— А мы без фантиков, Василий Артамонович!
Я протянула руку, намереваясь потрогать кота, однако Лариса одернула меня, приводя в чувство.
— Не советую, — шепнула она на ухо. — Откусит и не поморщится! Зато вот его, — она кивнула на спящего змея и продолжила уже вслух, — можешь погладить. Его, когда дрыхнет, все равно из пушки не разбудишь.
Кот на это только хмыкнул многозначительно.
Я посмотрела на змея… и на подпалины в траве по всей поляне.
— Спасибо, — сглотнула. — Что-то не хочется.
Ощущение абсолютной ирреальности происходящего не покидало. И в то же время все вокруг было настоящим. Запах леса, прелой листвы и травы сложно с чем-то спутать. Здесь даже погода была не такая, как в нашем городе! У нас пасмурно сегодня. А еще на этом месте только что был кабинет…
— Идем… Спасибо за гостеприимство, Василий Артамонович! Простите, что побеспокоили!
Лариса шагнула снова в свой коридор, потянув меня за собой.
— Да лаа-аудно! — кот махнул лапой. — Своим привет передавай!
— Непременно!
Девушка прикрыла дверь — и тут же снова открыла.
— А можно и вот так…
На этот раз я ожидала уже чего угодно. Кроме, пожалуй, космоса.
За дверью оказалась рубка космического корабля — вся из серого то ли металла, то ли пластика, заполненная малопонятными мигающими приборами и экранами — и с огромным иллюминатором, открывающим вид в космическое пространство.
За одним из экранов спиной к нам сидел человек в облегающем комбинезоне — пилот, навигатор? Понятия не имею. Я, протянув руку, потрогала переборку. Теплая.
— Только сама туда не ходи, — торопливо проговорила Лариса. — Если потеряешься в космосе, искать тебя будет сложно. В общем… думаю, смысл ты поняла. Это миры. Разные. За любой дверью в этом доме может быть какой угодно мир — любой, который ты только можешь вообразить. Ты читала книги о попаданцах?
Дверь она снова закрыла и открыла — на сей раз опять в свой кабинет — и за руку провела меня в него, а затем и усадила на стул для посетителей. Я не сопротивлялась — уложить все в голове оказалось сложновато.
Кот! Змей Горыныч! Избушка на курьих ножках! Другие миры!
А моя собеседница, снова устроившись за своим столом, нажала на что-то.
— Генри, будь любезен, принеси нам чаю в кабинет… так вот, попаданцы. Этим и занимается мое турагентство — организует путешествия в другие миры. Среди наших клиентов есть туристы, а есть и переселенцы. Разница между ними очень простая. Я — смотрительница Дома, и могу пройти в любую дверь, оставшись сама собой. Туристы проходят в выбранный мир вместе со мной — и тоже остаются прежними. А вот переселенцы уходят сами — и попадают не только в другие миры, но и в другие тела.
— Подожди… — из ее речи я выделила главное и подалась вперед. Не знаю, поверила ли я во все происходящее сразу. Но… поверить слишком уж хотелось. — То есть — я могу получить, пусть и в другом мире, здоровое тело? И ты можешь привести туда же кого-то еще? Например… моего ребенка?
— Да, — она кивнула. — Все верно. Только есть подвох.
На скелета по имени Генри, вошедшего с подносом и аккуратно расставившего перед нами чашки с чаем, я едва обратила внимание.
Ну скелет, подумаешь. Бывает! Я только что Змея Горыныча видела. И кота говорящего.
…Да и плевать мне на все подвохи, если я смогу самостоятельно вырастить свою дочь! Да и вообще — жить.
— Сколько это стоит? — решила начать с главного. Может, Лариса ловкая мошенница, а все вокруг — какая-то чудовищная постановка, но… нет. В глубине души я уже точно знала, что все — правда. И этот дом, и разные миры, и возможность стать кем-то совсем другим. И, пожалуй, за эту возможность я готова была отдать все.
Правда, мое «все» — это не так уж и много. Но я могу продать свою квартиру — зачем она мне нужна, если мы с Лелькой все равно переедем?
Однако Лариса качнула головой.
— Нисколько. Не удивляйся — этот Дом и правда необычный. Меня он обеспечивает всем, что мне нужно. С туристов мы, конечно, берем деньги — да они бы иначе и не поверили во все это. Хотя и так не верят. Думают, что у нас тут что-то вроде виртуальной реальности. Ты не представляешь, как достало объяснять каждому идиоту, что не стоит дразнить огнедышащих драконов, хамить магам и вызывать на бой настоящих рыцарей, если сам не знаешь, с какой стороны браться за меч! Хуже всех — геймеры и ролевики, эти реально думают, что они в своих играх «прокачались» и все могут… ой, извини. Наболело! В общем, мне от тебя ничего не нужно. Это скорее тебе нужно… и тому миру, в который ты попадешь. Видишь ли, если бы этот Дом не был тебе нужен — или ты ему, с ним никогда не поймешь — ты бы просто его не нашла. Не взяла бы трубку, когда я звонила, или приняла мой звонок за спам, или тебя бы что-то отвлекло и ты не смогла приехать, а потом и вовсе забыла… Но если ты здесь — значит, так и должно быть. Значит, у одного из миров в бесконечной многомерной вселенной есть какое-то «больное место», которое можешь вылечить именно ты.
