Послышался треск, словно воздух схлопнулся, и у Петра в голове пропел сладкий, вызывающий истому голос Марии:
– Возвращайтесь по домам. Занимайтесь своими делами, приведите всё в порядок и ложитесь спать…
Павел почувствовал, что именно этого ему и хочется. Это было самым верным решением. Зачем и куда он ползет? Ведь дома корова не доена и, должно быть, настоящий беспорядок. А после дел можно и вздремнуть. Он отвернулся от мужчины на кресте и увидел, как люди с пустыми счастливыми лицами разбредаются. Никто больше не кричал, не возмущался, не плакал. Но какой же хаос царил в городе. Это необходимо срочно, очень срочно прибрать. Но не успел он подняться с колен, как над ним склонилась женщина, чей сладкий голос звучал в голове Павла. Она выглядела как сияющая богиня.
– А ты кто такой? – пропела она, успев оценить, что он был слишком близко к распятому. – Хотел ему помочь?
– Да, госпожа, – послушно кивнул Павел. – Я первый ученик Великого Папы. В последние годы мы отдалились, но были времена, когда только…
Она прервала его невнятные бормотания взмахом руки.
– Постой, – и, когда он послушно замолк, Мария продолжила: – Останешься, будешь свидетельствовать, – а потом, отвернувшись, позвала: – Улла!
Рядом с лицом богини возникло лицо той девушки с высокими скулами и необычными глазами. Какая изумительная красота…
– Приведи его в чувство, – бросила Мария, и вокруг ее головы засияло солнце. Павел восхищенно вздохнул. – Он нужен мне в трезвом уме.
И богиня исчезла. А черноволосая девушка, тяжело вздохнув, замахнулась и отвесила Павлу такую затрещину, что он откатился на метр. Безудержное счастье зазвенело и лопнуло. В голове гудело.
– Ну что, – усмехнулась девушка, – полегчало тебе, бедняга?
Павел с трудом кивнул, но тут раздался грубый утробный рык, и девушка, которую Мария звала Уллой, поменялась в лице. С трудом сфокусировав взгляд, Павел увидел Марию, стоявшую с протянутой ладонью, в которой истлевали мелкие косточки. Запястье одной ее руки было теперь полностью голым, а у ноги стоял огромный волк. Павел с ужасом понял, что зверь – размером с коротконогую лошадку, на которых катали детей на празднествах. И хотя Павел никогда не видел волков вживую, у него была шкура, которую он купил на ярмарке у жителей региона Артемиды. Пока он торговался, то перебрал много-много мехов. И точно понял, что это не самый большой зверь. Размером с крупную собаку. Этот же был огромен, ужасен. Неестественный.
Улла, будто во сне, развернулась, и волк было бросился к ней, протяжно взвыв, но Мария грозно приказала:
– Стоять! Сначала дело.
Волк, будто налетев на препятствие, заскреб лапами мостовую, клацая когтями и почти высекая искры. Павел, не успевший ни испугаться несостоявшегося нападения, ни защитить девушку, еле слышно выдохнул и потянул руку, чтобы увести девушку с линии прыжка, когда она сама повернулась к нему и небрежно оттолкнула ногой. Отлетев и врезавшись спиной в перевернутую телегу, Павел хотел было возмутиться, но тут Улла прыгнула и, перекувыркнувшись в воздухе, приземлилась на каменную площадь… на четыре лапы. Она обернулась белой волчицей.
Павел открывал и закрывал рот, забыв, как дышать. Что же это… Магия и люди-волки… Петр был прав. И теперь из-за малодушия своего ученика остался один на один с противником. А Павел обвинял его, не верил. Как он мог предать друга…
Мария, проследив за страдальческим взглядом Павла, направленным на Петра, снисходительно процедила:
– Ах, я смотрю, ты жалеешь его…
Волки, оставшись без контроля хозяйки, бросились друг к другу и покатились лохматым комком сплетенных лап и тел по площади. Сначала Павлу, краем глаза наблюдавшему за ними, показалось, что они дерутся, но потом он понял, что это радость встречи. Волкам не до него, а значит, нападать прямо сейчас не станут. Павел сосредоточил все внимание на Марии, которая злобно сощурилась.
– Он предупреждал меня, что ты придешь… – прохрипел Павел, проклиная себя за недоверие.
– А рассказал ли он тебе всё? – усмехнулась Мария. – Давай посмотрим, что ты знаешь. Кто я такая?
– Ведьма, – прошептал Павел, холодея. – Порождение тьмы.
– О-хо-хо! – засмеялась Мария, оборачиваясь к Петру. – Что же ты, Петрус, делил с ведьмой постель столько лет?
Петр затих, прекратив вырываться. А Павел рассмеялся от абсурдности этого заявления.
– Что, не рассказал он тебе? – фыркнула Мария. – Поди, умолчал и о том, как предал друзей из-за жажды власти, а потом из ревности отправил на убой сподвижника и самого верного своего друга – Иешуа?
– Ты все врешь! – вскричал Павел. – Вы, вы убили Иешуа! Он пострадал за грехи павших служителей тьмы. Вы убили сына Божьего.
– Ой, не могу! – захохотала Мария, хлопая себя по коленям, и Павел заметил, что именно так себя вел и Петр, когда громко смеялся. Больше ни у кого во всем белом свете такой привычки Павел не видел. Мария вдруг оборвала смех и распрямилась, вмиг став серьезной: – Ну давай спросим у самого Петруса. Улла! Улак!
