Второго марта стало известно о взятии Мариуполя в кольцо с закрытием выхода оборонявшихся войск к Азовскому морю. Горожанам хотелось верить, что блокада города заставит «азовцев» сложить оружие и обстрелы закончатся. К сожалению, иллюзии быстро растворились в страшной реальности, когда город охватила вакханалия расстрелов мирных граждан снайперами с верхних этажей. Старики, женщины, дети, инвалиды в колясках – все они стали мишенями распоясавшихся недочеловеков из рода осатаневших неонацистов, слетевшихся, как падальщики-стервятники, со всего мира в Донбасс. Предложенный Россией план вывода гражданского населения в сторону Донецка и Таганрога «азовцами» и командованием ВСУ был отвергнут. Дальнейшее сжимание кольца отныне сопровождалось кровопролитными уличными боями, где русский солдат теперь стал не только штурмовиком, но и спасителем жизней людей, оказавшихся в положении заложников многотысячной своры шакалов и детоубийц.
Захваты групп мирного населения стали регулярными и проводились с целью шантажа наступающих войск и принуждения ополчения и регулярной армии России к прекращению боевых действий. Однажды, встретив на соседней улице бывшую коллегу, Агапея узнала, что здание её университета заминировано, а в школе неподалёку «азовцы» заперли несколько десятков человек, включая детей, и пытаются выставить ультиматум командованию союзных войск.
Выезды в сторону Новоазовска и Донецка покрывались плотным пулемётным огнём со стороны ВСУ, если там появлялась хоть какая-то гражданская машина. Погибло несколько семей, пытавшихся спастись под крылом российской армии.
Пятого марта среди населения была распространена информация о режиме тишины. У людей снова появилась иллюзия, надежда покинуть зону боевых действий, однако и в этот раз нацисты просто воспользовались доброй волей русского командования и под прикрытием живого щита из мирных горожан провели передислокацию и укрепление огневых позиций, затащив во дворы и скверы реактивную и ствольную артиллерию. Особый цинизм проявился в тот же день, когда «азовцы» загнали почти двести человек в многоэтажный жилой дом и, подорвав его, похоронили под завалами практически всех несчастных. Сколько там было женщин и детей в то время, сказать никто не мог, но сам факт преступления украинская медиапропаганда, как обычно, попыталась свалить на российскую артиллерию и авиацию.
На проспекте Победы фашисты погнали впереди себя более сотни мирных горожан, пытаясь прорваться из окружения. Когда народ бросился в разные стороны, нацисты открыли шквальный огонь по убегавшим. Опять десятки загубленных душ и покалеченных неповинных мариупольцев.
Агапея, как и все её соседи, с каждым днём понимала, какая на самом деле власть управляла их родным городом последние восемь лет. Девушка в эти дни часто вспоминала разговоры с мамой-бабушкой, и тогда совесть особенно заедала её за преступное недоверие откровениям Антонины Георгиевны. С ещё большим презрением к себе думала она о своём таком спешном, опрометчивом замужестве за одним из тех, кто был частью стаи шакалов с шевронами «Азов».
Одним из вечеров, когда в укрытие, по обыкновению, собирались обитатели дома, дядя Витя незаметно подошёл сзади к Агапее и прошептал ей на ушко:
– Агапа, там твой приехал с вооружёнными людьми и тебя выспрашивает.
Девушка напряглась, но постаралась не терять самообладание и так же тихо спросила:
– Чего он хочет? Он сказал тебе что-нибудь?
– Сказал, что хочет с тобой поговорить, и просил тебя не бояться.
Агапея вытерла руки о фартук и, глубоко вдохнув, уверенно вышла из подвала. Камуфлированный бронетранспортёр песочного цвета стоял в углу двора. Михаил нервно курил у открытой дверцы с пассажирской стороны. Увидев бывшую супругу, постарался состряпать улыбку и двинулся навстречу ей, протягивая руки вперёд.
– Здравствуй, родная. – Он почему-то всё ещё надеялся, что Агапея бросится к нему в объятия, но, поняв, что чаяния его напрасны, опустил руки.
– Что вам надо, пан капитан? – с вызовом спросила девушка. – Пришли и нас минировать? Может быть, вы сепаратистов ищете? Так получай! Вот она – я та самая ополченка! Давай! Делай своё подлое дело! Или, может, для начала выполнишь свой супружеский долг прямо на капоте, на глазах своих гамадрилов? Помню, как вон тот, с бульдожьей рожей, на свадьбе на меня пялился, слюнями исходил, а тот, что с рыжей бородой и носом картошкой, кажется, на нашей свадьбе одного из ваших грохнул по-дружески. Весёлая у тебе компашка. Просто шапито уродов… Чего тебе надо?
Она говорила нарочито громко, чтобы её было слышно позади, где с тревогой наблюдали за происходящим вышедшие из укрытия люди.
Михаил сильно растерялся, но тут же попросил говорить тише. Рядом с машиной стояли его бойцы, которые могли неправильно оценить ситуацию и просто сорваться.
– Ладно. Я понял всё. Но прошу тебя о помощи, – начал он говорить, склонивши голову к её уху, но нервно косясь по сторонам. – В машине моя мама. Она тебе ничего плохого не сделала и по-прежнему любит и тоскует по тебе.
