедного сердца, которое уже так много страда-
ло».
И ведь сама верит, бедняжка, тому, что пишет! Николай, польщенный вниманием Жюли и не ме-
нее польщенный ревностью Сони, действительно улыбался в ответ на призывные улыбки Жюли, а она
вырастала в своем воображении «столь поэтические и столь частые отношения...» Не торопитесь
осуждать ее — нет такой девушки, которая не строила бы воздушных замков на такой же шаткой
основе; ничего в этом нет худого — таково свойство молодости.
И княжна Марья не осуждает Жюли: «Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда
говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе...»
Все девушки, читающие «Войну и мир», всегда влюблены в Наташу, всем, хочется быть, как
она, все льстят себя надеждой, что хоть частица Наташи есть в них, — и это правда, конечно, есть;
в каждой молодой, жаждущей жизни, любви и счастья девушке живет Наташа Ростова. Никто не хо-
12
чет быть, как княжна Марья, с ее некрасивостью и тяжелой поступью, с ее добротой и смирением,
с ее жалостью к людям. Но в каждой девушке есть, непременно должна быть и княжна Марья, без
этого она превратится в Элен. Княжна Марья, с ее неуверенностью в себе, с ее тайным убеждени-
ем», что любовь придет к кому угодно, только не к ней, с глубоко скрытой мечтой о любви, о НЕМ...
Она пишет, что брак есть «божественное установление, которому нужно подчиняться», — она
так думает, но в глубине души мечтает не о божественном установлении, а о земной любви, семье,
ребенке — и откуда ей знать сейчас, что Николай Ростов, чей уход в армию: сегодня оплакивает
Жюли, станет отцом ее детей, ее любимым.
Вот странно: письма девушек очень похожи одно на другое. Казалось бы, тот же возвышенный
язык, те же поэтические фразы. Но в письме Жюли — болтовня, легкомыслие, сплетни; в письме
княжны Марьи — никакой суетности: душевная чистота, спокойствие и ум. Даже о войне, в кото-
рой обе ничего не понимают (только княжна Марья признается в этом, а Жюли — нет), — даже о
войне Жюли пишет не своими словами, а теми, какими говорят в гостиных: «Дай бог, чтобы кор-
сиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было "низвергнута ангелом, которого все-
могущий... поставил над нами повелителем...» Княжна Марья со всей своей верой не вспоминает
ни чудовищ, ни ангелов; она знает, что здесь, в деревне, «отголоски войны слышны и дают себя тя-
жело чувствовать». Она видела рекрутский набор и потрясена горем матерей, жен и детей; она
свое думает: «человечество забыло законы своего божественного спасителя, учившего нас - любви я
прощению обид... оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга».
Она умна, княжна Марья. И, кроме того, она дочь своего отца и сестра своего брата. Княжна
Марья ошибается в Жюли, как Пьер ошибся в Борисе, и еще раньше — Андрей в своей жене, и поз-
же — Наташа в Анатоле... Она молода и неопытна, слишком верит людям и не замечает в н у т р е н -
н е й фальши красивых слов Жюли, но чувство собствен ного достоинства не позволит ей схитрить,
умолчать, не вступиться за человека, которого она уважает.
Жюли пишет о Пьере: «Главная новость, занимающая всю Москву, — смерть старого графа
Безухова и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую-то малость, князь Васи-
лий ничего, а Пьер — наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Без-
уховым... я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери-неве-
сты, и самых барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда ка-
зался мне очень ничтожным».
Княжна Марья отвечает: «Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще
ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я бо-
лее всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Ва-
силий, то это очень печально для обоих... Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Столь молодо-
му быть отягощенным таким огромным состоянием, — через сколько искушений надо будет пройти
ему!»
Может быть, даже князь Андрей, умный и взрослый друг Пьера, не понял так отчетливо и с
такой болью, какую опасность таит в себе обрушившееся на Пьера богатство, — это поняла одино-
кая, запертая в деревне княжна Марья, потому что ее отец и брат, ее одиночество и, может быть, тя-
гостные уроки математики научили ее думать, а думает она не только о себе.
Так что же общего между нею и Жюли? Конечно, ничего, кроме детских воспоминаний и раз-
луки, еще подогревающей прежнюю дружбу. По-разному сложатся судьбы подруг, но уже сейчас