Права на иллюстрацию принадлежат Егору Клопенко.
Я не знаю, сколько лет мне дали, —
Такое не говорят здесь,
Как и не говорят, что именно я сделал.
У кого ни спрашивай теперь —
Не отвечают.
Сам же не помню.
Видимо, стирают память – всю,
Специально,
Чтобы не мог вспомнить путь назад,
Чтобы не мог сбежать,
Чтобы прошёл всё это страдание,
Это наказание
До конца,
До самого конца.
***
Но вот я здесь —
Заключённый
На этой планете,
Что тюрьма,
Тюрьма – очевидно.
Это тоже не говорят здесь —
Молчат об этом,
Но
Для меня
Это
Очевидно.
***
И я не сразу – нет, не сразу —
Вспомнил это,
Но постепенно,
Год за годом вспоминал.
Эта тяжесть заключения —
Она чувствуется,
Она прослеживается
Здесь
Во всём.
Эта ограниченность,
Которая, видимо,
Раньше не была свойственна мне
Там, откуда я,
Откуда мы все.
Ведь здесь все такие, все.
Смотрю вокруг – все,
И лишь не помнят,
А может, и делают вид,
Что не помнят,
Чтобы не рассекретиться,
Чтобы не дали наказание
Ещё больше,
Чтобы не стёрли
Окончательно всё
Из их памяти —
То, что случайно там осталось
И что скрывают теперь ото всех.
***
Впрочем, ведь и так – стёрли всё,
Что могли,
И, видимо, стереть свободу просто
Невозможно полностью
Из памяти
И из человека,
Невозможно.
И она остаётся,
И память о ней
Остаётся.
Не помнишь саму её,
Но помнишь это ощущение
Полной свободы,
Которая была
Когда-то,
Неизвестно где,
Неизвестно когда
И которой лишили меня
За что-то,
Я даже не знаю, за что.
***
И вот ты здесь,
И привыкаешь —
Привыкаешь
К этой ограниченности,
К этой тюрьме,
К этой несвободе.
И вот ты уже, кажется, научился жить
В этом всём.
И за хорошее поведение
Тебе дают поблажки,
Дают возможность работать чуть меньше,
Дают уже не работать самому —
Присматривать за другими,
Теми, что не так хороши, —
Заставлять работать
Их.
Больше.
Ещё больше.
И даже прогулки дают – прогулки
По паркам,
По улицам и улочкам этого города,
По другим городам.
А если ты действительно хорошо
Ведёшь себя —
По странам другим,
По другим континентам даже.
Впрочем, им-то какая разница —
Тем, кто держит тебя в этом заточении, —
Гуляешь ты или нет?
Если вся планета эта – тюрьма,
То чего им бояться, чего бояться?
Разве сбежишь
Отсюда,
Сбежишь?
***
Но зачем-то первые 22 года
Этого заключения всё-таки держали меня
Взаперти в этом городе,
И я думал, что раз держат так сильно
И не выпускают,
Значит, где-то там свобода, там этот выход —
В других городах, странах.
И в 22 убежал туда, но его там не оказалось,
Не оказалось.
Везде такая же тюрьма —
Такая же,
Как и здесь,
Такие же зеки везде, как и я сам.
***
Все мы – космические зеки,
Это – чёртова космическая тюрьма.
Я знаю: ничем другим не может
Быть эта чёртова планета,
Ничем.
И, видимо, все мы здесь —
Космические отбросы,
Собранные в одном месте, чтобы
Страдать,
Чтобы свыкнуться
С этой ограниченностью,
Свыкнуться с ней,
Смириться.
Может, когда-то мы были не согласны с ней?
Может быть, за это,
За это
Мы здесь?
***
Но я не могу смириться,
Не могу.
И там не смирился —
Там, откуда мы.
Видимо, и здесь не смогу,
Пусть даже не помню толком,
Как это – быть свободным,
Не быть замкнутым в
Этой ограниченности.
Но я пытаюсь вспомнить,
Пытаюсь,
И не могу смириться с этим,
Видимо, просто не могу.
***
И неужели все здесь смирились?
Смотрю вокруг —
Неужели все здесь
Смирились и
Смиренно ждут окончания этого срока?
Смотрю на них и не верю.
А может, они не смирились вовсе?
Нет – может, это обман,
усыпление бдительности
И втайне все они,
Как и я, не принимают это
И продумывают план побега?
Но как – куда?
Невозможно – кажется,
Совсем невозможно.
***
Я хотел сбежать,
Хотел,
Да,
Тоже хотел.
Все эти прогулки —
Я каждую секунду
На них,
Я думал об этом,
Обыскался
На этой планете
Выхода,
Но так и не нашёл
Его
До сих пор —
Выхода
Нигде нет,
Нигде.
И везде
Такие же зеки, как и я,
Такие же.
Кто в кандалах,
Кто с плетью стережёт их,
Но все такие же зеки, как и я,
Везде.
