— Подождите здесь, я ее приведу, — сказала Мэгги Мейсон.
Она держалась весело и жизнерадостно, чем-то напоминая командира женского отряда бойскаутов из Невады.
Я стал ждать. В доме было абсолютно тихо. Я не слышал ни шума улицы, ни звуков Мэгги Мейсон, ищущей свою сестру. Я взглянул на книги. Рассказы Раймонда Карвера и Джоан Дидион. Восточная философия Сунь-цзы и Кодзи Тоёды. Детективы Джеймса Эллроя и Джима Томпсона. Фантастика Олафа Стэплдона и Джека Финни. Эклектично и впечатляюще. Закончив изучать корешки книг в одном шкафу, я перешел к следующему, но тут вернулась Мэгги Мейсон, которая привела свою сестру Мэри. Близнецы. Обе были высокие, но если на Мэгги были кожаный топ и ажурные чулки, то Мэри была в хорошо сшитом деловом костюме и консервативных туфлях-лодочках на низком каблуке. На неестественно белом лице выделялись ярко-алые губы, а черные волосы были коротко подстрижены и зализаны с помощью геля для волос.
— Мэри Мейсон? — спросил я.
Мэри Мейсон, которая села возле аквариума, закинув одну ногу в блестящих чулках на другую, сказала:
— Четыре выплаты. Первую я хочу получить прямо сейчас, вторую после ареста, третью — когда будет предъявлено обвинение, и четвертую в день начала суда. Только так я готова вести бизнес.
— Бизнес? — переспросил я.
— Прошу меня извинить, у меня кое-какие дела, — вежливо улыбнулась Мэгги Мейсон и, не дожидаясь ответа, ушла.
— Я кое-что слышала, — изогнув идеальные, впрочем, как и все остальное, брови, наклонилась ко мне Мэри Мейсон. — Мне известна личность Джеймса Икса. Я могу помочь Тедди Мартину.
Я сообщил ей то же самое, что и Флойду Томасу. Деньги будут только после обвинительного приговора.
— Чушь, — заявила Мэри Мейсон.
Когда она это произнесла, из задней части дома донесся приглушенный треск.
— Что это было? — испуганно оглянулся я.
— Заплатите хоть что-нибудь. Как подтверждение честных отношений, — положила руку мне на колено Мэри Мейсон. — Пять тысяч долларов, и я опишу вам внешность Джеймса Икса. Ну как, идет?
В глубине дома снова раздался глухой треск, затем — жалобное хныканье.
Я опять оглянулся.
— Не могу, мисс Мейсон.
— Ну, тогда три тысячи. Тедди Мартин может себе это позволить, — сказала она, стиснув мое колено.
Мэри Мейсон провела языком по блестящим губам, и тут я услышал плачущий мужской голос в задней части дома. Мужчина говорил что-то насчет того, чтобы его называли собакой. Голос был очень невнятный, и у меня мелькнула мысль, что я, должно быть, ослышался. Затем мужчина завыл.
— Благодарю за то, что уделили мне время, мисс Мейсон.
Я вышел на улицу, размышляя о том, что, может, если еще не поздно, мне стоит сменить профессию.
Было двадцать восемь минут одиннадцатого, когда я покинул сестер Мейсон и поехал на юг из Сан-Марино в Сан-Габриель. Свернув к торговому центру, я сделал еще два звонка и оба раза попал на автоответчики. Это означало, что оставался только Джеймс Лестер, который, возможно, уже проснулся, но, может быть, еще спал. Я снова набрал его номер, и на этот раз ответил мужчина.
— Мистер Лестер? — спросил я.
В трубке был слышен приглушенный женский крик.
— Заткнись, твою мать! — строго прикрикнул на женщину Лестер, после чего снова сказал в трубку: — Да?
— Мистер Джеймс Лестер?
— Кто это говорит? — Еще один образец вежливости.
Я объяснил, кто я такой и что мне нужно.
— Вы от того адвоката, да?
— Совершенно верно.
— Ну да, точно. Подгребайте.
И я подгреб.
Эль-Монте, штат Калифорния, представляет собой преимущественно промышленный район, расположенный к северу от гор Пуэнте-Хиллз и к югу от Санта-Анита, с небольшими вкраплениями жилых кварталов, заселенных рабочими, на юге и на западе. Джеймс и Джонна Лестер жили в неухоженном одноэтажном доме на узкой улочке к западу от реки Сан-Габриель в районе, застроенном в первые послевоенные годы дешевым жильем. Лужайка от недостатка полива пожелтела и покрылась проплешинами, словно Лестеры устали бороться с пустыней и пустыня отвоевывала обратно их участок. Все вокруг было пыльным и старым, будто будущего здесь не осталось — одно только прошлое.
Оставив машину на улице, я пересек мертвую лужайку. Дверь открыл какой-то парень, который и был, насколько я понял, Джеймсом Лестером. Среднего роста, в темно-серых хлопчатобумажных рабочих штанах, грязных белых носках и застиранной майке. Волосы, коротко стриженные по бокам и на макушке, сзади висели неопрятными космами. Лестер смотрел на меня исподлобья. У него были худые узловатые руки с въевшимися в бледную кожу пятнами машинного масла, на груди и плечах красовались узоры, нанесенные шариковой ручкой. Рабочий класс. По моим прикидкам, Лестеру было лет тридцать, но он мог быть и моложе.
— Это вы мне сейчас звонили, — сказал он. — Вы от того адвоката, верно?
Времени без четверти одиннадцать утра, а от него уже разило пивом.