Волки разом прекратили возню и в один большой прыжок оказались у креста. Петр захрипел, когда две пасти впились в его бока. Пока наставник отчаянно кричал, мучимый волками и Марией, его белая ряса напитывалась красным.
– Прекрати! – что есть мочи закричал Павел. – Прекрати!
Мария щелкнула пальцами, и волки отступили на полшага. С их раскрытых пастей капала вязкая слюна вперемешку с кровью.
– А разве не так он пытал моих братьев и сестер там, в подземельях? – Мария указала на дыру в мостовой, в которой зияла темнота тюрьмы, где они застали врасплох Павла вместе с наставником. – Разве годы напролет ты не слышал крики и мольбы о помощи?
– Я не знал, – принялся жарко объяснять Павел, но больше ему было нечего сказать. – Возможно… Я думаю, Петр нездоров… Он говорил о вас как о порождениях зла… О магии… Но оказалось, магия существует… И вы пошли против Всевышнего… вы зло!
– Ох, – Мария приблизилась к Павлу и присела перед ним, подхватив пальцами под подбородок, заставив посмотреть на себя. – Наивный ты человек… Сложно разобраться, правда?
– Да… – сокрушенно пробормотал Павел, нимало не слукавив. Он уже ничего не понимал.
– Ну, сейчас Петрус нам с тобой поможет… – пообещала Мария.
И волки снова ринулись к кресту. И Петр кричал, и сознавался в страшных вещах, но Павел не верил, не хотел верить. Не может такого быть. Они ведь строили оплот новой религии, основанной на любви, на учении доброго справедливого Бога.
– Нет! – закричал Павел, не в силах больше слышать вопли Петра. Тот уже сорвал голос, и ряса его полностью стала красной, а на землю под крестом натекло несколько лужиц крови. – Хватит! Под пытками можно и не в таком сознаться!
– Что, правда? – насмешливо спросила Мария. – Ладно, потом еще признания Верховного послушаешь.
Павел отшатнулся. Истинно Петр говорил, что она страшная ведьма. Но Мария и не думала вредить ему, она отвернулась, поднялась на ноги и зажала запястье правой руки. Только сейчас Павел заметил, что на второй ее руке тоже был браслет. Из черного стекла, зеркальный, но не отражающий свет, а будто поглощающий его.
Мария сжала браслет, и он треснул с таким звуком, словно рухнул весь мир. Осколки поранили ладонь, и теперь кровь тоненькой струйкой текла из ее сжатой ладони прямо перед глазами Павла. Он следил за этими каплями, которые падали на камни и чертили багряную дорожку от Павла к Петру: Мария приблизилась к кресту, а волки отскочили от нее, словно боялись обжечься.
Мария села на мостовую, прямо в кровавую лужу, и прислонилась спиной к основанию креста. Голова Петра почти касалась ее коленей.
– Вот и все, Петрус, – прошептала она. – Я же обещала, что найду тебя. Как бы ты ни трепыхался эти годы, ни пытался переиграть меня, тебе все равно ничего не удалось. В итоге провел всю жизнь в страхе, вечно оглядываясь. Ну как? Понравилось? Стоило оно того?
– Я любил тебя, – прохрипел Петр, и Павел увидел на лице друга настоящее страдание. – А ты предала меня.
– Ты всегда любил только себя, – презрительно процедила Мария. – И ты один здесь предатель.
Она приложила руку к его сердцу почти нежным, совсем не соответствующим словам и тону движением и принялась бормотать себе под нос. Павел не мог разобрать ни слова, потому что Петр закричал так, как не кричал никогда. Павел не подозревал, что люди вообще умеют так кричать. Будто его душу вынимают, и рвут, и ломают в эту самую секунду.
Все замерли. Волки застыли, ощерившись от страха. Павел потерял ощущение реальности, словно выйдя из своего тела. Лица бледных созданий на крепостных стенах вытянулись и заострились. Время налилось и застыло, повисло, набухло этим нечеловеческим надрывным криком.
– Стоять! – прогремел голос из ниоткуда.
И Павел словно ото сна очнулся. Он со страхом понял, что даже не дышал все это время, и судорожно глотнул воздух.
От главного входа в Великий Храм бежал мужчина, рыжеволосый и статный, сияющий. За ним по ступеням спускались девушки и юноши. Павел не успел их рассмотреть, все его внимание приковал тот, кто большими, почти нечеловеческими прыжками мчался к кресту, сжимая корону Петра в своих руках.
Мужчина упал перед крестом на колени и схватил Марию за плечи.
– Спроси его, что это! – закричал мужчина.
– Не могу, – прохрипела Мария. – Его больше нет.
Павел с недоверием вглядывался в лицо Петра. На нем застыла агония – и никакой умиротворенности, которую обещало их учение после смерти. Петр был весь синий, в подсохших бурых разводах, по лицу его стекали кровь и рвота. И не было в этой смерти никакого покоя.
– Тогда давай, – мужчина попытался подхватить Марию под руки и оторвать от креста, – пойдем в царство теней, найдем его. Мне надо знать, откуда у него эти камни!!
Мужчина потряс короной перед глазами Марии. Он выглядел как безумец, будто сейчас уничтожит всех и вся, но Мария без страха оттолкнула его руку с короной и устало откинула голову. Павел заметил, что волосы ее поблекли, словно потеряли цвет.