А. Жданов
Еще в довоенное время на Усть-Катавском заводе стали отливать корпуса авиабомб. Ну а в годы войны завод стал работать на фронт и был записан в «номерные». Устькатавцы доказали, что приметы — от темноты и невежества. Артиллерийский завод № 13 наркомата вооружения «за успешное выполнение заданий ГКО по выпуску артиллерийского вооружения для Красной Армии», как написано в наградном листе, был отмечен орденом Трудового Красного Знамени.
Как и большинство наших предприятий, в первые же месяцы войны Усть-Катав принял эвакуированный завод с опаленного войной запада страны. С августа 1941-го сюда стало поступать оборудование Брянского завода. Брянцы привезли свои платформы для зениток. Из наркомата поступил секретный заказ — выпускать реактивные снаряды для «катюш». Стали здесь выпускать и минометы.
Устькатавцам лучше знать, что у них хорошо получалось — не случайно на заводе памятником тех лет стоит зенитная повозка ЗУ-13, она считалась в годы войны одной из лучших. Конструктор А. П. Белостров стал лауреатом Государственной премии СССР.
На второй год войны завод стал артиллерийским, был переведен на выпуск 76-миллиметровых пушек для танка «Т-34». «Тридцатьчетверки» шли из Нижнего Тагила, помимо тяжелых выпускал средние танки (с усть-катавскими орудиями) и Челябинск. На изменения во вражеском вооружении устькатавцы реагировали чутко. Супертанком гитлеровские конструкторы объявили «тигр», 76-миллиметровка не брала его лобовую броню. Но недолго «тигр» оставался неуязвимым. Была придумана более мощная танковая пушка «ЗИС-С-53» калибра 85 мм, да еще полуавтоматическая, из которой было удобнее стрелять. Супертанки она щелкала как орехи. Пушка — оружие для охоты на «тигров» — стоит памятником войны на заводе. Кстати, платформа для зенитки на заводе тоже постоянно обновлялась.
Всего же, согласно заводским отчетам, устькатавцы поставили фронту 12 357 танковых пушек, 3096 минометов, 13 231 платформу для зениток и другое боевое снаряжение. Здесь гордятся, что первые залпы «катюши» сделали их реактивными снарядами. А первый артсалют 5 августа 1943 года в честь освободителей Белгорода и Орла был произведен с усть-катавских зенитных платформ.
Скажем и о тех, кто писал эту малоизвестную главу нашей военной истории. В основном это была молодежь, почти мальчишки и девчонки, женщины. По брони оставляли в тылу лишь специалистов высшей квалификации да тех, кто участвовал в операциях, где требовалась большая физическая сила.
Поначалу объединенный завод возглавлял В. Г. Шабров, потом более сведущий в военной продукции брянский директор А. В. Куранов. Цеха и службы возглавляли имевшие немалый опыт и знания, трудившиеся на предприятиях Брянска, Москвы, Сталинграда, Киева инженеры А. М. Спиридонов, А. Г. Бабицкий, П. Ф. Билибин, А. Ф. Великанов, М. М. Левченко, Б. Н. Лебедев и другие. Как и на других заводах, работавших на фронт, здесь было много героев труда, изобретателей и рационализаторов.
Вот только двое из их числа — И. Е. и Г. И. Кувайцевы. Иван Егорович был слесарем теплоэлектростанции. Вышла из строя топка, без энергии стал замирать цех, под угрозой срыва были задания. Иван Егорович обмотался тряпьем, облился водой и полез в топку. Какая в ней, неостывшей, соседствующей с работающей топкой, была жара — вообразить невозможно. Топку он исправил, цех не встал, срыва не было. Г. И. Кувайцев был технологом. Он придумал немало хитроумного в технологической цепочке производства танковой пушки. К примеру, его изобретение особых пуансонов высвободило несколько сверлильных станков и рабочих.
Как и везде, основной «рабочий класс» — молодежь — была объединена в комсомольско-молодежные бригады. Тогда здесь гремела бригада Алексея Сорокина, выполнявшая в смену по 5 (!) дневных норм. Бригада Анны Бахаревой, в которой были одни девушки, на тяжелой формовке выдавала регулярно две нормы. Таких называли «двухсотниками», и было их на заводе не менее полутора тысяч.
А. Жданов
Магнитка — фронту.Н. Горшенев
Магнитогорский металлургический комбинат — флагман черной металлургии — до войны был одним из передовых предприятий страны.
В первый же день войны директора комбината Г. И. Носова вызвала по телефону Москва. Было дано указание — перейти на производство качественного и высококачественного металла. До войны качественные марки стали составляли на комбинате 12 процентов. Для того, чтобы выполнить новый необычайно сложный заказ, требовалось коренным образом перестроить производство.
Не менее сложной и трудной была задача выплавки и прокатки броневого листа. Броня требовалась для изготовления танков, самолетов, кораблей и другой техники.
Стало известно, что принято решение перебазировать в Магнитогорск толстолистовой броневой стан с Мариупольского завода. Мы начали готовиться к его приемке и монтажу. Но было ясно, что справиться с этой задачей в сжатые сроки не удастся. Требовалось найти другое решение. Заместитель главного механика Николай Андреевич Рыженко в разгар спора на совещании у директора вдруг заявил:
— Я уверен, что мы можем гораздо быстрее и в больших количествах получать броневой лист… Будем броневой лист катать на блюминге.
Это предложение было неожиданным. В металлургии такого прежде не было. И вот назначили день прокатки. На переходном мостике блюминга собрались руководители завода. Ждали с нетерпением. Но еще не кончилась прокатка первого листа, как блюминг встал, произошла авария мотора. Через некоторое время испытания повторились. Броневой лист был получен. Так ровно через месяц после начала войны комбинат дал первую плавку броневой стали. Металл пошел большим потоком на производство различных видов вооружения. Танкостроители получили магнитогорскую броню на полтора месяца раньше срока, установленного правительством.
А мариупольский стан продолжали готовить к пуску. Он тоже стал давать броню. На Магнитку прибывали и другие эвакуированные заводы из Запорожья, Днепропетровска, Подмосковья.
С самых первых дней войны Магнитогорский металлургический комбинат стал одним из крупнейших арсеналов по снабжению армии боеприпасами и вооружением. В основном механическом цехе, ранее выполнявшем заказы для проведения ремонтных работ, теперь около двух третей станков изготавливали снаряды. В фасонно-сталелитейном цехе стали отливать башни для танков, в кузнечном — делали детали для мин, в электроремонтном — изготовляли ручные гранаты, в бытовках мартеновских цехов разместились станки новотокарного цеха, на небольшой площадке рядом с котельно-ремонтным работал тарный цех.
Нелегкой была проблема с рабочими кадрами. Только за второе полугодие 1941 года с комбината ушли около 8 тысяч человек, из них почти 5 тысяч — на фронт. С 33 эвакуированными предприятиями к 1 января 1942 года прибыло около 2 тысяч рабочих разных профессий, но большинство из них не имели специальной подготовки для работы на крупном металлургическом предприятии. Не хватало слесарей, токарей, подручных, грузчиков и других рабочих. Была ускорена подготовка молодежи в ремесленных училищах. Женщины-домохозяйки осваивали мужские профессии сталеваров, помощников машинистов паровозов, машинистов коксовых машин, турбин, вырубщиков металла.