Каждая душа бесконечно рождается и умирает, проживая сотни жизней в самых разных мирах и с каждым рождением забывая о них. Время для душ ничего не значит — в следующей жизни ты можешь родиться в семье древних кроманьонцев, а можешь в далеком будущем. В каком-то смысле твоя душа прямо сейчас проживает все сотни своих жизней. Самостоятельно переступив порог одной из дверей в этом доме, ты не займешь чье-то чужое тело. Ты попадешь в одну из своих собственных других жизней, и будешь помнить свое прошлое и в этом мире, и в том. Точнее, земную свою жизнь ты вспомнишь, как только я тебя там найду и назову по нынешнему имени. Найду, не волнуйся — у меня в этом деле богатый опыт.
Подвох в том, что ты не выбираешь мир — это он выбирает тебя. Ты можешь оказаться там кем угодно. Гномкой, тролльшей… да хоть разумной каракатицей.
И главное — момент, в который ты попадешь, будет каким-то важным и критическим, в котором твое альтер-эго может принять неверное решение и испоганить себе судьбу… в общем, попросту говоря, там ты гарантированно и сразу вляпаешься в неприятности. Хорошая новость в том, что, если ты туда попала, значит, именно нынешняя ты можешь что-то изменить к лучшему — причем обычно не только в той своей жизни, но и в целом в том мире. Именно твои нынешние опыт и знания тому миру и той, другой тебе очень для чего-то нужны. Что касается твоей дочери — я действительно смогу ее туда к тебе привести. Поскольку она войдет в дверь со мной за руку, то и останется сама собой, в своем нынешнем теле. Но ты должна понимать, что можешь оказаться в ситуации, где забрать к себе ребенка будет… затруднительно. Лика, например, попала в гарем… правда, очень быстро все там изменила.
— Неприятности меня не пугают, — я пожала плечами. — Куда уж неприятней, чем умирать? И нет такой ситуации, в которой бы я не нашла способа быть со своим ребенком. Только, знаешь…
Мои опыт и знания? Я криво усмехнулась. Честно говоря, звучало это… почти как насмешка. Потому что мне всю мою жизнь для чего-нибудь не хватало знаний и опыта. И еще потому что я… обычная. Слишком обычная для всего этого.
Да, я читала книги о попаданках. И точно поняла одно: таким людям, как я, в других мирах делать нечего. Никогда не пропадет, скажем, врач: для него везде обязательно найдется работа. Или повар-профессионал. Или хотя бы домохозяйка — виртуозная, способная создать домашний уют из ничего, сложить печку из подручных материалов и приготовить ужин из даров леса. Та же Лика Ведунова с ее опытом управления людьми наверняка любой другой мир под себя подстроит. А у меня — нет никаких полезных навыков.
Собственно, мне их и в этом-то мире всегда отчаянно не хватало.
Почему-то люди часто думают, что, если ты из детского дома, значит, точно везде пробьешься и умеешь все на свете, ибо «жизнь научила». Но правда в том, что детдомовские дети не умеют множества самых обычных вещей, которым «домашние» учатся чуть ли не с младенчества — не намеренно даже, а просто наблюдая за взрослыми, попадая в самые обычные житейские ситуации.
Вот, скажем, готовка. Конечно, у нас были уроки домоводства в школе — это когда человек пятнадцать девчонок у одной плиты жарят общую сковородку картошки или пекут единый противень печенья. На самом деле тесто замешивает одна, раскатывает вторая, противень в духовку сажает третья. А большинство просто стоят в сторонке в своих косынках и фартуках. И в итоге — ни одна не может уверенно сказать, что теперь умеет печь это чертово печенье, хотя все записали в тетрадки его рецепт. Или может — если уже пекла что-то дома с мамой. Да хотя бы видела, как мама это делает!
А представьте, что абсолютно весь ваш опыт приготовления пищи и вообще обращения с продуктами до их попадания в тарелку сводится к тем самым урокам домоводства! Нет у вас мамы и своей кухни, всю еду вы видите только готовой — в столовке. Да я даже не знала, как включить газовую плиту. И картошку чистить так и не научилась.
После девятого класса нас распределяли в средние специальные учебные заведения. Выбор нерабочих специальностей был невелик — и я пошла на секретаря-референта. Да-да, есть в училищах такая специальность. Обучение два года после одиннадцатого класса или четыре — после девятого. Нас учили основам бухгалтерии и делопроизводства, стенографии — кому нужна вообще стенография в век, когда у каждого есть смартфон с диктофоном?
Но мы учились. Машинопись у нас тоже была — слепой десятипальцевый метод, и мы на полном серьезе учились печатать на здоровенных механических пишущих машинках. Наша преподавательница гордо говорила, что профессиональная машинистка даже мизинцем левой руки может ударить так, что мало не покажется! Чистая правда. По клавишам этих монстров приходилось колотить со всей дури — и мизинцами в том числе. Та еще тренировка. Зато как после этого легко оказалось набирать текст на компьютере!
В общаге при училище были и «домашние» дети. И нас, детдомовских, они об