— Надо запросить ордер на изучение всех телефонных звонков Лестера, а также Грина. Посмотрим, кто, когда и кому звонил, — предложил Томсик.
В ответ Шерман что-то тихо прошипела.
— И не надо также забывать о Притзике с Ричардсом, — напомнила Анджела Росси.
— Ребята, вы хотите обвинить адвоката масштабов Джонатана Грина в махинациях с уликами, не имея никаких существенных доказательств, — покачала головой Анна Шерман. — Располагая еще меньшей доказательной базой, вы хотите обвинить его в убийстве. Задайтесь вопросом: зачем Джонатану Грину рисковать своей карьерой, репутацией и, возможно, даже свободой, фальсифицируя улики ради одного-единственного клиента? — Она по очереди обвела взглядом всех копов и наконец остановилась на мне, словно знала, что я уже задавал Пайку такой вопрос. — У вас нет ничего, кроме нескольких фактов, вероятно имеющих вполне безобидное объяснение, и показаний любительницы травки. Джонатан Грин предъявит нам иск о защите репутации и потащит нас в суд, а мне уже надоело, что меня и так практически ежедневно шерстят в «Лос-Анджелес таймс».
— И это все? — спросил я.
Анна Шерман молча кивнула.
Я посмотрел на Росси. Затем снова перевел взгляд на Анну Шерман.
— Выходит, что в настоящее время в американской системе правосудия правда зависит от того, насколько сильно вас шерстят в прессе? — поинтересовался я.
— На моего босса давят, чтобы он как можно быстрее снял все обвинения с Тедди Мартина, — решительно встав с места, заявила Анна Шерман. — Я отчаянно сопротивляюсь, потому что хочу полностью разобраться во всем этом, но, боюсь, у моего босса не хватит смелости. Полагаю, в конце концов он сдастся, поскольку уже пришел к своему личному пониманию правосудия. Босс определяет его как политическое выживание. — Помолчав, Анна Шерман посмотрела в упор на Росси: — Извините, но наша встреча подошла к концу.
И, зажав сумочку под мышкой, она ушла.
Томсик раздраженно хлопнул ладонью по столику, Бишоп тихо присвистнул. Анджела Росси, зажав кулаки между коленями, принялась раскачиваться взад и вперед.
Первым молчание нарушил Бишоп:
— И что нам теперь делать, Линк?
— Ты же слышал, что сказала Шерман, — тяжело вздохнул Линкольн Гиббс. — Офис окружного прокурора не собирается расследовать это дело.
— Бред какой-то! — в сердцах пробормотал Томсик и, ткнув в меня пальцем, добавил: — Коул явно что-то нащупал. Эти подонки переступили черту!
Голос Гиббса стал жестче.
— Сержант, нам не позволят продолжать расследование этой версии. Все, точка.
Но Томсик не собирался сдаваться.
— Значит, Грин может делать все, что ему заблагорассудится? — возбужденно замахал он руками. — Убивать людей? Грабить банки? А нам что, остается только причитать: «Ой, если мы что-либо предпримем, о нас могут плохо подумать»?
Ноздри Линкольна Гиббса широко раздулись, дыхание стало тяжелым. Но затем он взял себя в руки и посмотрел на Росси. Печально.
— Иногда наша работа бывает худшей в мире. Пронырливые, скользкие адвокаты зарабатывают миллионы долларов, вытаскивая из-за решетки убийц, наркоторговцев и прочие отбросы общества, но правда не на их стороне, а на нашей. И если нам по ходу работы достаются пули, мы их молча принимаем. — Перегнувшись через стол, Гиббс потрепал Анджелу по руке: — Такая уж у нас работа.
— Дерьмо собачье, — пробормотал Томсик.
— Разумеется, дерьмо собачье, сержант, но тут уж ничего не поделаешь, — кивнул Линкольн Гиббс и, повернувшись ко мне, добавил: — Спасибо, Коул. Увы, мы не слишком преуспели, но мы перед вами в долгу.
Бишоп встал, за ним Гиббс. Гиббс велел Томсику идти с ними и посоветовал Анджеле Росси возвращаться домой. Добавив, чтобы она ни о чем не беспокоилась, Гиббс заверил Росси в том, что они ее не бросят, а еще раз перекопают дело Леседрика Эрла и обязательно что-нибудь придумают. Росси кивнула и последовала за ними, но мне показалось, что она уже чувствовала, что ее бросили. Хотя, конечно, всему виной мое больное воображение.
Я посидел в одиночестве за пустым столиком еще минуты три, гадая, что делать дальше, но внезапное вдохновение меня не посетило. Наверное, я так же чувствовал себя брошенным, хотя мне, конечно, все же было чуть-чуть легче, чем Анджеле Росси.
Спустившись вниз, я вышел на стоянку, чтобы забрать свою машину. На переднем сиденье я увидел Анну Шерман. По виску и щеке у нее стекала струйка пота.
— Здесь жарче, чем в преисподней, — пробормотала она.
— Да уж. Что есть, то есть, — пристально на нее посмотрев, ответил я.
Она провела пальцем по приборной панели и постучала по рычагу переключения передач.
— Классическая модель, да?
— Да.
— Это «корвет»?
— Да. Модификация «стингрей». — Я взглянул туда, куда смотрела Анна Шерман. Потрогал то, что трогала она. — Я мечтал о такой машине с детства, и когда несколько лет назад представилась возможность ее купить, я так и сделал. Для меня это было слишком дорого, но я все равно ее купил.