– Чем же я – дочь советского и российского офицера – могу быть полезна семье бандеровца и неофашиста?
– Не семье, а только маме. Мне необходимо её куда-то спрятать. Наш дом для неё опасен, и мы с батей сами там редкие гости. Когда придут россияне… А они обязательно придут. Они будут нас искать, а мама здесь ни при чём. Ты же знаешь, что это так. Помоги и приюти её у себя.
– Ты уверен, что это уместная шутка? Если народ узнает, кто она, то, боюсь, мне придётся уже самой её защищать. Вы уже столько натворили вокруг, что горожане вас будут рвать на части, когда придут наши.
Слова «наши» она произнесла с неподдельной гордостью в голосе. Это несколько смутило Михаила, но он продолжил:
– Ты можешь её защитить. Я знаю и потому привёз её к тебе. Тем более что она сама просила об этом.
Агапея, несмотря на пережитое и увиденное, смогла сохранить в себе доброту и умение сочувствовать. В конце концов, несчастная больная женщина всегда была к ней ласкова, а жизнь её превратили в кромешный ад её же близкие люди, которые сами, словно крысы на тонущем корабле, сейчас ищут спасения, бегая из угла в угол по всему мегаполису. Она мгновение подумала и ответила:
– Я возьму Оксану Владимировну в нашу коммуну, но ты больше здесь не должен появляться, пока не найдёшь возможность вывезти её из Мариуполя. Есть одно моё требование.
– Слушаю.
– Вы оставите здесь продукты и воду. – Помолчала и добавила: – Дай мне оружие с патронами. Лучше автомат.
– Я подумал об этом, и вам сейчас сгрузят коробки с едой. И возьми мой «калаш». – Он снял с плеч короткоствольный АКС и вынул из разгрузки два магазина с патронами.
Вернувшись к машине, Михаил открыл дверцу и помог матери спуститься на землю. Двое военных занесли четыре коробки со снедью в подвал, но так и не дождались благодарности от обитателей убежища, которые молчаливым укором сопроводили бойцов, пока те не вышли из укрытия.
– Я хотел спросить про ребёнка, – начал было говорить Михаил, как тут же был прерван Агапеей:
– Про это забудь. Он твоим ребёнком не будет никогда. И не спрашивай меня про любовь. Ты сам всё перечеркнул, и на этом закончим.
– Можно я тебя поцелую на прощание? – Он потянулся к ней.
– Нет! – снова громко и снова с вызовом ответила Агапея и, развернувшись, ушла прочь.
Только когда машина исчезла за углом дома, девушка подошла к свекрови и крепко обняла рыдающую женщину. Слёзы тут же брызнули из голубых глаз бывшей невестки.
Разум, возненавидевший любимого человека, ещё долго разрывает душу, не способную мыслить рационально.
Умение прощать и искренне сострадать чужому горю свойственно исключительно сильным людям. Сила эта проявляется в жертвенности, которой человек слабый, с мелкой душонкой обладать не может. Здесь, если хотите, беззаветный альтруизм предстаёт как некое донорство, когда волевой личности есть чем поделиться с нуждающимся. И он делится. Делится теплом своего сердца, способного действительно согреть в беде, приняв на себя ту долю тревоги и тоски, которая очень быстро душит и губит людей, потерявших равновесие и находящихся в трагической, безысходной ситуации. Особо одарённые и наиболее сильные люди отдают своё тепло и дарят поддержку даже тогда, когда сами находятся не в лучшей ситуации.
Война, разруха, крах надежд, смертельная опасность под ежедневными артиллерийскими дуэлями с летающими и свистящими над головой и около снарядами – тяжёлое испытание для любого нормального человека. Не каждый в мирное время крепкий мужчина способен оставаться стальным стержнем в пучине лихолетья, а что уж говорить о хрупкой молодой женщине, какой была Агапея? Но она справилась, объединив вокруг себя растерявшихся, объятых страхом стариков и мамаш с детьми. Теперь к ней под защиту привезли и мать её бывшего мужа, который для неё и её подопечных отныне и во веки веков останется проклятым зложелателем и ненавистником.
Но виновата ли в античеловеческих преступлениях мужа женщина, которая когда-то посвятила себя не отъявленному нацисту, а простому аграрию, бороздившему поля, сеявшему хлеб и собиравшему урожай озимых и яровых? В чём состоят прегрешения матери и есть ли в ней тот корень зла, который превратил её крохотное дитя со временем в палача, карателя с философией изуверов?
Простая сельская баба, долгие годы ожидавшая своего счастья и рождения ребёнка, просто жила такой же простой жизнью, радуясь растущей силе, недюжинному уму и природной красоте долгожданного сыночка. Когда и как её родные люди повелись на сатанинскую пропаганду и напитались злобной яростью к людям, смеющим думать иначе и сопротивляться грубой, античеловечной силе? Она уже не задавала себе эти вопросы. У неё не было мочи даже сформулировать их правильно. В таком положении люди часто приходят к суициду или просто живут с парализованной волей в смиренном ожидании конца. Вот такую Оксану Владимировну приняла с рук бывшего мужа Агапея. Теперь этот крест был на ней.