— Совершенно верно.
Я прошел следом за ним в убого обставленную гостиную, которая была вполне под стать лужайке перед домом. Повсюду валялись кипы журналов, газет и комиксов, а пыль здесь в последний раз вытирали, наверное, в 1942 году. К стене был приколот кнопками обтрепанный плакат с изображением Серебряного серфера,[26] в груди которого торчали четыре дротика. Плюхнувшись в продавленное кресло с вытертой обивкой, Лестер натянул на одну ногу тяжелый рабочий ботинок. На полу у кресла стояла открытая банка пива.
— Мне пора собираться на работу. Пивка не желаете?
— Я пас.
— И напрасно, чувак. Лично мне без пива никак.
Из кухни вышла босая женщина с распухшей, посиневшей губой. В руках она держала сэндвич, завернутый в бумажное полотенце. На женщине были мешковатые шорты и свободный топ. Кожа у нее была такой бледной, словно она почти не бывала на солнце. Женщина швырнула сэндвич на столик рядом с креслом с таким видом, словно ей было наплевать, будет Лестер его есть или нет. Выглядела она лет на шестнадцать, не больше, хотя, скорее всего, была старше.
— Кажется, мы с вами говорили по телефону, — улыбнувшись, сказал я.
— Ну, побазарили немного, — ответила девушка.
— Джонна, неси еще одну банку пива. Давай пошевеливайся, — сказал Джеймс Лестер, зашнуровывая ботинок.
Джонна Лестер бросила в сторону мужа недовольный взгляд, затем, громко топая ногами, удалилась обратно на кухню. Надутая.
— Ничего не хочет делать. Шляется целый день со своими подружками, пока я тут задницу надрываю, — сказал Джеймс. — Вот почему здесь такой свинарник. Вот почему здесь такой сральник, черт побери.
Кондиционера не было. Пара допотопных вентиляторов с монотонным жужжанием гоняла по комнате горячий воздух. Джонна Лестер вернулась с новой банкой пива, поставила ее рядом с сэндвичем и снова ушла. Я не провел в этом доме и тридцати секунд, а у меня уже начинала ныть шея.
— Я приехал по поводу вашего звонка насчет того, что вы располагаете какой-то информацией о похищении и убийстве Сьюзен Мартин.
Зашнуровав первый ботинок, Лестер принялся за второй.
— А то как же. Тот парень, с которым я говорил по телефону, сказал, что ко мне кто-нибудь приедет. Я так понимаю, это вы.
— Вы не ошиблись. — Счастливчик.
Окинув меня взглядом, Лестер заметил синяк у меня под глазом.
— Эй, а из вас с Джонной получится славная парочка. Как думаете? — усмехнулся он и, довольный собственной шуткой, рассмеялся: — Ха-хо, ха-хо, ха-хо. — Словно придурок.
Я молча смотрел на него.
Прикончив первую банку, Джеймс Лестер откупорил вторую.
— Кажется, я знаю парней, которые это сделали.
— Продолжайте.
Сделав добрый глоток пива, он откусил кусок сэндвича. И тотчас же вскочил и раскрыл сэндвич, словно только что откусил кусок засохшего дерьма.
— Проклятье, Джонна, что это такое, черт бы тебя подрал?
— Это твои мясные консервы! — Крик из кухни.
— А где майонез, твою мать?
— Кончился. Сейчас схожу куплю.
— А где корнишоны?! — взвыл Лестер почище своей жены.
— Сейчас схожу в магазин и куплю. Ладно?! — перешла на крик Джонна. — Ты что, твою мать, думаешь, что я твоя рабыня?!
У Лестера побагровело лицо, дыхание стало частым. Он отхлебнул пива. Затем еще. Шея у меня ныла уже так, что я испугался, как бы не начались судороги.
— Джеймс, расскажите, что вам известно.
Какое-то время он шумно дышал, затем снова закрыл сэндвич и откусил еще один кусок. Есть сэндвич без майонеза и корнишонов для него, похоже, было страшным мучением.
— Джеймс, — напомнил о себе я.
— За неделю до того, как об убийстве сообщили в новостях, я заглянул туда, чтобы пропустить пару пивка, — заговорил он с набитым ртом. — И там были два парня, один из них в куртке заправки «Шелл» с нашитой на кармане биркой «Стив».
— Хорошо. — Я записал в блокноте: «заправка “Шелл”». Записал имя: «Стив».
— Мы говорили о том, как это паршиво всю жизнь вкалывать, чтобы свести концы с концами, а этот парень вдруг мне подмигивает и говорит, что он ее украдет. Я, естественно, на него вылупился и спрашиваю: что значит «украдет»? А он говорит: эй, парень, у которого котелок варит, может украсть какую-нибудь богатенькую сучку из Беверли-Хиллз и разом загрести столько легких деньжат, что до конца жизни можно не работать.
— Этот Стив так сказал? — спросил я.
— Угу. — Запихнув в рот остатки сэндвича, Лестер запил их пивом. — Я ему говорю, что это, по-моему, самый верный и быстрый путь в газовую камеру, но он говорит, что нужно лишь раздобыть план дома и найти способ быстро проскользнуть внутрь и обратно, только и делов. — Он с трудом проглотил сэндвич и шумно рыгнул.
— А второй парень ничего не говорил?
— Нет, только сидел и сосал пиво.
— Как они выглядели?
— Стив — ну, он долговязый и тощий, со светлыми волосами. Насчет второго точно не могу сказать. Ростом пониже. Смуглый.