нам ясно то, чего обе они не понимают: эти две девушки — чужие друг другу, потому что Жюли,
как все в свете, как маленькая княгиня Болконская, довольна собой. Княжна Марья умеет судить
себя, сдерживать и ломать себя иногда, в себе искать причины своих неудач — ее сердце готово ко
всем чувствам, какие дано испытать человеку, — и она испытает их, в отличие от Жюли.
7. ОТЕЦ И СЫН
Старик Болконский невыносим. Он отравляет жизнь княжны Марьи нелепыми уроками мате-
матики. Он унижает дочь в присутствии посторонних — даже не просто посторонних, а человека,
который приехал к ней свататься: «Ты при гостях причесана по-новому, а я при гостях тебе гово-
рю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса», «...уродовать себя нечего — и так
дурна». Он замахивается палкой на своего управляющего Алпатыча за то, что он велел рас чи-
стить дорогу для едущих к князю гостей. И все это еще цветочки, ягодки — впереди: он разрушит
счастье князя Андрея и Наташи, назначив бессмысленный срок — год — до их свадьбы и оскорбив
Наташу грубым, почти издевательским приемом. После этого он совсем уж заест княжну Марью,
13
отдалив ее от себя и приблизив к себе ничтожную мамзель Бурьен. И даже робкая, преданная,
обожающая отца княжна Марья минутами будет, стыдясь и страшась самой себя, ждать его смер-
ти — так он невыносим. Это будет позже, в 1812 году, но и сейчас, в 1805 году, он тяжел, ха-
рактер его труден.
И все-таки мы почему-то любим старого князя. Я замечала: все дочери, у которых хорошие
отцы, видят в Николае Андреевиче Болконском что-то от своих отцов.
Да, он крутенек, старый князь, и сын его знает, что отец тяжел, но если бы он, князь Андрей Ни-
колаевич Болконский, дожил до старости, не сомневайтесь: стал бы таким же деятельным, мудрым и
нетерпимым, и деспотическим стариком, как его отец.
Старый князь Болконский напоминает лучших людей своей эпохи: Суворова, о котором мы
знаем из истории, и Стародума, с которым познакомились в пьесе Фонвизина «Недоросль»; может
быть, и умерший недавно отец Пьера граф Безухов был чем-то похож на этого трудного старика.
Как складывался его характер?
Екатерина II имела один бесспорный талант: находить и приближать к себе ярких, умных,
одаренных людей. Николай Болконский был среди них, а сын Екатерины, будущий император Павел,
не был. Мать не любила и боялась сына, сын не любил матери и боялся ее.
В короткое царствование Павла любимцам Екатерины стало худо: лучшая судьба была —
оказаться сосланным к себе в деревню; блестящие вельможи, привыкшие повелевать при дворе,
так и не могли возродиться к полной жизни, когда, после смерти Павла, его сын Александр I вер-
нул их из ссылки.
Князь Николай Болконский был горд и не поехал из деревни на зов нового царя. В Лысых
Горах он жил при Александре так же безвыездно, как при Павле, но жил, а не доживал свой век.
«Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть
только две добродетели: деятельность и ум... Так как главное условие для деятельности есть порядок,
то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности... ни приезд сына и ни-
какие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня».
«Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных
делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к
нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа
выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство по-
чтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно-высокая дверь кабинета и показы-
валась в напудренном парике невысокая фигурка старика...» Сын и дочь по-разному относятся к
причудам отца. Княжна Марья никогда — даже себе — не признается в том, что ей может быть
трудно и тяжело от деспотизма старика. «Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и дру -
гие это делали», — резко говорит она в ответ на сообщение мамзель Бурьен, что князь не в духе. «Ах,
он так добр!» — отвечает на признание маленькой княгини, что она боится старика. «Мне?.. Мне?!
Мне тяжело?!» — испуганно и удивленно восклицает в разговоре с братом. — «Ты всем хорош, Andre,
но у тебя есть какая-то гордость мысли... Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно
было, какое другое чувство, кроме veneration (обожания), может возбудить такой человек?..»
Сын позволяет себе судить отца.
«— И те же часы и по аллеям прогулки? Станок? — спрашивал князь Андрей с чуть заметною
улыбкой, показывавшею, что, несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его сла-
бости.
— Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, — радостно отвечала княжна
Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни».
Увидев в столовой «огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического
дерева князей Болконских», князь Андрей покачал головой.
«— Как я узнаю его всего тут! — сказал он княжне Марье...— у каждого своя ахиллесова
пятка... С его огромным умом donner dans ce ridicule!» (поддаваться этой мелочности) — курсив Тол-
стого.
За что же можно любить этого странного, страшного и, может быть, немного смешного стари-
ка?
Вскользь, между прочим, Толстой заметит в следующей части, повествующей о войне: «князь
Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день». Мы сможем
оценить это вскользь сделанное замечание, когда узнаем, какой праздник был у Ростовых в день полу-
чения единственного письма от обожаемого Николеньки, а ведь Ростовы любят друг друга; но у
14
них все иначе: Николай любит семейное тепло, оставшееся в ином, светлом и спокойном мире. Для
князя Андрея нет двух миров: его и отца — отец всегда с ним, отцу важна каждая мысль сына, каж-
дый его поступок, и сын, понимая слабости отца, не умеет обходиться без дружбы с ним. Вот какие у
них отношения:
«— А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? — сказал старик и тряхнул напудренною головой...
—
...Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до
вечера занят, воздержан, ну и здоров.
—
Слава богу, — сказал сын, улыбаясь.
—
Бог тут ни при чем. Ну, рассказывай...»
В каждом его слове — весь характер: сильный, деятельный, прямой. «Ну, рассказывай!» И
сын, «видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживля-
ясь... начал излагать операционный план предполагаемой кампании».
«— Ну, новенького ты мне ничего не сказал», — заключил отец, и это была правда: князь Ан-
дрей только удивлялся, «как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в
таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятель -
ства Европы последних годов».
Непонимание и отчуждение между родителями и детьми возникает ведь не на пустом месте;
оно, к сожалению, бывает закономерно: уставшие за долгую свою жизнь родители перестают интере-
соваться сегодняшним днем, не понимают интересов детей и сами углубляют возникающую пропасть,
расхваливая «свое» время и осуждая непонятное им новое.
Старый князь Болконский — сын своего века, он никогда не забывает своего звания генерал-
аншефа и заставляет губернаторов дожидаться у себя в официантской, но и веяния нового века не про-
ходят мимо него: «Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к
столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михаиле Ивановиче... доказывал,
что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михаила Иванович ничем не хуже нас с то-
бой».
Он весь состоит из противоречий, этот старый князь, но главное в нем — он живой; рядом с
ним и князь Василий, и все гости Шерер духовные мертвецы. Немудрено, что князь Андрей вошел к
отцу не с тем выражением, которое «он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, ко-
торое у него было, когда он разговаривал с Пьером».
Увидев князя Андрея, входящего в гостиную Шерер, я каждый раз стараюсь удержаться от од-
ной назойливой аналогии — и не могу: он напоминает мне Печорина. Это антиисторично — Печорины
придут через четверть века, совсем в другую эпоху. Но, тем не менее, я радостно удивилась, когда
увидела, что о старом князе Болконском Толстой пишет: «Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, од-
ним ртом, а не глазами». Помните о Печорине: «глаза его не смеялись, когда он смеялся...» Конечно,
это совсем разные люди: Болконские — оба! — прежде всего деятельны, Печорин прежде всего обре-
чен на бездействие. Но и в Болконских живет страдание от невозможности применить в с е свои силы:
отсюда неприятный смех старого князя, отсюда и многие страдания Андрея.
Мы еще не раз увидим, как они похожи, отец и сын. Отец все понимает, но не в его правилах
обнаруживать свои чувства. Сдержанность отца воспитана и в сыне: в день отъез да, оставшись
один, он был грустен, лицо его «было очень задумчиво и нежно». Но, услышав шаги сестры, он
«принял свое всегдашнее спокойное и непроницаемое выражение».
Странно слышать, как княжна Марья называет его «Андрюша». Ей и самой «было странно
подумать, что этот строгий красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой шаловливый мальчик,
товарищ детства».
Но ведь было же детство — и как для княгини Лизы или Элен оно было школой фальши,