Мне стало стыдно. Впрочем, Марина быстро оправилась:
— А ты зря нашего Виталика игнорируешь, он хороший парень.
Но мысли мои были не о Виталике, рыжеволосом специалисте компьютерного отдела, часто
забегающем на чай под разными предлогами.
Впереди нас шла девушка, катившая синюю коляску с плачущим ребенком. Судя по виду и голосу,
она уже совсем отчаялась успокоить малыша.
— Что же ты плачешь? Сытый, подгузник чистый…
Но ребенок не унимался, продолжая еще громче кричать.
Марина поджала губы. Ей, как и мне, хотелось уйти от источника неприятного звука. Она уже
повернула в сторону ближайшего магазина.
Я хотела последовать за ней, но девушка выглядела уж очень отчаявшейся и уставшей.
— Ну что ты капризничаешь? — спросила она у младенца, отлично зная, что ответить он не смог.
— Девушка, может, он спать хочет, попробуйте покатать вперёд-назад…
— Уже катала, — вздохнула молодая мать, а ребенок разрывался все сильнее.
— Можно? — спросила я, подойдя поближе. Девушка, видно, настолько отчаялась, что без
возражений допустила к своему ребенку чужого человека.
Я взяла за ручку коляски и стала ее катать. С разрешения матери я убрала лишнее одеяло —
малышу, по всей видимости, было жарко, он стал пищать заметно тише, — и продолжила качать.
На секунду мне померещилось, что коляска бежевого цвета, и вместо синего одеяльца —
розовое… Я отпрянула от нее, но стоило моргнуть, и все стало на свои места.
Девушка удивленно посмотрела на меня.
— Что-то не так?
— Уснул, — не стала я вдаваться в подробности. Девушка поблагодарила меня, и мы пошли каждая
своей дорогой.
Марина стояла в углу и сверлила меня взглядом.
— Зачем? — коротко спросила она меня.
— Подруга так укачивала ребенка, — солгала я, глядя вслед удаляющейся девушке.
Я не могла отделаться от мысли, что в моих снах коляска всегда была бежевой.
16 сентября
Вечером я как всегда сидела на работе, уткнувшись в монитор. Работать в пятницу не хотелось, впрочем, никто моего желания не спрашивал, а работы накопилось море, и ее надо было делать. То ли из-за переизбытка кофеина, то ли из-за предчувствия выходных усталый мозг не хотел работать. Я потянулась за конфетой. Последние недели этого добра у меня стало навалом, поскольку очень часто Виталик, паренек из компьютерного отдела, приходил попить чай, прихватывая что-нибудь вкусненькое.
Я в который раз уже листала договор с указанием цифр и ссылок на различные законы и дополнительные соглашения. Когда зазвонил телефон, я была только рада отвлечься от работы.
— Наталья, — в трубке прозвучал знакомый женский голос. — Добрый вечер, это Елена Анатольевна, гинеколог из «Сити клиник».
— Да, слушаю. — Я вся напряглась, отлично понимая, что просто так врач бы мне не позвонил.
— Я получила результаты ваших анализов, они идеальные. Возможно, какие-то проблемы возникали именно в процессе вынашивания, поэтому мне все же нужна выписка из роддома,
— Все-таки нужна, — огорчённо произнесла я.
— К сожалению, иначе не смогу вам ничем помочь.
Положив трубку, я молча смотрела на телефон в раздумьях, кого бы попросить помочь. К сожалению, на ум приходил лишь муж: даже если он и выкинул этот документ, то копию в роддоме может взять только он, у него даже доверенность для этого была, никому из моих подруг ее просто не дадут. Мне придётся наплевать на гордость и все же позвонить Кириллу. Я должна поскорееполучить ответ на вопрос, почему это со мной произошло, и это важнее какой-то мелкой мести.
Его номер я помнила наизусть: когда-то очень давно, когда мы были счастливы, он заставил его выучить, на всякий случай. Я начала набирать номер, попутно обдумывая, как с ним разговаривать. А если он откажет? У нас ведь было неприятное расставание. Но, впрочем, он вполне может оказать мне эту последнюю услугу в память обо всем, что у нас было. Я, наконец, закончила набирать номер, и в трубке послышались гудки. С замиранием сердца я ждала ответа, беспокоясь, не сменил ли номер, или вдруг не берет незнакомые номера, но наконец-то услышала такой близкий и родной когда-то голос.
— Алло.
— Кирилл, — с придыханием произнесла я, готовая уже простить все на свете.
— Наташа, где ты?… — его голос дрожал от волнения.
Я была уже готова ответить, но тут как гром среди ясного неба раздался вопрос:
— Где наш ребенок? Где моя дочь?! — крикнул в трубку человек, которого я когда-то любила.
Я, ошарашенная, мгновенно отключила связь и швырнула телефон подальше, но Кирилл не унимался, продолжая трезвонить. Неужели после всех этих месяцев он до сих пор винит меня?!
В этот момент вошла Марина, вся такая сияющая и улыбающаяся. Заметив остолбеневшую меня и разрывающийся телефон, тут же изменилась в лице.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила она.
— Муж спрашивал, где его дочь, — произнесла я на удивление ровным голосом, пытаясь осознать эти слова. Как он вообще может спрашивать подобное?! Впрочем, мое кажущееся спокойствие отдавало начинающейся истерикой.