Вспоминая те годы, мне особенно хотелось бы рассказать о Григории Ивановиче Носове, возглавлявшем комбинат в годы Великой Отечественной войны.
Прибыл он на комбинат из Кузнецка. Сначала работал главным инженером, потом директором комбината. Внес большой вклад в развитие металлургического комбината, в совершенствование технологии производства.
Бывший первый секретарь Челябинского обкома КПСС Н. С. Патоличев писал:
«Чем больше я узнавал Г. И. Носова, тем глубже проникался к нему уважением. Это был человек выдающихся качеств. Строгость характера в нем хорошо сочеталась с душевностью и простотой русского человека. У Носова не получишь поддержки, уважения, дружбы, если ты этого не заслуживаешь».
Магнитка в дни войны была уникальной строительной площадкой. Труженики треста «Магнитострой», комбината непрерывно вводили в строй новые объекты. Был смонтирован новый прокатный стан из эвакуированного из Запорожья оборудования, появились агломерационные ленты, мартеновские печи, паровоздушная, кислородная станции. Замечательное достижение магнитогорцев — введение в строй пятой, а вскоре и шестой доменных печей.
С каждым годом в Магнитке выпускали больше металла для фронта. Магнитогорцы вправе гордиться, что выпустили броневой металл для десятков тысяч танков, что почти каждый третий снаряд, выпущенный по врагу, был сделан из их стали.
Н. Горшенев
Броневой лист прокатан.Г. Носов
Первая военная задача завода сводилась к следующему: в кратчайший срок смонтировать эвакуированный с юга броневой стан и начать катать броню. Весь технический персонал был мобилизован. Появилось несколько проектов, где установить стан. Оказывалось, всюду стан будет мешать нормальному производству.
В моем кабинете разгорелся горячий спор, на каком варианте остановиться. В разгар дискуссии появляется озабоченный заместитель главного механика Николай Андреевич Рыженко. Он, один из наших старых кадровиков, знает каждый угол завода, каждый кран и стан. Рыженко всегда там, где больше всего нужен. Он находил самые неожиданные выходы из трудных положений.
— А вы как думаете, где поставить стан? — спрашиваю я его. Он будто собирается с духом и говорит:
— Где бы мы ни поставили его, он будет не на месте… На монтаж стана уйдет слишком много времени, а его у нас нет. Вы слышали сводку?
Этого я от Рыженко не ожидал. Не думал я, что он впадет в панику, мне хотелось его оборвать, даже накричать на него. Но на какой-то миг я сдержал накипавшую во мне ярость, и хорошо сделал.
Рыженко продолжал излагать свои мысли:
— Я уверен, что мы можем гораздо быстрее и в большем количестве получать броневой лист.
— Каким образом? — почти кричу я.
— Будем броневой лист катать на блюминге.
Минутное молчание. Все были поражены: бронь — и на обычном блюминге! Долго спорили, а вариант Рыженко все же приняли.
…Настал день, когда предстояло на практике мощным валкам блюминга проверить все теоретические расчеты. Решено было первые испытания провести не с броневой, а с более мягкой сталью…
Наступил час испытаний. У перил поста управления блюмингом собрались почти все, кто так или иначе был причастен к этому делу. Рыженко в последний раз проверил механизмы. Команда отдана. Кран поднял раскаленную болванку и перенес ее на рольганг. Старший оператор блюминга Василий Спиридонов взялся за рукоятки контроллеров. Вот уже болванку захватили валки. Слиток идет вперед-назад, вниз в зал, где установлены моторы. Через несколько минут докладывают:
«Авария — мотор…»
Двадцать восемь часов ремонтировали мотор. За это время многое было передумано. Поломка мотора — плохое предзнаменование. Не отступить ли? Ведь рискуем блюмингом! И все же решили не отступать. Как только мотор был отремонтирован, электрическая часть проверена, мы снова собрались на мостике.
На этот раз решили провести эксперимент полностью. В нагревательные колодцы были погружены два слитка мягкой стали и несколько слитков брони.
Слитки легкой стали прошли отлично, приспособление Рыженко работало безотказно. На стеллаже лежал первый в мире стальной лист, прокатанный на блюминге. Вновь команда. Теперь слиток броневой стали идет к валкам. Оператор работает внимательно, осторожно. Первый пропуск через валки, миллиметр обжатия. Второй, третий… Двадцатый, тридцатый, сороковой. Последние проходы, и вот лист убран с блюминга.
Затем пошли второй и третий слитки. Блюминг выдержал. Мощности хватило. Так и стала Магнитка «бронь» производить.
Г. Носов, директор Магнитогорского металлургического комбината в годы войны
«Дни и ночи у мартеновских печей…».И. Пайвин
В мартеновском цехе, одном из самых старых на нашем метзаводе, висячие садочные машины с облизанными огнем хоботами, словно мамонты, ворочаются над площадками, суют мульды с шихтой в огненные зевы печей.
На дворе морозная ночь, а у печи жарко: одежда дымится, пот — ручьем. Сталевар Иван Стругов машет рукой, останавливая подручных: «Порядок!»
Постоял в задумчивости, покусывая пшеничный ус, и подошел к плите, над которой первый подручный уже выливал в чугунный стаканчик из длинной стальной ложки взятую из печи пробу.
— Ну, голубушка, живо присылай анализ! — командует тихо, но жестковато Стругов пирометристке Ане Игольниковой, девочке в синем халатике.
Лаборантка щипцами подхватила стаканчик с застывающим в нем металлом и упорхнула, будто ее тут и не было.
Иван Савельевич нервничал, войлочную шляпу с синими очками отбросил, полотенцем обтирал лицо, посматривая на мастера Бубнова, который, иронически улыбаясь, вышагивал по площадке, ожидая вестей из лаборатории. Тот держится с достоинством человека, знающего себе цену. Всем своим видом демонстрирует спокойствие, как бы говоря: суетиться нечего, все будет в порядке.
А ночь плывет над цехом. Отсветы плавок зарницами бегут ввысь, поджигая кромки туч. В разливочном пролете горячка: там, где слитки поостыли, их выбивают из изложниц. Потом набрасывают цепи, и краны, подхватив их, осторожно кладут на тележки рядком. На второй канаве все готово к выпуску плавки. Женщины, которых называют канавщицами, уже отошли в сторонку. Канава еще не успевает толком остыть, когда они спускаются в нее. Работают в наклон, потом в раздевалке будут долго растирать занемевшие поясницы.
Все собрались за печью. Здесь душно и жарко, как в парилке. У желоба подручные с маху бьют кувалдой по ломику, пытаясь пробить летку. Но, видно, намертво спекло утрамбованный магнезит.
Начальник цеха Малышев пулей вылетел на площадку и, сложив руки рупором, закричал в сторону первой печи:
— Молодцова сюда! Сию минуту!
Федя Молодцов, подручный на первой печи, в это время пил холодную газировку. Услышав, что его зовет начальник цеха, осторожно поставил кружку и зашагал по площадке.
— Быстрее! Бегом! — кричат ему уже все, кто поблизости. — Шевелишься, как карась в тине.
