— Спасибо. И спасибо, что поверила мне. По поводу фотографии в любом случае.
— Я убирала эту комнату вдоль и поперек вместе Слоан и Анджелой раньше, — сказала Кей. — Ты должен был слышать некоторые вещи, которые говорит он в частности. Он думает, что все здесь пытаются его убить. Постоянно. Все время. Даже мыши в стенах. Этот разговор будет разумным, если ты спросишь меня.
Их обсуждение резко остановилось, прервалось резкими голосами в углу комнаты. Рядом с высокими двойными дверями две медсестры пытались блокировать пациентов глазеющих на смотрителя, который начал спорить с человеком своего роста. Они были не только одинакового роста; они были похожи друг на друга, с бледной, гладкой кожей, хотя оба мужчины были среднего возраста и имели длинные, аристократичные носы. Второй мужчина не носил очков, но семейное сходство было безошибочным даже на таком расстоянии.
— Если б я говорил тебе один раз, я говорил тебе тысячу раз. Не врывайся ко мне сюда, — говорил смотритель, не обращая внимания на пациентов. Рикки оглядел комнату. Большинство других притворялись, что работают, но их тряпки кружили по плиткам очень медленно. Все слушали.
— Я работаю, — закончил смотритель.
— Это не похоже на работу, — сказал другой человек. — Чего же ты ожидал от меня? Ты отказываешься отвечать на мои звонки. Имущество матери должно быть урегулировано, и всё не будет так, как ты этого хочешь.
— Это тема для другого дня и другого места, — ответил смотритель — Это крайне некомпетентно, не говоря уже о непрофессиональности.
Появились два санитара, и вместе со смотрителем они пытались выгнать человека за дверь, окружив его. — Хорошо. Выгоняй меня, сколько хочешь, брат. Я это так не оставлю.
Вздох смотрителя был слышен во всей комнате.
— Ты никогда не оставлял.
Что-то в разговоре расстроило Слоан. Старик вскочил на ноги, на удивление шустрый для своего возраста, и начал кричать.
— Брат! — он вскрикнул. — Брат, брат! Ты был мне как брат! Стой, стой! Как ты мог?
Медсестры подбежали к нему, опустив руки в стороны и держа их там. Санитары, окружавшие брата смотрителя, услышали шум, и, не задумываясь бросились в комнату, чтобы помочь. Они надели маску на старика, которой угрожали Рикки в его первый день. А от брата смотрителя и след простыл.
— Ого, — прошептала Кей, наблюдая, как смылся брат смотрителя, и Слоан был вынесен из общей комнаты.
— Я так понимаю, такого рода вещи здесь не часто случаются?
Крайне некомпетентно, — ответила Кей. — Как сказал смотритель.
Глава 9
— Где сестра Эш?
Рикки оглянулся вокруг приемной, куда сестра Эш приводила его в прошлую пятницу. Санитар, которого он не узнал, привел его сюда, вытащив из его комнаты, на что Рикки предположил, что наступил обед. Вместо этого он увидел угрюмую медсестру, которая ждала его в главном вестибюле, постукивая ногой, как будто они опаздывали для чего-то.
— Ты войдешь внутрь, — сказала медсестра, указывая на дверь с табличкой «Смотритель Кроуфорд».
Так значит он наконец-то собирался увидеть, где Большой Босс проводит свои дни. Пришло время замедлить шаги, потянуть время, потому что спустя неделю после угрозы-его лечение всё-таки начнется. Он не мог сказать, было ли это реакцией на то, что он сделал ранее или что-то ещё. Да, он болтал с Кей, пока они работали, но, конечно, это было ничего по сравнению с остальными беспорядками.
Боже, он ненавидел слово «лечение» (treatment). У этого словечка такое милое начало- удовольствие (treat). Удовольствием было пропускать школу, чтобы пойти с Мартином на Шестую пристань, нырять с ног до головы в крабов, масло и морскую приправу. Удовольствием были сладости в чулках на Рождество или запах новой пластинки Rolling Stone.
Лечением была шоковая терапия в сто вольт электричества в Хиллкресте. Лечением было сидеть в кругу парней в Викторвуде и рассказывать о том, каково это — расти в доме без отца. Что означало лечение в Бруклине?
Дверь смотрителя уже была слегка приоткрыта, Рикки хотел толкнул её, чтобы открыть дальше и внезапно почувствовал невыносимый огонь, когда дотронулся. Он резко дернул руку назад, его ладонь болела, как будто была ошпарена. На мгновение он почувствовал тепло пламени на лице и услышал крик женщины. Шаги послышались по обе стороны от него. Он прислонился к дверной раме, затаив дыхание, моргнув он обнаружил, что жара и шум исчезли.
— Внутрь, — сказала медсестра, прямо за ним.
Собравшись, Рикки нырнул в кабинет, где с облегчением обнаружил, что смотрителя еще нет. Он выровнял свой голос, не желая, чтобы медсестра знала, что он только что почувствовал. Бежать из Бруклина было бы намного сложнее, знай персонал о таких моментах.
— Мне больше нравится сестра Эш, если мое мнение что-то значит, — сказал он с вынужденной улыбкой.