В этот момент вошла Марина, вся такая сияющая и улыбающаяся. Заметив остолбеневшую меня и разрывающийся телефон, тут же изменилась в лице.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила она.
— Кирилл спрашивал, где его дочь, — произнесла я на удивление ровным голосом, пытаясь осознать эти слова. Как он вообще может спрашивать подобное?! Впрочем, мое кажущееся спокойствие отдавало начинающейся истерикой.
Но Марина как оказалось, не собиралась мне сочувствовать или успокаивать.
— Зачем ты ему позвонила?! — чуть ли не шипя, набросилась она на меня.
— Мне нужна была выписка, — ответила я. Да, про эту вещь можно было забыть.
Марина лишь устало вздохнула и покачала головой.
— Могла бы меня попросить помочь. Теперь номер придется менять, — кивнула она в сторону телефона, который все никак не унимался.
Глава 7
Наталья Серикова:
Я слабо помнила, как мы пришли в салон связи за новой сим-картой. Не помнила я и слова из тех, что Марина говорила продавцу, который тут же протянул ей несколько пакетов с номерами на выбор. Подруга махнула мне рукой: мол, иди выбирать. Я лишь помотала головой, мне было не до этого. Мне было абсолютно все равно, какой номер она мне выберет. Как послушная марионетка, я просто протянула паспорт продавцу.
Марина заполнила за меня документы, я лишь поставила свою закорючку на договоре. Молча и отрешенно я наблюдала, как она выкидывают мою старую сим-карту в мусорное ведро, как устанавливает новую.
Мне было все равно. В голове бушевал только один вопрос: как Кирилл мог так со мной поступить?! Ведь он все знал, все знал о случившемся. Он один знал, как сделать мне по-настоящему больно, и сделал это.
«Где моя дочь?» — спросил Кирилл
Слова обвинения. Слова, пробуждающие не самые хорошие воспоминания, и это еще мягко сказано. Те, что я надеялась забыть. Была уверена, что забыла.
Роддом — место, где рождается счастье… по крайней мере, если верить вывеске. Но у меня, к сожалению, был другой случай.
«А где твой малыш?» — спросила молоденькая девочка в нежно-розовом хлопковом халате поверх казенной типовой ночнушки, когда я наконец заставила себя выйти из роддомовской палаты. От голода кружилась голова, и я поняла, что нужно что-то поесть.
— «Мой в детском отделении, — радостно щебетала она, протягивая посуду раздатчице, и пытаясь поправить растрепавшиеся волосы. — После обеда отправлюсь к нему. — Она улыбнулась, перемещая тарелки на столик. — Твой тоже в детском? Можем вместе сходить.
— Моего там нет, — тихо прошептала я. Руки задрожали, я опустила глаза в пол.
— А где? — спросила она-Неужели в реанимации? — сказала она с испугом в голосе. Будто это самое страшное предположение, которое она смогла придумать.
— Нет, — помотала я головой, и произнесла едва слышно-Его вообще нет. Он…
Слова потонули в воздухе под взглядами других девушек, вышедших в коридор, и сюда по виду заинтересовавшихся нашим разговором.
Однако моя собеседница не унималась:
— Как нет? Что произошло?
Мое самообладание дрогнуло, слезы предательски покатились по лицу, и я предпочла скрыться в палате. Мне никого не хотелось видеть.
Если девушка из соседней палаты, явно узнавшая о том, что у меня произошло у дежурной акушерки, через несколько часов хотя бы попыталась извиниться, шепча свои слова сочувствия сквозь закрытую дверь, то сами медицинские работники не были столь деликатными. По крайней мере, они явно не заглядывали в историю болезни, перед тем, как заглянуть в палату с расспросами.
— Так мамочка, а где ребенок? Малышей пора взвешивать, — спрашивали то и дело акушерки.
— Пора на УЗИ, — звали санитарки и медсестры. — Мамочка, готовьте ребенка.
Временами мне приходили мысли наклеить на свою дверь табличку с объяснением или уговорить мужа забрать меня домой раньше срока. Вот только мое душевное состояние никого не волновало: все говорили о каком-то потенциальном вреде здоровье и каких-то возможных осложнениях, как будто что-то могло быть хуже и сложнее моего пребывания в этом месте.
Вынырнув из воспоминаний, я запоздало поняла, что мы направляемся в квартиру Марины.
— Марин, спасибо за помощь. Я, наверное, домой. — Мне было неудобно доставлять Марине столько проблем.
Подруга удивленно посмотрела на меня, слегка приподняв бровь.
— Ага, сейчас отпущу, — с сарказмом произнесла она. — А потом всю жизнь себя корить буду. Ты бы себя со стороны видела: бледная как смерть с косой, краше только в гроб кладут. Так что лучше у меня под присмотром посидишь, оклемаешься.
По прибытии домой Марина, тут же заварила какой-то травяной сбор, приятный аромат которого быстро растекся по всей квартире. Из ящиков тут же были вытащены все запасы сладкого: за шоколадом, конфетами и зефиром, предложенными мне в качестве утешения, последовала тяжелая артиллерия: коробочка с любимыми пирожными, которые я обещала не есть, хотя бы до нового года.