Я была в отчаянии. Мне нужно оставить эту затею. Она забирает слишком много сил. Надежда увидеть духа питала меня недолго, а разочарования от неудач подтачивали мой настрой. Мать жаловалась, будто я стала угрюмой и грубой. А все этот призрак, который сначала подарил дружеское присутствие и участие, чтобы потом оставить меня, даже не попрощавшись.
Хорошо же. Я брошу это дело, но сначала пойду до конца. Чтобы не корить себя после, чтобы знать: я сделала все что могла. Просила, даже умоляла, как не пристало дочери ярла, показаться мне. Приносила дары в благодарность и в надежде воочию увидеть своего спасителя. Но все было тщетно. Он появился, только когда мне грозила опасность? Отлично, я прыгну со скалы еще раз!
Тоненький голос разума призывал оставить опасную затею. Не дело рисковать драгоценностью жизни просто так. А вдруг мой дух не появится? Но ярость и злость на себя были сильнее. Я всегда была вспыльчива, а потому старалась не давать себе воли. Но сейчас… Чистый гнев владел мной. Я сорвалась с места и побежала через поляну, бросив инструмент и заплечный мешок. Я неслась к обрыву так, что ветер свистел в ушах. Сердце билось быстро, щеки горели, на глазах выступили злые слезы, но я сморгнула их, и ветер, бьющий в лицо, сорвал соленые капли с моих щек. Слез как не бывало. Добежав до обрыва, я резко остановилась и взмолилась шепотом в последний раз:
– Покажись… Пожалуйста… Покажись мне…
Но никто не ответил. А потому я сделала шаг в сторону обрыва. И еще один. И еще. Дойдя до самого края, я развернулась спиной к пропасти, раскинула руки и прокричала:
– Я сейчас прыгну!
Конечно, это было чистого рода притворство. К этому моменту животная ярость покинула меня, а рассудок возобладал. Я ни за что бы не стала рисковать жизнью, чтобы проверить свою догадку. А потому просто бахвалилась, перекатываясь с носка на пятку, словно примерялась, чтобы упасть спиной вперед в пустоту. Ничего бы я не сделала. И мне не суждено было встретить духа. Я почти уверовала в это и оторвала левую ступню от земли, чтобы шагнуть вперед и покончить с этой частью своей жизни.
Но милосердная Фригг, пряха нитей судьбы, решила иначе. Время вновь замедлило свой ход. Кажется, я услышала скрежет камня, хотя это и было просто-напросто невозможным. Я почти успела опустить на землю поднятую ногу, готовясь к решительному шагу в новую жизнь, как правая ступня утратила опору. Кусок камня подо мной поехал вниз. Я даже испугаться не успела – настолько неожиданным был обвал. Хотя эта гора уже предавала меня и, казалось бы, удивляться нечему. Я замахала руками, пытаясь преодолеть силу, что тянула мое тело назад. Ну! Ну же! Все вокруг замерло, злополучный момент растягивался и растягивался, вибрируя, как тугая тетива, натянутая между упрямыми плечами молодого лука. Я уже желала упасть, лишь бы кончилось это мучительное беспомощное ничто.
Я закрыла глаза, повинуясь судьбе. Смерть вот-вот настигнет меня. Я пыталась перестать бессмысленно трепыхаться и махать руками, но тут почувствовала, как меня грубо схватили за запястье и дернули изо всей силы. Плечо отозвалось резкой болью, будто руку оторвали, а безопасная часть обрыва, которая мгновение назад была недосягаема, бросилась мне в лицо. Рывок был такой силы, что я, кувыркаясь, покатилась по земле прочь от обрыва. В рот попали земля и трава, и я поспешила его захлопнуть, чтобы не остаться без зубов. Наконец движение остановилось, я растянулась на спине, но тут же на меня кто-то приземлился, так придавив тяжестью, что воздух покинул легкие. Из моего рта вырвалось громкое «п-ха!» вместе с комьями грязи.
Я даже не заметила, что время больше не текло медленно, вернувшись к своему привычному ходу, а лишь задыхалась: мне не удавалось набрать воздуха, а потому я начала биться и вырываться под весом чужого тела. Кое-как извернувшись, увидела злые щелки блестящих глаз и услышала яростный наполовину хрип, наполовину рык:
– Бестолковая ты девка!
Для призрака он был слишком тяжелым. Человек. Я брыкалась, пытаясь подтянуть колени к себе, чтобы пнуть его посильнее. Он явно не был рад меня видеть.
Схватив меня ручищей за оба запястья разом, он сел, придавив мои ноги, пытаясь обездвижить. Я наконец с жадностью вдохнула и закашлялась, дергаясь в разные стороны.
– Бешеная! – выдавил он, держа меня слишком крепко. Это вселяло панику, и я забилась еще сильнее.
– Пусти… – наконец голос послушался, и я выкрикнула ему в лицо: – Пусти меня!
Но повиноваться он не спешил, только смерил меня презрительным взглядом.
– Ведешь себя как полоумная.
Он приподнялся – должно быть, хотел выпустить, – но мое тело, будто живя своей жизнью, извернулось, и колено полетело в его бок раньше, чем я успела себя остановить. Впрочем, парень даже не шелохнулся. Я приказала себе перестать дергаться. Мир наконец прекратил вращаться перед глазами, и я задышала ровнее, хотя все еще с трудом. И, сделав два-три коротких вздоха, попросила уже нормально:
– Отпусти мои руки… будь добр.