— Мне нужно сделать что-нибудь в подобном духе. Совершить какое-нибудь безумство, — кивнула Анна Шерман и снова провела пальцем по приборной панели. — Какого она года выпуска?
— Тысяча девятьсот шестьдесят шестого.
— Господи, мне тогда было десять лет.
Выглядела она старше.
У меня мелькнула было мысль завести двигатель и включить кондиционер, но я не стал этого делать.
— Три месяца назад один адвокат по имени Лукас Уорли был арестован в Санта-Монике в ходе облавы на наркодилеров, — сказала Анна Шерман. — Он не был главной целью, просто оказался не в то время не в том месте. — Она постучала по бардачку. — Я положила сюда его адрес.
Я молча ждал.
— У Уорли проблемы с героином. Он регулярно закупает по килограмму героина, разбивает его на мелкие дозы и перепродает друзьям, чтобы окупить затраты. Уорли работал младшим юристом в конторе Грина.
— Работал, — усмехнулся я.
— Грин лично вел дело, чтобы минимизировать отрицательные последствия для своей конторы, так что Уорли отделался условным сроком.
— Уорли по-прежнему работает в конторе?
Шерман покачала головой.
— Уволился по собственному желанию. Наверное, это было одним из условий сделки. — Она наконец посмотрела мне в лицо. Впервые с того момента, как я сел в машину. — Уорли вел дела по гражданским правонарушениям. В конторе Грина он занимался подготовкой договоров и контрактов. То есть Уорли имел доступ ко всем распискам и финансовым соглашениям с клиентами.
— Этот Уорли в настоящее время где-нибудь работает?
— Если и работает, то исключительно как наркодилер, но я точно не знаю, — презрительно пожала плечами Анна Шерман.
— Значит, вы полагаете, что тут есть кое-что еще?
Она снова погладила приборную панель, сосредоточившись на ее изящных изгибах.
— Всегда нужно идти по следу денег, — покачав головой, слабо улыбнулась Шерман. — Я вот уже двенадцать лет этим занимаюсь. Я представляла обвинение на множестве процессов и четко усвоила, что люди совершают преступления ради двух вещей: секса и денег. Никаких других мотивов нет.
— А как насчет жажды власти и мести?
— Это все те же секс и деньги, только называется по-другому. — Снова едва уловимая улыбка. — Если вы правы, если Джонатан Грин действительно готов нарушить закон, то делает он это либо ради секса, либо ради денег.
Я поймал себя на том, что Анна Шерман начинает мне нравиться. Она нравилась мне все больше и больше.
— Вы полагаете, Уорли согласится нам помочь?
— Лукас Уорли — то еще дерьмо, — пожала плечами Шерман. — Он торгует наркотой, потому что ему нравится этим заниматься. Ему нравится общаться с людьми, ему нравится обстановка вокруг. Уорли утверждает, что такая деятельность — шаг вперед по сравнению с занятием юриспруденцией. — Внезапно она показалась мне уставшей. — Быть может, он прав.
— Ого! — изумился я.
— Я повторю вам то, что сказала Росси, — посмотрела на меня в упор Анна Шерман. — Не сдавайтесь. В нашей системе все же больше хорошего, чем плохого. Нам просто нужно устранять это плохое.
Анна Шерман вышла из машины, закрыла дверь и, обернувшись, сказала:
— Этого разговора не было. Если вы будете утверждать обратное и заявите, что я дала вам адрес Уорли, я буду все отрицать и подам на вас в суд за клевету. Понятно?
— Понятно.
Она ушла, не сказав больше ни слова. Открыв бардачок, я нашел там листок почтовой бумаги с адресом Лукаса Уорли, написанным безликими печатными буквами.
Глава 27
Купив дюжину алых роз на длинных стеблях и одну маргаритку, я навестил знакомый винный магазин, чтобы купить бутылку «Дома Периньона» и унцию белужьей икры. Пока продавец упаковывал шампанское, я воспользовался телефоном магазина и заказал в ресторане «Массо энд Фрэнк» столик на восемь часов вечера. Положив трубку, я увидел, что продавец широко улыбается.
— Свидание с необыкновенной девушкой?
— Самой необыкновенной.
— А разве бывают другие? — рассмеялся он.
«Вот циник!»
Я поторопился домой, рассчитывая вернуться раньше Люси с Беном. Мне это удалось. Убрав цветы в холодильник, я положил бутылку «Дома Периньона» и три фужера в морозилку. Шампанское и без того было холодное, но я хотел, чтобы оно стало еще холоднее. Я сварил вкрутую три яйца, а затем нарезал колечками лук и мелко нарубил яйцо. Разложив яйца, лук и корнишоны на три японские тарелочки, я обернул их пленкой и поставил на поднос вместе с икрой, после чего убрал все в холодильник. Затем позвонил Джо Пайку и рассказал про Лукаса Уорли.
— Так ты думаешь, он действительно что-то знает? — спросил Пайк.
— Думаю, знает, а если нет, то может помочь нам выйти на того, кто знает.
— Как ты собираешься разыграть эту партию?
Я объяснил.
— Как насчет того, чтобы захватить с собой Рэя Депента? — помолчав, сказал Джо. — Если иметь дело с таким типом, как этот Уорли, Рэй может очень пригодиться.