Наконец подошел он к летке, где уже все ослабли от неимоверных усилий, скинул суконную робу и, взяв кувалду, медленно, будто нехотя, размахнулся. Подручные замерли. У Молодцова в руках силища страшная, бил он в ломик точно, и часто одного его удара было достаточно. Сейчас тоже так вышло. В летке сверкнуло, пламя метнулось вдоль желоба, и металл, искрясь, набирая скорость, рванулся в ковш.
Федя Молодцов отбросил кувалду, сказал с хрипотцой подручным: «Слабаки!» — и, накинув на плечи спецовку, удалился.
Все вздохнули свободно: плавка удалась. Мастер Бубнов вынул из кармашка часы, постучал ногтем по циферблату:
— За семь часов и пятнадцать минут сварганили плавку. Скоростная, как ни крути…
И только взялись заправлять заднюю стенку, откосы и пороги печи, бросая лопатами магнезит, как тут же все приостановилось на миг: взоры обратились на человека, поднявшегося по лестнице на верхнюю площадку. Темно-синее пальто с каракулевым воротником, аккуратная шапка чуть сдвинута на лоб, черные усы делают лицо строгим и неулыбчивым. Многие давно знали его.
— Нарком в цехе! — передавалось с площадки на площадку, и слова эти облетели весь цех. И всюду люди, работая, урывками бросали взгляды на верхнюю площадку, где у третьего мартена остановились И. Ф. Тевосян и начальник цеха С. И. Малышев. Оба невысокие, только Иван Федорович грузноват, в движениях медлителен, а Сергей Иванович с виду легкий, как перышко. Начальник цеха — в неизменной синей куртке, брюках, заправленных в сапоги, — горячо говорил что-то наркому.
Тевосян посмотрел сквозь синее стекло в деревянной оправе в печь, кивнул удовлетворенно и направился к желобу.
Мы, два недавних фэзэушника — Мишка Яговитин и я, измазанные белой огнеупорной глиной, мокрые, как мыши, только-только заправили желоб и отошли от него, чтобы глотнуть свежего воздуха.
— Ого! Да у вас все готово! — сказал Тевосян, глянув на желоб, замытый жидким стеклом.
— Бригады каменщиков у нас сильные, — отозвался Малышев и продолжил, видно, прерванный на площадке разговор: — На днях третью печь на капитальный ремонт остановим.
— Вижу, на ладан дышит. — И Тевосян вернулся на площадку, которую побрызгали водой, — парок над ней поднимался, как над росной луговиной. Чувствовалось, нарком доволен. Цех действительно не заслуживал упреков. Тогда с гордостью говорили: из наших мартенов впервые в стране начали выпускать марки стали, которые раньше варили только в электропечах, а они в ту пору были невелики, горшками их окрестили. Двенадцать тонн одна плавка, а две наши печи давали по 60 тонн, еще две — по 120. Но дело даже не в этом. Оборонные заводы требовали металл самых прочных марок и как можно больше. Перейти на выпуск легированной электростали в мартенах — смелый по тому времени шаг. Увеличение выпуска этого металла после того, как он стал выплавляться в мартенах, и не только в Златоусте, сразу двинуло дело вперед. Эта инициатива была высоко оценена: группе работников завода, в том числе и начальнику нашего цеха С. И. Малышеву, присвоили звание лауреатов Государственной премии СССР.
Как только цех перешел на выпуск электростали, мастер Иван Архипов взял ценный почин. Он заверил, что намерен каждую плавку выдавать по заданному химическому составу. Это означало: весь металл пойдет только по заказам.
Иван Архипов на оперативках объяснял:
— Как у нас до сих пор было? Надо добавить в расплав триста килограммов марганца, а где он? Его приготовленного нет. А плавка не ждет. Вот я и говорю, надо заранее, кучками от ста до пятисот килограммов заготовлять марганец, титан, хром, никель. Скажем, требуется добавить хрома или марганца, а он у вас уже взвешенный, рядышком лежит, бери — и в печь. И еще: ферросплавы будем загодя прогревать, чего тоже раньше не делали. Хлопотно? Но зато надежно — попадание в химический анализ обеспечено.
Хорошо отладил мастер эти операции. Сталеварские бригады оценили его предложение и уже не отступали от заведенного порядка, а это улучшило качество металла. А Иван Архипов на фронт ушел: был он знатным металлургом, стал артиллеристом высокого класса.
Нельзя не вспомнить и сталевара Ивана Панкова. Он нашел простой, но эффективный способ скачивания первичного шлака из печи. Операция эта изнурительна: на длинный стальной прут насаживается деревянная плаха, и три-четыре человека выгребают — «скачивают» шлак в приставленные к окнам печи чугунные коробки.
Иван Панков все переиначил. Он «наводил» шлак после расплава, давал в печь руду и несколько минут держал ванну под факелом, а затем выключал. Шлак, поднявшись, как опара, шел самотеком в коробки.
— Для меня лично выпал один тяжелейший месяц, — рассказывал бывший начальник смены М. Г. Брюнеткин. — Тогда я еще мастером был. Случилось так, что один за другим свалились от переутомления и болезней многие наши ребята. Остались только Георгий Волков, богатырь, чуть ли не самый высокий в цехе, и я. Двенадцать часов один на четырех печах отработаешь — в глазах темнеет. Сменит меня Волков и тоже двенадцать часов ведет плавки. Обеды нам прямо на площадку приносили. Как мы с ним выдержали — и сейчас чудом кажется. Ну, а потом к нам сталевары из Сталинграда приехали, с других южных заводов. Эта подмога оказалась кстати.
И. Пайвин, рабочий Златоустовского металлургического завода в годы войны
Саткинский чугун.П. Минеев
С первых дней войны с Саткинского металлургического завода ушли в Красную Армию несколько сот рабочих. К нам вернулись пенсионеры, пришли женщины и подростки. Перед нами стояла задача: обеспечить предприятия оборонной промышленности высококачественным малосернистым и малофосфористым чугуном из бакальских руд, выплавленных на древесном угле…
А тут доменную печь № 2 пришлось поставить на капитальный ремонт. Стране нужен чугун, а домна не может его дать. Как быть? Инженеры А. П. Кузнецов и М. Ф. Шаров предложили необычное решение — домну № 2-бис поставить рядом со старой, а потом последнюю убрать… Когда же пустили новую домну, а старую отремонтировали, получилось три домны, и все три стали плавить наш, особый, саткинский чугун.
А как строили новую печь! Не было не только специализированных строительных организаций, но даже механизмов. На базе ремонтно-строительного цеха организовали отдел капитального строительства и всем коллективом завода начали строить… Не было такого цеха или отдела, такого человека, который бы не строил эту доменную печь. А зима выдалась на редкость холодная.
Служащие городских учреждений, женщины-общественницы и домохозяйки, школьники старших классов — все, кто мог держать в руках носилки и лопату, участвовали в строительстве домны: копали землю, подносили камни и кирпичи. Дорога была каждая минута, и зачастую работали круглосуточно. Часть рабочих и инженерно-технических работников была переведена на казарменное положение. В сентябре 1944 года строительство печи закончили. 16 сентября был получен первый чугун. Пока новая домна строилась, старая плавила металл.
Высококачественный чугун Саткинского метзавода на протяжении всей войны эшелонами шел на заводы оборонной промышленности, чтобы превратиться в танки, пушки, пулеметы и другие грозные орудия.
