Рикки понятия не имел, на что он смотрел. Множество пациентов мужского пола умерло в Бруклине в течение двух лет. Почему короткие сроки? И почему пациенткам повезло больше?
Он засунул бумаги в заднюю часть коробки, все еще сгруппированные вместе. Они были вне поля зрения, но если он когда-нибудь вернется сюда, он сможет найти их быстро. Стоя, он поправил тряпку у своего лица. Это не помогло от сырого бумажного запаха комнаты, и только заставило его чувствовать себя более клаустрофобным. Еще столько всего нужно сделать. Конечно, он разобрался с одной коробкой, но здесь были десятки и десятки таких.
Так много. . Там может быть так же много мертвых пациентов, ожидающих, чтобы их нашли в других коробках. Он вздохнул и поднял отсортированную коробку с файлами обратно на полку, затем позволил себе собраться с силами, чтобы начать следующую. Сгибаясь, чтобы взять её, он остановился, застыл, почувствовав внезапный порыв воздуха на задней части шеи. Это был стон, ледяной вздох, ничего похожее на человеческое.
Его позвоночник стал жестким, он стоял, медленно поворачиваясь, отслеживая ощущение. За ним никого не было и никаких вентиляционных отверстий, которые он мог видеть.
Это было его воображение. Паранойя. Как кричащая девушка, сердцебиение. Он повернулся обратно лицом к коробке и чуть сам не испустил крик. Горло сковало. Человек, или, возможно, мальчик, стоял прямо перед ним.
Призрачный. Бледный. Тонкая струя темной крови сочилась из его глаза. На нем была та же больничная пижама, что и на Рикки. И это-существо, он не мог быть человеком-потянулось за ним. Рикки инстинктивно дернулся назад, больше не в состоянии дышать в крошечном, грязном пространстве с его холодными, призрачными дыханиями. С его настоящими призраками.
Он нарушил равновесие, споткнувшись назад в стеллаж справа от двери. Фигура уже исчезла, просто вспышка, пробыла достаточно долго, чтобы дотянуться до него, а затем исчезнуть. Рикки попытался ухватиться за полки, но всё скрепление зашаталось.
Стиснув зубы, он оттолкнулся, едва сумев удержать все это от падения на него. Одна из коробок покачалась слишком близко к краю, и она вместе со всем содержимым упала на пол, десятки фотографий, разбросанных по цементу.
Шаги послышались из зала. Кто-то услышал шум. На руках и коленях он лихорадочно собирал фотографии, засовывая их обратно в коробку. Кто-то тихо постучал в дверь.
— Мистер Десмонд? Рикки? У тебя там все в порядке?
Сестра Эш. Она стояла там все это время?
— Всё в порядке, — ответил он через тряпочку, перемещая её в сторону, чтобы не глушить голос. — Просто наткнулся на коробку, не о чем беспокоиться.
Ее шаги не отступили. Он работал быстрее, поправляя коробку и добираясь до нескольких разбросанных фотографий. Последняя фотография показалась странной. . Выглядела знакомо. Жутко знакомо. До боли знакомо.
Ключ щелкнул в двери, и он запаниковал, засунув фотографию обратно в коробку и резко вставая. Рикки едва мог связать мысли, когда дверь открылась, и улыбающееся лицо медсестры Эш появилось. Молодой человек на фотографии напоминал его-Рикки-так сильно, что он подумал, они могут быть давно потерянными кузенами. Даже братьями.
Было смутное семейное сходство, в котором он был уверен.
— Эта тряпка не для твоего лица, — сказала она, раздраженная.
— Мне срочно нужно позвонить маме. Прямо сейчас.
Она держала дверь открытой для него, морщинка беспокойства, складывающаяся между ее глаз. — Ты знаешь, что я не могу сделать это для тебя, — сказала она. — Будет лучше, если ты перестанешь меня об этом просить.
Глава 7
Журнал Рикки Десмонда — июнь
Им стоит проводить обыск получше под моим матрасом. Прятать это барахло почти легко. Нет, слишком легко. Кей говорит, что они обыскивают её комнату каждую ночь, в поисках даже самых мелких правонарушений. Что же насчёт меня? Сестра Эш всего раз вывернула мои карманы с тех пор, как меня приняли. Не то чтобы я жалуюсь, но это странно. Я думаю, мама могла платить за льготный режим, как отец Кей, но скорее всего не стала бы, не после того, что я сделал с Бутчем.
Отлично. Я сожалею. Если ты чувствуешь это, мам, прости, что я так поступил с твоим тупым мужем, и я даже извинюсь перед ним лично, если ты только придешь и вытащишь меня отсюда. Торчать здесь первые несколько дней было не так уж плохо, но теперь кошмары посещают каждую ночь. Это всегда одна и та же девочка. Она вообще здесь? И настоящая?
Я не знаю, что видел в той комнате. Тот человек на фотографии был похож на меня. Я уверен в этом. Даже если это просто совпадение, я увидел это, и я ненавижу, что я видел это. Не могу перестать думать об этом. Я пытался расспросить сестру Эш об этом окольным путем. Я кажусь вам знакомым? Что-то типа этого. Просто ей было очень неудобно. Другие медсестры даже не разговаривают со мной. Как будто они не видят своих пациентов, или не могут ответить, даже если захотят.