Я искал вновь и вновь,
Но не находил никогда
И каждый раз приходил к одному и тому же.
Каждый раз возвращался к исходному.
Так удобно для тюрьмы, что земля круглая,
Не уйдёшь никуда – просто некуда уйти,
Мы привязаны к ней.
Не придумаешь лучше
Никак.
И самое ужасное —
Что ты не хотела бежать, не хотела
Бежать со мной,
Боялась и не хотела.
Так что эти поиски
Выхода были тщетны,
Тщетны
Вдвойне.
***
Но вот прогулки кончаются —
И опять труд,
Труд
Исправительный,
Тяжёлый
И не очень,
Опять.
Чаще всего он
Бесполезный
И бессмысленный
Сам по себе,
Просто
Для исправления,
Просто как ещё одно ограничение
Или наказание —
Обязан,
Обязан.
Сама планета так построена,
Что почти все заняты абсолютно
Бесполезным трудом,
Но без него не выжить,
Без него нельзя,
Труд важнее результата,
Важнее фактической пользы.
Исправительный труд.
***
И как я мог сомневаться
Раньше?
Ведь очевидно: тюрьма,
Настоящая тюрьма —
Очевидно.
И эти камеры-
Ячейки,
Что зовутся квартирами,
Всех нас закрывают в них:
Кого в одиночке,
Кого с кем-то.
Соседи по камере.
Соседи.
И мы с ней тоже —
Соседи по камере,
По камере.
Она работает в управлении,
А я – на производстве,
И третий – маленький совсем,
В самом начале пути,
Только осваивается здесь,
Наш сосед.
Говорят, скоро будет и четвёртый,
Будет и четвёртый.
В сущности, я рад,
Даже рад,
Бесконечно рад этому.
Жду не дождусь, когда прозвучит отголосок
Чьих-то слов:
«Заключённый номер 17388 прибыл»,
И она придумает ему нормальное имя
Вместо этого набора цифр,
А я возьму его на руки
И буду знать,
Что он ещё не помнит ничего, совсем
Ничего
Не помнит.
Но он ведь только что из этой бесконечной свободы,
Только что был в ней.
Он пахнет ею,
Она касалась его —
Он был её частью,
Этой свободы,
Совсем недавно.
И это так волнительно —
Держать его на руках
Своих
Как доказательство этой свободы,
Доказательство того,
Откуда мы все здесь.
Заключённый номер 17388.
***
И, как и в любой тюрьме,
Ты знаешь, что
Здесь
Всё время
Следят за тобой,
Следят
Не снаружи, нет —
Изнутри,
Такие же заключённые,
Как и ты, следят.
Те, что ходят рядом по улицам.
Те, что сидят в соседних кабинетах
На работе.
Те, что засматриваются на тебя
Без причины слишком долго
В магазинах.
Впрочем, сама жизнь тоже следит,
Тоже следит за тобой,
Не давая тебе почувствовать эту свободу никак.
Никак невозможно почувствовать её под этими
Взглядами, под этим вечным наблюдением.
И только ты, кажется, чувствуешь её, только почувствуешь —
Как сама жизнь электрошокером
Бьёт тебя,
И ты падаешь от боли —
И вновь десять нарядов вне очереди,
И уже не до неё – не до свободы, —
Не до неё совсем.
***
Можно тешить себя тем,
Что хотя бы эта планета
Сама по себе свободна, —
А значит, и мы немного вместе с ней —
Несёмся все вместе в бесконечном космосе,
Но ведь и это не так, не так
Совсем.
Привязанная крепче, чем цепями, словно на тюремной прогулке,
Вращающаяся вокруг солнца,
Знающая своё место
И ни шага не могущая сделать в сторону —
Ещё более несвободная, чем мы.
Впрочем, если верить физике, что преподают
В этой тюрьме, то любой шаг в сторону этой планеты,
А тем более её свобода означали бы нашу смерть,
Нашу мгновенную смерть.
А может быть, это не совпадение, может, только так мы и становимся свободными?
Неужели только это путь на свободу
Для нас?
Может, только так и выпускают нас из этой тюрьмы,
Раз других выходов из неё никто никогда и не видел?
И только выйдя из этих дверей, люди никогда вновь не возвращаются сюда.
***
Возможно, эта планета – единственная тюрьма
Во вселенной. Возможно, так.
А может, есть разные – под каждое преступление
Своя тюрьма.
Может быть – я не знаю.
Я знаю: они хотят, чтобы я забыл эту свободу,
Забыл, – и, может быть, тогда они выпустят меня?
Может быть так?
Но я почему-то не могу,
Не могу никак забыть её.
Столько раз пробовал —
Не могу.
**
А если мы заперты здесь
Не для того, чтобы забыть эту
свободу,
А чтобы вспомнить?
Чтобы понять её вновь,
Ощутить её и стать частью её?
Может, для этого?