П. Минеев, директор Саткинского металлургического завода в годы войны
Металл Победы.Н. Карпенко-Мошарова
Этот день 1942 года я никогда не забуду. Жили мы тогда в Сталинграде, работала я с отцом на металлургическом заводе «Красный Октябрь». 19 сентября нам объявили об эвакуации на Урал.
Медленно тащился наш эшелон. В Челябинск прибыли 25 октября. Оказалось, что завода, где мы должны работать, еще нет, его надо строить.
Ни до, ни после я не видывала строительства таких масштабов. А какие темпы!
В отделе кадров меня оформили табельщицей в доменный цех. Не об этом, конечно, я мечтала.
Меньше месяца проработала в доменном цехе, упросила отпустить в электроплавильный. Доменный цех когда еще вступит в строй, а электроплавильный — вот он, еще немного — будет выпускать так нужную фронту сталь.
И этот день наступил! Памятный, поистине исторический день.
19 апреля 1943 года. Вечер. Гудит наша печь № 1, кипит в ней сталь.
В цехе работало три электропечи. По службе мне приходилось наведываться к сталеварам, выяснять с ними различные вопросы. Но даже когда не было такой необходимости, какая-то сила направляла меня к электропечам. Огонь манил, завораживал. Могла часами любоваться отблесками пламени, бушевавшего за печной заслонкой, следить за четкими движениями сталеваров. И вот однажды подумала: «А я разве бы не сумела?»
В ту далекую пору все операции, связанные с выплавкой металла, требовали тяжкого труда. Но это меня не пугало, физических нагрузок я не боялась. Была я здоровой, крепкого сложения.
Пошла я начальнику цеха И. Я. Айзенштоку, сказала: хочу работать подручным сталевара.
— Почему именно подручным? — удивился он.
Я начала объяснять:
— Во-первых, я крепкая. Во-вторых, сейчас мужчины уходят на фронт. Кто их заменит?
Глаза у начальника потеплели, говорит:
— Давай свое заявление, подпишу…
Сталевар Михаил Зимин первым увидел меня в сталеварской робе.
— С каких это пор табельщицы стали носить спецовку? — спросил он иронически.
Я объяснила, что теперь буду работать на его печи. Зимин был настолько поражен, что протянул:
— Так ты же баба…
Пришлось действовать решительно.
— Говорите, что делать! Шутить будем потом…
На заводе быстро узнали, что на первой электропечи подручным сталевара работает девушка. Но всерьез очень немногие к этому отнеслись. Шло время, а я не только не думала уходить, а даже продвигалась по служебной лестнице: была назначена вторым подручным, потом первым.
На заводе гремела слава комсомольско-молодежных фронтовых бригад. Отличилась и наша сталеварская бригада. В первый день работы в качестве комсомольско-молодежной она выполнила сменное задание на 143 процента. А к 26-й годовщине Октября мы выдали скоростную плавку — металл был сварен за семь часов, вместо 10 часов по норме. Так что не была я обузой у электропечи.
Н. Карпенко-Мошарова, член сталеварской фронтовой бригады ЧМЗ
«Витамины» для стали.В. Гусаров
В первые месяцы войны половину плавильщиков, мастеров, начальников смен призвали в армию. Бывало, спрашиваешь: «Где старший плавильщик и горновой?» — и слышишь в ответ: «Их ночью в военкомат вызвали».
Плавильщиков заменили молодежь и женщины. Советские законы о труде и во время войны запрещали женщинам работать плавильщиками. Но женщины все же настаивали на своем, и некоторым разрешили выплавлять ферросплавы. В то грозное время к печам встали Мухина, Панкратова, Ахметова, Соколова, Андреева, Березовская, Смолина и многие другие. И как они работали!
Оборонной промышленности требовалась не простая углеродистая сталь, а качественная и в значительных количествах. Для ее выплавки нужны ферросплавы, которые называют «витаминами» для стали. К концу 1941 года в стране в числе действующих остался только один выпускающий их завод — наш Челябинский завод ферросплавов. Государственный Комитет Обороны потребовал от нас удвоить их выпуск на действующих мощностях.
Уже в сентябре 1941 года мы одержали первую победу на электропечах № 11, 12, 13 при выплавке углеродистого феррохрома. Проведенные исследования подтвердили наши предположения, что выплавку его можно производить и под закрытым колошником. Производительность электропечей возросла на 25 процентов. Намного снизился и расход электроэнергии. Этой технологией выплавки углеродистого феррохрома под закрытым колошником с тех пор пользуются в цехе № 2.
В конце августа сорок первого года на наш завод поступило оборудование электропечи для выплавки карбида кальция одного из украинских заводов. Решили использовать этот агрегат для выплавки ферросилиция. Проектировщики института «Гипросталь» через неделю сделали первые чертежи, как расширить здание цеха № 2 для установки новой электропечи, которой присвоили номер 19.
Сооружение фундаментов под здание и оборудование началось в середине сентября. Тогда не было башенных кранов и другой строительной техники, все земляные работы выполнялись вручную. Строительство велось круглосуточно, выходных дней и в помине не было. На строительной площадке в основном трудились женщины. К зиме здание было построено, а 8 марта 1942 года электропечь № 19 уже была подготовлена к включению. Утром загрузили кокс и с нетерпением ожидали, когда монтажники закончат последние работы. Такую возможность строительный трест предоставил нам только вечером.
Как только металлурги освоили увеличенную мощность этой электропечи, электрики приступили к реконструкции еще трех трансформаторов для печей № 6, 7, 8.
Трудно сказать, когда отдыхал С. И. Земсков, самый опытный мастер электроцеха по реконструкции трансформаторов. Когда бы я ни приходил в трансформаторную башню, непременно видел там этого талантливого мастера своего дела.
В 1944 году коллектив завода одержал большую трудовую победу. Производство ферросплавов по сравнению с 1940 годом мы увеличили в 2,1 раза. Большой вклад в это внесли фронтовые бригады, особенно бригада старшего плавильщика печи № 1 Левкина.
За выполнение задания Государственного Комитета Обороны по увеличению производства и обеспечению оборонной промышленности ферросплавами коллектив завода в марте 1945 года был удостоен высшей награды Родины — ордена Ленина. Орденами и медалями наградили и большую группу рабочих, инженерно-технических работников предприятия.
В. Гусаров, главный инженер Челябинского ферросплавного завода (ЧЭМК) в годы войны
Колонна имени ГКО. П. А. Агафонов.А. Павлов
Петр Агафонов пришел в депо станции Челябинск в 1917 году. Около десяти лет он работал слесарем, потом стал водить паровозы. Во второй половине тридцатых был участником стахановского движения, возглавил стахановскую колонну паровозов. На железных дорогах лучших рабочих называли тогда кривоносовцами (по имени инициатора движения Петра Кривоноса). Петр Агафонов на Южном Урале был в числе первых из них. Первым в челябинском депо он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, перед войной его избирали в состав ВЦИК, делегатом XVIII съезда ВКП(б).