Смотритель сказал, что скоро начнет мое «лечение», но с тех пор он вообще со мной не разговаривал. Я вижу, как он смотрит на меня. Он всегда следит за мной. Чего же он ждет?
Вчера Кей успела взглянуть на расписание медсестры Эш, когда она раздавала полуденную закуску. Они собираются применить на ней шоковую терапию. Эти тупые ублюдки. Я не знаю, как они могут смотреть на нее и не видеть то, что я вижу: она просто отличная девушка. Такая такая тихая. Делает то, что ей говорят. Никому не причиняет вреда и она знает практически каждую песню Барбары Рэндольф наизусть. Это делает ее более чем особенной, и они хотят применить эту чертову терапию на ней, как они сделали это со мной в Хиллкресте.
Я сказал ей, что это не сработает, не изменит ее. Не знаю, поверила ли она мне.
Я должен помнить эти вещи. Я должен запомнить все это. Если мама вернется за мной, я не хочу забывать, и возможно. . Черт. я не знаю. Может, я смогу как-нибудь помочь вытащить Кей отсюда. Она не заслуживает быть в этой дыре. Никто из нас не заслуживает. Ладно, может Анджела, но все остальные такие тихие. Как будто они уже мертвы.
Но не я. Не Кей.
Глава 8
— Я нашел кое-что странное.
Как только Рикки это сказал, это прозвучало глупо. Они были в психушке. Все, что здесь можно было найти, было странным. Но Кей порадовала его взглядом настоящего интереса, и это все, что ему было нужно. Она была замкнута в себе с тех пор, как началась ее шоковая терапия, и Рикки чувствовал себя виноватым, как будто он был причиной этого. Они были на руках и коленях рядом, работая с другими пациентами, чтобы очистить общую комнату. Пол был холодным, как всегда, и белый, безупречный блеск, как результат их работы, только сделал его ещё холоднее.
Кей подслушала, как два санитара обсуждали какое-то большое событие, для которого смотритель хотел, чтобы все вокруг выглядело идеально. (Не стоит у них для этого персонал?)
— Что ты нашел? — спросила Кей.
— Они когда-нибудь заставляли вас убирать складские помещения?
— Только один раз, — прошептала она, пожимая плечами. Он едва мог слышать ее из-за мягкого звука дюжины тряпок, свисающих по кафельному полу. — Там было отвратительно. Не могла нормально дышать после этого неделю.
— Я знаю, — сказал он. Но вы смотрели на то, что убирали?
— Мне это не интересно, Рикки. Я просто делаю свою работу, пока не выберусь отсюда.
— Может, тебе стоит заглянуть в следующий раз.
Рикки остановился, проверяя, стоят ли их медсестры-сопровождающие возле дверей. Отвлеклись на смотрителя, который, остановился, чтобы проверить их прогресс. Как невезучий Пенни, он просто появлялся повсюду.
— Нет, Рикки, ты не понимаешь, — вздохнула она. Она потакала ему снова, но не в хорошем смысле на этот раз. — Отпусти голову. Тише. Я не собираюсь поднимать шумиху. Я хочу меньше наказаний, не больше.
Он побледнел. Десять дней здесь, и его собственное лечение оставалось легким — каким-то пренебрежительным. Он не был уверен, что натворила Кей, чтобы заслужить ее более строгое лечение, но она была права — если порядок и дисциплина были одержимостью здесь, то смешивание с толпой, вероятно, было лучшей стратегией выживания. Еще. . Он чувствовал то холодное и призрачное дыхание на шее. Он видел странные карточки пациентов с таким количеством насильственных смертей. И он увидел фотографию, которая осталась в его голове. Проблема была в том, чтобы найти его, искал он это или нет.
— Ну, к счастью для тебя, я посмотрел всё за нас обоих.
Кей подняла голову в сторону, перенесла свой вес на ладони, изучая его. Ее глаза были нежными, ищущими, но она не могла скрыть сильное любопытство, сверкающее в ее взгляде. — Не держи меня в напряжении, болван. Что ты там видел?
— Не думаю, что это место всегда было таким отполированным, — пробормотал он. — Пациенты падали как мухи еще пару лет назад. И фотографии. .
— Такие же пугающие, как эти? — спросила она, кивая на стену.
— Хуже. И я почувствовал это странное присутствие. Я имею в виду, слушай, я не верю в призраков, ясно? Сначала проясним это. Но я вижу, что все эти карточки говорят о мертвых людях, и через минуту человек дышит мне в шею, и, я не знаю, Кей, это такое совпадение, которое возвращается, когда ты пытаешься переварить всё это.
— Или, — медленно, мягко сказала Кей, и Рикки знал, что ему, возможно, придется держать себя в руках, что бы она ни сказала дальше, — у тебя скачки вперед. Меня не удивляет, что ты читаешь о мертвых людях, а потом видишь их.
— Я подумал об этом, — сказал он честно. — Но это даже не самое странное. Видите ли, на этой фотографии — и да, я знаю, как смешно это звучит — ну, один из мужчин на фотографиях выглядел как я. И я имею в виду, точно как я.
— Это немного странно, — призналась Кей с гримасой. Я бы тоже думала об этом.