– Снова к обрыву побежишь? – ехидно спросил он, и я заметила, что у него странный говор. Не такой, как у моего народа.
– Я не собиралась прыгать, – ответила я, отведя глаза в сторону. Стыдно-то как!
– Конечно-конечно, – буркнул он и внезапно исчез.
Меня больше никто не держал. Перед глазами простиралось пасмурное небо.
Я сделала еще несколько вздохов, пытаясь утихомирить бешено стучащее сердце, а после спокойно и с достоинством села, хотя голова сразу пошла кругом, а плечо прострелило дикой болью, даже перед глазами заплясали черные круги.
Он сидел в шаге от меня на корточках, и было в его позе что-то звериное. Человек, не дух. Парень. Я вдруг смущенно заметила, что из одежды на нем только повязка вокруг бедер. Да, моя юбка, как всегда, валялась в заплечном мешке, на кнорре я уже привычно разгуливала в мужской одежде, хоть это и было неприлично. Но он-то вообще был почти голым. Хотелось отвести взгляд, потому что не пристало так глазеть, но от соблюдения приличий меня отвлекло то, как не похож он был на меня. Кожа смуглая – я такой никогда не видела. Волосы длинные – но все мужчины драккаров носили такие, дело в другом: они были черными, как земля на пашнях, которую привозили Путешественники. Непривычный цвет, темнее ночи. Но самым удивительным было его лицо. С высокими скулами и необычной формой глаз. Они тоже были черными. Я дошла взглядом до линии губ, а потому прекрасно видела, как они скривились, а он выдал:
– Ну что, налюбовалась? – манера говорить у него была отчасти похожа на лай.
– Я прошу прощения… – забормотала я, смутившись.
– За что? – его голос зазвучал дерзко.
– А? – я вскинула голову, натыкаясь на угли его черных глаз. Они жгли насмешкой.
– За что ты просишь прощения? За то, что готовилась прыгнуть с обрыва?
Я хотела возразить, что не прыгала, но он продолжал издеваться:
– За то, что пнула в бок, после того как я спас тебя? За то, что глазела, будто на неведомого зверя? Так… за что именно?
– Я не хотела глазеть, – я уткнулась взглядом в свои колени. – И не готовилась прыгать. Прости… что пнула.
– Значит, подойти к краю обрыва и примеряться к падению – это не готовиться? – его голос зазвучал ровнее.
– Я просто… – не получалось заставить себя сказать это.
– Просто что?.. – подтолкнул он меня.
– Хотела посмотреть, придешь ли ты, – еле слышно сказала я.
– Ты идиотка?! – его крик был таким резким, что я снова вскинула на него взгляд.
Но злым он не был. Его лицо выражало ужас, вдруг став совсем юным. Я с удивлением поняла, что он, возможно, не старше меня.
– Сам ты идиот! – выплюнула я в ответ.
– А если бы меня сегодня не было на острове?! – продолжил орать он.
Я замешкалась оттого, что он назвал кнорр островом, и не сразу осознала смысл слов. А когда поняла, то разинула рот в шоке. Именно сегодня я могла оказаться на кнорре одна. И спасать меня было бы некому.
– Я же не собиралась прыгать, – сказала я больше самой себе. Наконец разум догнал события, и меня окатило волной ледяного пота. Моменты, так и не завершившиеся падением, снова замелькали перед глазами, и меня передернуло. – Это… это случайность.
– Случайность, к которой привело идиотское поведение, – он перестал кричать и покосился на меня с беспокойством. – Эй, ты чего так побледнела? Ладно… – тон его смягчился, но, словно спохватившись, парень нахмурился. – Нам повезло.
Я заметила, что он сказал «нам», но не стала ничего спрашивать.
– Спасибо, что спас меня… – выдавила я. Зубы стучали друг о друга, хотя мне не было холодно. – Снова.
– Больше так не делай, – сказал он, смотря на меня с откровенной жалостью.
– Не могу обещать, – пошутила я, чтобы сказать хоть что-то. Ненавижу, когда меня жалеют.
Он закатил глаза, будто бы я ему уже надоела. Но, выпрямившись в полный рост, он протянул мне руку, предлагая помощь, и сказал:
– Меня зовут Хелле.
Я от неожиданности удивленно раскрыла рот. Его имя так созвучно с моим. Разве такое может быть случайностью?
На самом деле его звали вовсе не Хелле. Как он сказал мне, в его племени буква X опускается, и имя читается «Олле».
– Я так и знала, что ты приукрашиваешь, – небрежно бросила я, хотя сердце отчего-то сжалось.
– Но и твое имя читается иначе, – ответил он, улыбаясь хитро. Мысли разбежались в разные стороны, и голова стала совершенно пустой. Я так растерялась от своей реакции на его весело блестящие глаза, что глупо молчала, пока он не продолжил: – Тебя у нас называли бы Ольгой.
– Ольга и Олле, Хельга и Хелле, – пробормотала я, а потом, встряхнув головой, спросила то, что должно было насторожить меня в самом начале, если бы я не пускала слюни, сраженная наповал своим спасителем. – В каком это твоем племени?
Улыбка сползла с его лица, а в мой живот опустилась льдина размером с небольшой кнорр. Я расслабилась и пала жертвой глупых чувств. Он здесь, чтобы выведать тайну моей семьи. Он следил за мной ради марены. А я-то нюни развела.