В ноябре 1941 года Агафонов организовал колонну имени Государственного Комитета Обороны (ГКО). Она работала по особому, почти воинскому уставу. Воинская дисциплина, каждый паровоз — боевой агрегат, все паровозы на хозрасчете, строгое соблюдение графика. Обязательства — значительно увеличить пробег между обслуживанием и ремонтом, основной ремонт вести силами паровозной бригады, водить тяжеловесы.
В колонну входило до 15-ти паровозных бригад: Спиридонова и Тришина, Киселева и Трошина, Агарышева и Логинова и других. Возглавил колонну инициатор почина П. А. Агафонов. Ее бригады бросали на самые трудные участки. Зимой 1943 года на участке Челябинск — Синарская создалось катастрофическое положение, поезда задерживались в пути на трое-четверо суток. Агафонов провел свой состав за 12 часов, в среднем же оборот локомотивов колонны ГКО составил сутки. В марте 1943 года с помощью агафоновцев положение на участке было нормализовано. За время войны они провели около двух тысяч тяжеловесов, перевезли сверх заданий более 1,5 млн грузов, сэкономили до пяти тысяч тонн топлива.
Патриотический почин челябинского машиниста был подхвачен на всей сети железных дорог страны. По уставу колонн им. ГКО работали многие десятки подразделений железнодорожников.
Паровоз Агафонова был признан лучшим в стране. К маю 1951 года он прошел 1 млн километров без капремонта.
П. А. Агафонов за доблестный труд в годы войны был награжден орденом страны — Ленина. Вторым орденом Ленина он был отмечен после войны. До выхода на пенсию Петр Александрович трудился ударно, был отмечен Государственной премией, тремя наградными знаками «Почетный железнодорожник», трижды избирался депутатом Верховного Совета ССР.
А. Павлов
В забой, как в бой!Н. Токунов
Нас, мальчишек, недоучившихся ремесленников из Донбасса, везут на неведомый Урал. Паровоз, уступая дорогу эшелонам, идущим на фронт, медленно тащил и тащил нас за тысячи километров от родных мест. Наконец-то прибыли в Челябинск, а отсюда — в Копейск. Всех нас определили в школу фабрично-заводского обучения (Ф3О) и ускоренными темпами стали доучивать шахтерскому труду.
Мы знали, что начинаем большое, важное и очень нужное для победы дело. Об этом напоминали многочисленные лозунги, плакаты. Тексты врезались в память, живут в ней до сих пор:
— В войне участвуют и штык красноармейца, и отбойный молоток шахтера!
— Каждая лопата угля — это тоже пуля по врагу!
— Много угля нарубишь — скорее фашистов погубишь.
— Лодырь в забое, что трус в бою, — оба позорят Отчизну свою.
Нас направили на одну из старейших в городе шахту «Красная горнячка». С первого же дня норма была установлена немалая — нарубить за смену 110 тонн угля. Такая же, как и для взрослых опытных шахтеров. И мы работали по 14–15 часов, до тех пор, пока не выдавали свои 110 тонн.
К концу смены буквально валились от усталости, нередко не могли подняться на-гора и засыпали прямо там, в шахте, приткнувшись где-нибудь в теплом закутке. И так изо дня в день, порой месяцами без выходных.
Среди военных лет память особо отмечает 1943 год. Несмотря на то, что в 1942 году добыча угля в Челябинском угольном бассейне значительно увеличилась, проблема топлива обострилась, так как увеличилось число предприятий, наращивались их мощности, рос грузопоток на железнодорожном транспорте.
Тогда и родился шахтерский девиз: «В забой, как в бой!»
Секретарь обкома партии в годы войны Н. С. Патоличев пишет в своих воспоминаниях:
«21 апреля 1943 года мы получили телеграмму Сталина. Из нее видно, насколько остро стояли вопросы обеспечения бесперебойной работы предприятий черной металлургии.
В телеграмме говорилось: «Обязать «Челябснабуголь» (т. Кучерова) при всех условиях, при любых регулированных графиках, независимо от общего уровня погрузки по бассейну, обеспечить отгрузку ежесуточно заводам черной металлургии 3333 тонны челябинских углей. Отгрузку производить впереди всех потребителей».
С конца 1942 года широко развернулось движение за создание фронтовых бригад. Каждое такое производственное звено приравнивалось к боевому подразделению и действовало как на передовой. Почетного звания фронтовой бригады в 1943 году был удостоен и наш коллектив, где я был уже бригадиром.
В 1943 году по всей стране прозвучал призыв копейчанки Кати Подорвановой: «Девушки, в забой!» Катины подруги-комсомолки первыми поддержали ее почин. Катя возглавила первую в стране шахтерскую комсомольско-молодежную бригаду девушек.
В первый раз в лаву бригаду Подорвановой провожали с музыкой. На шахтном дворе собрались горняки. Конечно, все понимали, что совсем это не женское дело — уголь рубить. А девчата, одетые в шахтерские спецовки, чувствуя всеобщее внимание, смущались. И вдруг запели: «Синенький, скромный платочек…» Так с песней и спустились в шахту.
В первый же день бригада выполнила план. По всему Челябинскому угольному бассейну, а затем и далеко за его пределами гремела заслуженная слава о бригаде девушек-забойщиц. За три месяца они дали сверх плана полторы тысячи тонн угля, заняли первое место во Всесоюзном соревновании комсомольско-молодежных бригад и завоевали переходящее Красное знамя ЦК ВЛКСМ, которое позднее было оставлено бригаде на вечное хранение.
Все знали Катю Подорванову и ее подруг. Их портреты публиковались в газетах и журналах. На центральной площади Копейска висел большой плакат: на коне девушка, очень похожая на Катю, с черными косами. И большими буквами: «Дочь богатыря».
У Подорвановой нашлось немало последователей. Одними из первых создали и возглавили женские бригады Александра Солдатова, Надежда Лоза, Оксана Бывакина, Клавдия Григорьева и Анна Рябкова, Клавдия Бондаренко и Анна Распопова. К 1945 году на шахтах Копейска насчитывалось 20 женских добычных комсомольско-молодежных бригад. За годы Отечественной войны женские бригады добыли 45 тысяч тонн сверхпланового угля.
На нашей шахте «Красная горнячка» женские бригады возглавляли Фрося Курочкина и Ольга Махтиенко. Вот что писала о бригаде Махтиенко в те дни газета «Копейский рабочий»:
«Бригада Ольги Махтиенко крепко держала свое слово. В четвертом квартале 1944 года по итогам Всесоюзного социалистического соревнования она завоевала первенство, получив переходящее Красное знамя ЦК ВЛКСМ и Наркомугля».
Можно вспомнить немало и других имен. Анна Сафронова с шахты № 12/16, например, освоив профессию навалоотбойщика, обучила ей шестерых молодых рабочих-узбеков.
Мария Худякова, бухгалтер шахты № 201, из служащих создала бригаду по добыче угля. Члены бригады, овладев профессией навалоотбойщика, только за два месяца 17 раз спускались в шахту в свободное от своей основной работы время и добыли 1563 тонны угля. По примеру Марии Худяковой стали создаваться из служащих добычные бригады и на других шахтах, а в аппаратах трестов работники решили один день каждой недели трудиться на добыче угля в шахтах.
Хорошо сработала в 1943 году угольная промышленность Копейска. На-гора было выдано на 216 тысяч тонн топлива больше, чем в 1942 году. Большая группа шахтеров за самоотверженный труд была удостоена орденов и медалей.
