нная, а местами и частями — и неплохо вооруженная. Скрашивало эту сторону дела то, что, во-первых, с этими можно не церемониться, и при нужде полковник Палем накроет эти кварталы крупнокалиберными снарядами с батарей — зажигалками и шрапнелью. А погреба на батареях большие и емкие. Во-вторых — «из подтвержденных источников» известно, что по-настоящему серьезные люди из криминального мира, прежде всего контрабандисты — мятеж не поддерживают. По своим каким-то интересам, но, тем не менее, не помогая напрямую власти, будут блюсти строгий нейтралитет. Что выбивает из числа люмпенов наиболее организованные и, что немаловажно, наиболее вооруженные боевые группы. Это — что касается противника.
Что касалось наших сил, то все было более разнообразно, но ничуть не радужно. Часть гарнизона — в основном артиллеристы на батареях. Увы, без пехоты батареи полностью защитить город, особенно от штурма с суши — неспособны. Впрочем, Палем разумно рассудил, что нападение с моря большими силами вряд ли вероятно, и часть артиллеристов с приморских укреплений отрядил в пехоту, направив на сухопутные участки укреплений и в патрули в городе. Но и это было если не каплей в море, то иголкой в стоге сена. Жандармы — около сотни. Крепкие хваткие парни, с многозарядными карабинами-леверами под пистолетный патрон, причем у многих на коротком карабине магазин не подствольный, а торчащий вниз коробчатый. Конные, потому и палаш на боку, рубать толпу всяких протестующих — самое то. Серьезные дяди, но их мало. И если в иное время их боятся, зная о привычке кровно мстить за убитого, причем в многократном размере — то сейчас их будут стараться убить все, припоминая старые обиды. Из союзных остаются еще моряки — те самые, которых полковник Палем собирает в какую-то «роту», хотя, по моим прикидкам, не переводя корабли в состояние беззащитных прикованных к берегу мишеней — он сможет собрать от силы полсотни, ну семьдесят человек. И боеспособность этой роты — под большим сомнением. Пограничники, или, скорее, таможенная береговая стража — тоже суровые парни, но тоже очень малочисленные в нынешних раскладах. И с них обязанности никто не снимал — все понимают, что не исключены попытки снабжения мятежников оружием и всяким прочим. Еще есть в Улле некий военно-морской кадетский корпус. Точнее — был. Не повезло местной Нахимовке располагаться на окраине недалеко от Пушзавода — восставшие коммунары взяли ее одной из первых. Курсантов по большей части перебили — к чести последних, они не сдались, а вступили в бой, орудуя палашами и кортиками, но их и было всего-то несколько десятков. Арсенал в училище разграбили, но там было в основном учебное оружие. Один из сержантов, впрочем, заметил, что на то он и завод, чтоб из учебного сделать боевое, и он таки прав. В общем, нахимовцы уцелели только те, кто был по каким-то причинам в городе — от силы пара десятков. В бой они рвутся, пылая жаждой мщения, но, во-первых толку от них не очень много, во-вторых — кто ж их пустит, будущих бомбардиров, механиков и штурманов, под дурные пули и штыки? Еще из местных оставалась полиция… Но с полицией все было и вовсе грустно. Эти ребята с ржавыми саблями и нечищеными револьверами годны кое-как поддерживать порядок, разгонять всякую пьян и ловить ворье. Немногочисленные хваткие парни среди них погоды не делали. И потому большинство из них в первые же часы или очень спешно покинули опасные районы (порой не только без оружия, но и не полностью одетыми), а кто не успел — уже распрощался с жизнью. Большинство — долго и мучительно. Как и положено коммунарам, местные парни миролюбием и добротой не страдали, как и отсутствием изобретательности. Таким образом, на полицию серьезной надежды тоже нет. Ну и последняя красная линия — это ополчение и частная охрана — купцов и знати. Увы. Даже не беря малочисленность и боевую ценность — существовали серьезные опасения «кто за кого воевать будет». После массовых чисток в высших эшелонах, последовавших за неудачным заговором Алабина, все было «не так однозначно». Потому приказом полковника Палема этой категории граждан было велено не соваться, дабы не попасть под руку, и охранять и защищать себя, свое и вверенное имущество. Сбор ополчения Палем все же объявил, но проводить его придется выборочно, и даст это человек триста к середине дня от силы. Достаточно хорошо обученных… когда-то, неплохо вооруженных (каждый резервист обязан хранить дома в исправном состоянии карабин армейской системы и два десятка патронов), но вот возраст и сохранность навыков — вызывали вопрос. Мотивация, правда, должна иметься — чем череват захват города мятежниками все понимали
Вот, собственно, и все, что было в Улле «своего». И — мы. Ограниченный контингент рисских войск. А если точнее — то, по сути, лишь обеспечение рисской военной миссии. Всего около сотни солдат и офицеров, считая и наш взвод. И, по словам Горна, боеспособных с учетом моих парней наберется едва на полный взвод, может, самую чуть больше. Все остальные — не вояки вовсе. И помощи ждать неоткуда — нашему пароходу удалось проскочить одним из последних — а сейчас мятежники уже выставили батарею в самом устье реки, и в речпорту снаряжаются какие-то лайбы — вряд ли они сошли с ума, чтобы сунуться под огонь укреплений, а вот перекрыть судоходство — смогут вполне. Речных флотилий на Великой нет издавна, ибо статус у реки пограничный, и потому, еще лет сто пятьдесят назад решено было никому на ней военных кораблей не заводить. Морские охотники, конечно, могли бы сунуться туда и разогнать эту сволочь — но, с одной стороны — тот самый договор нарушать не следует, с другой — сесть на мель, да под огнем полевой батареи — не самое верное решение. Да и главное — некому прийти на помощь. То, что Вайм снимет с фронта серьезные силы ради решения внутренних проблем Союза — не верилось. Союзу, как уже говорилось, тоже никак быстро не отреагировать. В Свирре сидит Верген, ему ближе всех и у него могут найтись свободные войска — в войне он уже не то чтобы не участвует — но, так сказать, ограниченными силами. Потому что свое он уже взял, а за чужое воевать большого интереса нет, только выполняя договор. Барон, пожалуй, мог бы и помочь, достаточно быстро и серьезными силами. Если бы захотел. А с чего бы ему хотеть просто так? А не просто так… Все видели пример Ирбе, которого только чудо в виде войны и захвата Свирре избавило от ненавязчивого присутствия барона со своим войском. Ирбенцы пяткой в грудь крестились, наверное, провожая барона на новое место жительства, так горевали, что, поди, все баяны порвали. Как говорится, «Как жаль, что вы наконец-то уходите!». Так что барона звать на помощь решатся только в самом крайнем случае. Княжество же Лурре, с которым граничил на севере тут Союз, и которое отделяло его от Рисса, сохраняло строгий нейтралитет во-первых, во-вторых же — если честно говорить, то Лурре тоже было бы крайне выгодно иметь на границе неких сепаратистов из Союза — ведь наверняка это означало бы более выгодные договоры по поводу пошлин и торговли… Луррских денег в мятеже, вроде бы, не просматривалось, нейтралитет они держали по-честному — но и помощи от них ждать не стоило. Им был выгоден, в общем-то, любой вариант развития событий. Итого рассчитывать мы могли на пять-шесть сотен пехоты, от силы сотню кавалеристов, и полное отсутствие полевой артиллерии с нашей стороны. При примерно вдвое-втрое большей численности пехоты с несколькими пушками у противника.
Такая вот у нас вырисовывалась, паимаишь, загогулина. Как говорил небезызвестный дед Панас — «Вот така у нас хуйня, малята…»
Глава 3
Майор Горн, после обрисовки ситуации, приказал высказываться. Начать решили с меня, но я умело слился, мотивируя тем, что не до конца знаю обстановку и совсем не знаю местность, испросил разрешения высказаться после всех «со стороны» а пока — рассмотреть карту, чем вызвал нешуточное удивление офицеров и уважительные взгляды сержантов.
— Вы, сержант, разве обучены читать карту? — Смотри-ка и Стечкин со мной на «вы» начал общаться, видать сильно их тут припекло, впрочем, в Рисской армии надо сказать дисциплина довольно-таки сносная, и хамить подчиненным офицеры особо не любят, а к сержантскому составу с началом войны вообще отношение поменялось сильно в лучшую сторону. Многие из офицеров поняли, что без хороших сержантов они мало чего стоят, и не только молодые и мобилизованные, но и вполне опытные столкнувшись с массовым призывом новобранцев ощутили, что именно на сержантах держится армия.
— Точно так, вашбродь — Отвечаю ему — Обучен немного, не сказать хорошо, но не заблудиться смогу и позицию разметить, например, пушку или картечницу куда поставить соображу, ну а большего не смогу.
— Интересного нам сержанта прислал наш дружок Гэрт, не так ли? — Подмигивает Стечкину Горн — Еще насоветовал ему в Союзные войска записаться, а то «для сержанта больно умный, а у нас карьеры не сделает».
— Облезут союзные — Хмурится Стечкин — Самим надо. Горн, ты б его лучше на взвод аттестовал, а то у нас и так людей нехватка, а союзные и не воюют толком, еще им грамотных отдавать.
— Хм… Посмотрим. После — Подводит итог обсуждению моей персоны Горн, и совещание продолжается — я сушу ухо и одновременно разглядываю карту на стене.
Город Улле расположен, как я говорил, на восточном берегу широкого пресноводного залива, фактически — относительно мелководной дельты Великой. Несмотря на мелководность, острова и мели присутствуют только в самом устье, и в небольшом количестве (но мели довольно коварные, меняющие свое положение). Город находился на самом краю залива, фактически у основания полуострова, ну или выступающего мыса, вдававшегося на юг, в море. На самом мысу располагалась ВМБ Улле, дальше на восток — морской порт, и еще дальше — обширный залив, практически непроходимый для плавсредств, очень мелководный и сплошь усеянный всяческими камнями и скалами, надводными и подводными. К заливу, на востоке от городских окраин, примыкала низменная равнина, абсолютно незаселенная и неосвоенная — очевидно, ее сильно заливает при штормах. Таим образом Старый Улле, как он обозначался на карте, был с трех сторон ограничен — с запада и юга водой, с востока — болотистой низиной. При этом цитадель, Крепость Улле — занимала практически полностью вдававшийся в море полуостров, и на карте на широком перешейке были обозначены, надо понимать, весьма серьезные укрепления. Я еще покрутил головой — мол, а если я шпион? Но тут же подумал, что, с учетом местной специфики, где, какие, и сколько пушек — знают все, кому надо. Слишком редко и слишком на виду тут что-то меняют. А вот нюансы всякие и тонкости естественно на такой карте не показаны — хоть и союзники, но зачем им лишние подробности? Но как бы то ни было — Крепость от штурма с суши типа прикрыта. Хотя… вот проходили мы те укрепления — от них почти вплотную дома стоят. Иногда метров пятнадцать от эскарпов и стен. И пара домов, богатых — даже повыше укреплений будут. Оно понятно, воевать крепость никто не воевал столько лет, а место козырное, но все же… Интересно, саперы в крепости остались, и запас взрывчатки, если что? Ладно, будем надеяться, что до этого не дойдет, тем более что, несмотря на плотную застройку, вдоль прилегающих к стенам у