Когда пришел долгожданный и радостный День Победы, каждый понимал, что в ней частичка и нашего труда, из которого сложились 16 миллионов тонн угля, добытого в шахтах Копейска за годы войны.
Н. Токунов, бригадир фронтовой бригады шахты «Красная горнячка»
Запас прочности.Е. Агарков
Тяжелые сентябрьские дни сорок первого. Эвакуация Харьковского тракторного (я работал там электросварщиком) в Челябинск. Одновременно начали прибывать эшелоны с оборудованием и людьми с Московского завода имени Ленина, из Донбасса, Брянска, Николаева, с Ижорского завода… Челябинский станкостроительный завод принимает эту технику, людей, в короткий срок сплачивает боевой коллектив, работающий на оборону. Девиз один: «Все — для фронта, все — для победы!»
Мне доверена молодежная бригада сварщиков.
Мы трудились на конечной операции. От нас башня танка шла на сборку. И чтобы добиться бесперебойной, высокопроизводительной работы всей технологической цепочки, мы — молодежь, комсомольцы — решили организовать соревнование фронтовых бригад.
Когда наша бригада выполнила план на 200 процентов, горком ВЛКСМ присудил ей звание фронтовой.
В апреле 1943 года заместитель начальника цеха Л. А. Винокуров обратился к нам:
— Нужны хорошие сварщики на расшивку монтажа. Они есть у вас в бригаде. Думаю привлечь сварщиков шестого разряда Бухарова и Павлова. Опыт у вас достаточный, нужно приложить усилия, чтобы бригада осталась передовой. Я пришлю пополнение, а вы обучите этих рабочих.
В новом составе наша молодежная бригада сформировалась, в основном, из девушек. Мужчин осталось только двое — Яша Синицын и я.
Анализируя нашу работу, мы убеждались, что много сил затрачиваем напрасно. Задумались над тем, как лучше организовать труд. Заметили, что при правильной расстановке сил можно намного сократить время. На своем производственном совещании сделали расчеты затрат времени на каждую операцию и распределили силы наиболее рационально. Вскоре это позволило нам делать корпуса в три-четыре раза быстрее. Рекорд был установлен при изготовлении корпуса танка «Генерал Рокоссовский». Он был сварен за 2 часа 40 минут.
Опыт бригады стал широко известен на предприятии. Правительство высоко оценило мой труд, наградив орденом Ленина.
Примененные нами приспособления, внедренные рационализаторские предложения дали возможность в несколько раз повысить производительность труда. Однако останавливаться на этом было нельзя. С каждым месяцем увеличивались задания по выпуску бронекорпусов. А людей не хватало.
Танковые башни обрабатывались у нас на двух участках. Было внесено предложение — объединить наши бригады. Укрупнение позволило создать единый поток с полным завершением всех операций на одном участке. Бригада стала комплексной. В нее вошли огнерезы, слесари, сварщики, крановщики. Теперь мы своими силами могли смонтировать, заварить и сдать готовую башню.
В результате лучшей организации работ производительность труда выросла в два-три раза, выпуск продукции увеличился на 166 процентов. Высвободились квалифицированные специалисты, которые стали работать на других участках.
Выступая на Всесоюзном совещании танкостроителей, нарком В. А. Малышев сказал о нашем начинании:
«Да вы знаете, что это значит? Агарков нам почти целый танковый завод подарил… Нет сомнения, что работа по укрупнению бригад, участков и цехов позволит нам не только укомплектовать квалифицированными рабочими «узкие» места на действующих заводах, но и направить значительное число квалифицированных работников на восстанавливаемые заводы.
Наркомат танковой промышленности поддерживает инициативу, проявленную бригадиром товарищем Агарковым. Всем заводам дано указание о распространении его опыта».
За первые четыре месяца после того, как нарком принял это решение, только в танковой промышленности было расформировано более 600 бригад, 513 участков и 115 цехов, высвобождено более двух тысяч инженерно-технических работников и служащих, около четырех тысяч рабочих было направлено на другие предприятия.
Государство высоко оценило труд членов бригады. Все мои товарищи были отмечены правительственными наградами. За предложенный метод усовершенствования организации производства мне было присвоено звание лауреата Государственной премии СССР.
Е. Агарков, бригадир фронтовой бригады
Трудовой подвиг.С. Гинзбург
Рассказы о героическом труде советских строителей в годы войны могли бы составить многие тома. Что ни стройка, то трудовой подвиг.
…Прежде всего на память приходит Чебаркуль.
В последних числах декабря 1941 года перед нами была поставлена задача на базе эвакуированного из Подмосковья оборудования завода «Электросталь» построить на Урале, в Чебаркуле, крупное предприятие черной металлургии и ввести его в действие не позднее 15 марта 1942 года, то есть построить завод за 75 дней. Непосредственное руководство строительством было возложено лично на меня, как на народного комиссара. Сюда, в Чебаркуль, был направлен коллектив эвакуированной с Украины особой строительно-монтажной части «Запорожстрой», располагавшей квалифицированными кадрами.
О масштабах задачи свидетельствуют цифры: в пусковой комплекс завода входили 7 основных производственных цехов, 11 вспомогательных сооружений, железнодорожные пути, водовод с двумя насосными станциями и водозабором, воздухопроводы высокого и низкого давления, паропровод и другие инженерные сооружения и коммуникации.
Предстояло выполнить большой объем земляных, бетонных и железобетонных работ, изготовить и смонтировать металлические конструкции, возвести промышленные печи, произвести монтаж 6 тысяч тонн сложного технологического оборудования…
И все это нужно было осуществить в условиях суровой уральской зимы, при 45-градусном морозе.
В самые первые дни в Чебаркуле я встретил на строительной площадке первого секретаря Челябинского обкома партии Н. С. Патоличева. Он был недавно переведен сюда из Ярославля и рассказал мне, о чем беседовали с ним в ЦК партии и ГКО перед отъездом на Урал. Руководители партии и государства подчеркивали, что строительство Чебаркульского завода по срочности и важности несравнимо ни с чем. Именно поэтому буквально через два-три дня после избрания на пост первого секретаря Челябинского обкома Николай Семенович поехал в Чебаркуль…
Конечно, по привычным меркам построить крупный завод тяжелой промышленности за 75 дней невозможно. Естественно, что даже некоторые опытные строители сомневались в этом. Но жизнь показала, что даже при крайне сжатом графике строительства можно отыскать резервы и сделать то, что казалось невозможным…
Прораб Алексей Подлепа со своим отрядом построил здание насосной станции в неслыханно короткий срок — всего за 22 часа вместо 5 дней по графику. Подлепа был награжден орденом Ленина.
Бетонщики бригады Никитченко за одну ночь уложили в фундамент 630 кубических метров бетона, перевыполнив норму в 3 раза.
Соревнуясь, плотники, арматурщики, бетонщики соорудили первый фундамент под самый мощный агрегат «201-5» на 46 часов раньше срока.
До сих пор храню заметку, напечатанную 10 января 1942 года в газете, изданной на стройке выездной редакцией «Челябинского рабочего»:
«Бригадир тов. Сергиенко организовал бригаду из учеников ФЗО. Инициативный бригадир сумел быстро обучить молодых рабочих, и теперь эта бригада прославилась на весь участок как передовая.
Укладывая арматуру в фундамент одного ответственного агрегата, тов. Сергиенко не сходит с рабочей площадки уже трое суток».
Еще газета — за 15 января:
«Вчера бригада монтажников стальконструкции тов. Кильдишева получила задание приступить к монтажу пролета Б-В цеха № 4.
Не сходя с рабочего места, бригада проработала 24 часа, смонтировала пролет и выполнила норму на 600 процентов.
Вот имена стахановцев, самоотверженно работавших на монтаже конструкции пролета Б-В. Это товарищи Кильдишев, Ефремов, Болтов, Назимкин, Менашкеев…»
На Чебаркульстрое трудились замечательные люди. Среди них нельзя не назвать опытных инженеров и организаторов А. Н. Комара, С. П. Кильдишева, Л. М. Пестрова, А. К. Хворостянского, А. П. Подлепу.
Выделялся своим задором молодой инженер А. Н. Комар… В послевоенные годы А. Н. Комар стал главным инженером Днепропромстроя и Главприднепровстроя, а в августе 1957 года был избран президентом Академии строительства и архитектуры УССР.
После завершения работ в Чебаркуле я вернулся в Москву, отчитался в правительстве о выполнении задания. Труд строителей был высоко оценен, но я вынужден был доложить, что построенный завод пока не эксплуатируется: Наркомчермет еще не подготовил рабочих для укомплектования завода. Мы поставили здесь опытных монтажников, которые запустили молоты и пресс кузнечного цеха, но это не было выходом из положения.
Конечно, положение было исправлено, и завод заработал как следует.
С. Гинзбург, нарком строительства в годы войны
Генерал строек. А. Н. Комаровский.А. Моисеев
Герой Социалистического Труда генерал А Н. Комаровский руководил строительством Челябинского металлургического завода
Строитель Комаровский был генералом. Далеко не все его стройки были военными, но по важности для страны они приравнивались к оборонным. Взять хотя бы челябинскую. Для обороны она значила так много, что ГКО в марте 1942 года перебросил сюда с оборонительных рубежей Сталинграда целую саперную армию. Ею командовал Комаровский, тогда бригадный инженер. Потом уже, на склоне лет, подводя итог своим трудам, Александр Николаевич писал: «Вспоминая сейчас все стройки, на которых мне до и после этого приходилось участвовать, не могу назвать более сложной обстановки, если не считать, конечно, строительства оборонительных рубежей в прифронтовой полосе».
А уж ему-то было с чем сравнивать. Потомственный строитель, после окончания Института инженеров транспорта он до войны прокладывал канал имени Москвы. Разве не трудная была стройка? В первые месяцы войны — оборонительные рубежи Южного, Юго-Западного фронтов, под Сталинградом. После Урала — металлургический завод в Рустави. Первенцы атомной индустрии и ядерного оружия, в том числе и челябинские атомграды. Первая в мире атомная электростанция в Обнинске. Московский университет. Каждая стройка в особинку. И все-таки труднее всего было в Челябинске.
Самой невезучей в городе была стройплощадка металлургического завода, которую вел Бакалстрой, — она превратилась в пустырь. В месяцы отступления наша страна лишилась основной металлургической базы на Украине, и было решено: в кратчайший срок построить в Челябинске завод по выпуску качественных сталей. В помощь Бакалстрою перебросили Запорожстрой, Куйбышевособстрой, отдельные стройбаты и, наконец, 5-ю саперную армию. В марте 1942 года армейские эшелоны стали прибывать в Челябинск, а в августе все организации были объединены в Челябметаллургстрой, который возглавил Комаровский.
ГКО поставил задачу: пустить первую очередь завода в 1944 году — крупнейший в Европе электросталеплавильный цех, прокатный (длиной около 500 м), доменный, коксохим и вспомогательные службы. Сталь для боевых машин — вопрос жизни и смерти страны.
Особенно трудно, страшно трудно было зимой. Ведь люди работали на морозе, по полсуток, впроголодь, а после им и согреться было негде, стояли только землянки и продувные бараки. Разделяли трудности рядовых строителей и руководители. Строили завод, в основном, репрессированные, трудармейцы. Надо было не только их быт наладить (уж им-то выделялось совсем ничего в то голодное время), но и организовать их так, чтобы эти люди трудились героически. Комаровский сумел это сделать.
«На руководимых им стройках, — писала газета «Красная звезда», — всегда применялись наиболее передовые и прогрессивные методы работ, способствующие быстрому и экономичному их осуществлению. Вся его деятельность отличалась четкостью, оперативностью, необыкновенной доброжелательностью и уважительностью к товарищам по труду, своим подчиненным».
7 февраля 1943 года «Правда» опубликовала сообщение об окончании строительства первой очереди ЧМЗ и сдаче его в эксплуатацию. После наладки и опробования оборудования 19 апреля 1943 года челябинские металлурги получили первую плавку качественной стали.
Высокую оценку героическому труду строителей и металлургов завода дал в своей книге «Записки строителя» генерал армии Комаровский: «Может быть, это звучит парадоксально, но даже сейчас, в дни мирного строительства, при неизмеримо лучшем снабжении, более высокой механизации работ, было бы очень трудно в такие сроки создать на голом месте комплекс металлургических цехов, реально выдающих качественную продукцию».
Челябинская качественная сталь пошла на авиамоторы и танковые двигатели — последние собирались по соседству, в цехах танкового завода. Через год дала плавку первая домна. Завод еще строился (впереди — пуск Коксохима и 2-й домны), но главное уже сделано, и Комаровского с его «штабом» перебрасывают в Закавказье. Здесь, в Рустави, тоже нужно было в кратчайший срок пустить метзавод.
А после Рустави и после войны генералу Комаровскому снова пришлось работать с челябинцами. Его назначили заместителем министра внутренних дел по строительству. Под его началом оказалось строительство секретных объектов, в том числе и ядерных, — первенца атомной индустрии — химкомбината «Маяк» и первого атомграда — Челябинск-40 (ныне Озерск). «Сороковку» строили бывшие подчиненные генерала строек по Челябметаллургстрою.
В мирное время Александру Николаевичу за специальные исследования присвоили ученую степень доктора технических наук, он автор нескольких научных работ и книг. Занимая ответственные, нелегкие посты, он находил время читать лекции студентам, заведовал строительной кафедрой.
Улица А. Н. Комаровского находится в Металлургическом районе Челябинска, который зарождался под его началом.
Мемориальный музей военного строителя создан в металлургическом техникуме.
А. Моисеев
Никогда не забудется.А. Крыгин
Война застала меня в Донбассе, в родном Краматорске. Я работал на строительстве одного из предприятий начальником строительной конторы.
2 сентября 1941 года всех мужчин, работавших под моим началом, а также экскаваторы и другую технику, двадцать лошадей отправили в район Кременчуга. Мы были приписаны к 5-й саперной армии. Строили различные оборонительные сооружения — противотанковые рвы, окопы, доты, дзоты, наблюдательные пункты. Делали из стволов противотанковые надолбы, возводили и взрывали мосты.
Под натиском превосходящих сил врага наши войска отступали. Вместе с ними отступали и мы. Шли по таким родным и знакомым донецким степям до станицы Суровкино, что под самым Сталинградом. Отсюда я и был командирован на строительство Челябинского металлургического завода.
…Прокатный цех предстояло пустить в мае 1943 года. Однако в самом начале строительства случилась непредвиденная задержка. Мы уже возвели фундаменты под колонны цеха, и вдруг оказалось, что цех должен быть на 50–80 метров севернее. Надо было наверстывать упущенное. Возможно, такое случилось потому, что проектирование шло спешно. Бывало так, что утром конструкторы выдают чертежи, а во второй половине дня по ним уже ведутся работы. Таковы были темпы строительства, не терпевшего промедления.
В конце концов отставание мы наверстали. Помог энтузиазм людей, которые объединялись в каком-то едином порыве. Память сохранила примеры поистине героической работы. Вспоминаю каменщика Бахмайера. Мастерок в его руках так и играл. Казалось, все рабочие приемы доведены до совершенства, а он все находил и находил возможности для увеличения выработки. В иные дни выполнял по пять норм.
Все понимали, что недодать металл — значит, недодать оружия защитникам Родины, значит, сделать более долгим путь к победе.
Готов один пролет — начинали монтаж оборудования, подготовлен даже небольшой участок — начинали установку. Вспоминаю, как действовал наш мастер на монтаже оборудования Нейман. Он был грамотным специалистом, хорошо разбирался во всех тонкостях монтажа, знал условия эксплуатации механизмов, их назначение в технологическом процессе. С ним было легко работать. Он быстро находил нужные решения, помогал устранять все неувязки.
В мае 1943 года были прокатаны первые слитки. Тут уж мы ходили именинниками.
После пуска прокатного цеха меня отправили на строительство доменного. Работал я там начальником участка. Руководил работами на строительстве важных участков первой доменной печи — рудной эстакады, загрузочного устройства, скиповой ямы. Трудностей пришлось преодолеть немало. В канун Первомая 1944 года первая доменная печь Челябинского металлургического выдала первый чугун. Горновые разделали летку, тугая струя металла устремилась по литейной канаве и тяжело ударила в дно ковша. Это была крупная победа!
А на заводе вступали в строй все новые и новые сооружения. 2 августа 1944 года выдала кокс первая коксовая батарея, и с этого момента доменный цех стал работать на топливе, изготовленном непосредственно на заводе, перестал зависеть от поставщиков.
Вместе с заводом росли и жилые кварталы района. 29 августа 1942 года был сдан первый дом. В дальнейшем жилье строилось интенсивно. Материалов на стройке не хватало, поэтому использовались все возможности, все подручные средства.
Когда я прохожу по территории комбината, не перестаю удивляться тому, как он разросся, какую силу набрал. И самые дорогие воспоминания — о том времени, когда он зарождался.
А. Крыгин, первостроитель Челябинского металлургического завода
Первая фронтовая.А. Пальна-Пашнина
В июне 1941 года я окончила семь классов школы № 18 Челябинска. Мечтала стать учительницей. Но отец, Андрей Филиппович Пашнин, рабочий опытного корпуса ЧТЗ, сказал: «О педучилище думать не время, пойдешь на завод». И привел меня в ремесленное училище. Спустя несколько месяцев, закончив училище, я пришла в цех нормалей.
Второй матерью стала мне мастер Люся Костромитина. Тогда, в горестные военные годы, под началом Люси были одни неопытные девчонки.
Сколько нужно было иметь душевной доброты, чуткости и такта, чтобы ни о ком не забыть, каждому помочь. Добрая, трудолюбивая, простая русская женщина, она болела за всех нас. Так и слышишь ее слова: «Девчонки, задание на смену получила. А ну, налетайте…»
Я чувствовала себя взрослым человеком, потому что в цехе рядом работали совсем еще девчонки четырнадцати-пятнадцати лет — Нина Никитина, Тоня Сизганова, Васса Томилова… Они приехали в Челябинск с Украины, из Москвы, Куйбышева, Ленинграда.
Многим из нас делали подставки к станкам, настолько мы были маленького росточка. Меня, например, так и называли «маленькая Аня». Прямо из детства мы шагнули во взрослый мир, такой тревожный, сложный и трудный, на смену детским пришли заботы государственные.
Летом 1942 года на участке, где я работала, создалось очень тяжелое положение — программа выполнялась только на 57 процентов. Помню, как переживали мы. «Что делать?» Этот вопрос мучил меня постоянно.
3 октября 1942 года состоялось первое организационное собрание будущей комсомольско-молодежной фронтовой бригады.
— Работать в тылу по-фронтовому, — решили девчата. — Мы должны быть достойны наших фронтовых подруг. Так родился боевой клич: станок — орудие, участок — поле боя. Обязались не уходить из цеха, пока задание не будет выполнено. Мы дали слово, что будем обходиться без наладчиков, освоим смежные специальности.
Результаты сказались очень скоро: в октябре бригада выполнила план на 101 процент, в ноябре — на 116,6, причем на четыре дня раньше, в декабре — на 117 процентов. В результате уплотнения рабочего дня и лучшей организации труда постепенно стали перевыполнять задание и до 210 процентов. Свое слово мы сдержали, ведь при создании бригады оговаривалось: звание «фронтовой» присваивается только тому коллективу, который из месяца в месяц выполняет план не менее чем на 200 процентов.
Наша бригада стала первой фронтовой бригадой на заводе, ей присвоили имя Героя Советского Союза летчика Николая Гастелло, а бригаде Шуры Садиковой — появилась вслед за нашей — имя Зои Космодемьянской.
Помню, в конце октября 1942 года мастер X. Беспечанский дал мне задание сделать за смену 1150 моторных деталей. Цифра показалась невероятной, потому что в самые удачные дни я добивалась выработки 700–800 деталей при норме 320.
— Не сумею, — сказала я мастеру. — Не смогу.
— Сможешь и сделаешь, — настаивал он. Мастер почему- то был уверен, что задание мне по силам. И возражать ему я больше не стала. Пошла к своему станку, тщательно подготовила рабочее место, проверила и отрегулировала станок. С особым вниманием, собранно и сосредоточенно принялась за работу. Все свое умение и силу воли вложила. Хотелось доказать, что смогу.
Подруги по участку чувствовали мое настроение, никто не мешал мне, не отвлекал. Все с нетерпением ждали моего вечернего рапорта. И я доложила:
— Задание выполнено. 1150 деталей отфрезеровано.
Говорят, успех окрыляет. И верно, сил как будто намного прибавилось. Уже на другой день я выдала 1200 деталей, а затем и 1300. И темпов не снижала.
В январе 1943 года большая группа работников завода была награждена орденами и медалями. В их числе я была удостоена высшей награды Родины — ордена Ленина.
Почин нашей фронтовой комсомольско-молодежной бригады подхватила молодежь завода. Уже в декабре 1942 года было создано 67 фронтовых бригад, объединивших 526 человек, в феврале 1944 года их число увеличилось до 974. К концу войны на заводе действовало более 1700 бригад — около 10 тысяч молодых рабочих. Имена 68 лучших бригадиров занесены в Книгу почета завода. Есть в этой книге и мое имя.
А. Пальна-Пашнина, бригадир фронтовой бригады