Медсестра сосредоточила свои маленькие, темные глаза на нём, потом закатила их. Это была самая сильная эмоция, которую он видел от медсестры здесь, кроме Эш.
— Не значит. Сядь.
Рикки свалился в кресло достаточно сильно, чтобы выбить воздух из легких. Медсестра ждала у двери, вероятно, зависла на случай, если он попытается взять одну из перьевых ручек смотрителя и совершить с ней массовое убийство. Он задавался вопросом, приходило ли кому-нибудь в голову, что все пациенты здесь были совершенно послушными уже — несмотря на вчерашнее выступление Слоан в общей комнате.
Рикки и медсестра ждали казалось вечность. Это тоже было частью всего этого? Странная, грубая медсестра, которую он не знал; долгое, неудобное ожидание в морозильном кабинете смотрителя, когда он голодал, и ничего не мог поделать, кроме как проигрывать в голове ту странную жару, которую почувствовал на двери. . Возможно, его лечение уже началось без его ведома.
«Ты просто не в духе», — повторял он себе. «Ты уставший. Голодный. Тоскующий по дому».
Наконец-то, появился смотритель, но зашел он не через входную дверь, как предполагал Рикки. Вместо этого он вошел через дверь на дальней стене, которую Рикки принял за шкаф для пальто. Рикки мельком взглянул на то, что выглядело как лестница, которая вела вниз. Если сердцебиение Бруклина было в его подвале, казалось, что в приюте было много артерий и вен.
— А. Вот ты где, мистер Десмонд. Отлично, пришло время нам познакомиться и приступить. Я очень хочу поработать с тобой.
Спина Рикки выпрямилась в стержень. Он слушал, как смотритель отпустил медсестру, затем как дверь хлопнула и заперлась за ним. Его глаза пробежались по комнате в панике— вроде не было никаких хирургических инструментов, которые смотритель мог бы использовать на нем, но, возможно, это была просто какая-то краткая консультация или сеанс терапии, прежде чем в подвале начались бы настоящие пытки.
«Только не забывай, кто ты», — напомнил Рикки себе. «Ты справишься с этим. Ты уже проходил через это раньше. Можешь притворяться, если придется, но не забывай. Кривая улыбка Мартина. Щель в его зубах. Огни на Бойлстон-стрит в полночь, это чувство убегать из дома, быть свободным, счастливым и живым.
— Мы можем закончить с этим побыстрее? — Спросил Рикки, сложив руки на коленях и уставившись вперед.
Смотритель Кроуфорд не торопился, шагая по кругу вокруг своего стола, прежде чем вернуться к своему стулу и занять место. Он тихо вздохнул, когда рассматривал Рикки, как разочарованный дедушка, которому приходится воспитывать непослушного ребенка.
— У нас не обязательно должны быть противодействующие отношения, Десмонд. С тех пор, как ты приехал, с тобой плохо обращались?
Рикки уставился.
— Дело не в этом.
— Неужели? — Глаза смотрителя расширились в насмешливом удивлении. — Тогда в чем же «дело»?
— Этот приют. Я здесь не по своей воле. И вы делаете больно моему другу, разве нет? Вы применяете шоковую терапию на Кей, но она не сделала ничего плохого.
— Аберрантное поведение Кита Уотерстона не имеет ничего общего с тобой, равно как и лечение, которое считает целесообразным его наблюдающий врач.
Рикки чувствовал, как его страх и гнев бурлят на расстоянии, но не ожидал, что взорвется в этот самый момент. Он никогда этого не делал. Он хлопнул кулаком по столу, заставляя фарфоровую голову статуи на нем подпрыгнуть. — Вы делаете это с ней, и вы сделаете это со мной тоже! Я знал, что это всего лишь вопрос времени. Все эти передовые методы лечения, о которых ваши врачи говорили моим родителям — ложь.
Смотритель замолчал, снова уставившись на него. Это было даже хуже. Он должен был быть усмирен за эту вспыльчивость. Наказан. Усыплен. Он не был сдержанным и дисциплинированным. Всякий раз, когда он выходил из себя, он чувствовал себя таким пустым. Пристыженным.
— Я понимаю твое разочарование, мистер Десмонд, но нет необходимости повышать голос.
— Я не… слушайте, я просто хочу поговорить с родителями. Моя мать. Я не знаю, почему вы игнорируете меня до сих пор, и мне все равно. Вся эта глупость — недоразумение.
Наклонившись вперед, смотритель уперся локтями в стол и поправил очки с проволочным ободком. Линзы не преувеличивали его глаз. Во всяком случае, они сделали обратное, сделав его зрачки меньше, более сосредоточенными, как иглы, направленные на Рикки.
— Каждый пациент здесь индивидуален. Соответственно, каждый пациент оценивается и лечится на основе его конкретных потребностей. Мы стараемся поддерживать базовый уровень рутины. Особенно в начале, последовательность важна. Твоя семья доверила тебя мне, и я не собираюсь подрывать это доверие. Мы с тобой тоже можем доверять друг другу, Рикки, но не тогда, когда ты относишься ко мне с подозрением. Или ещё хуже — с открытой враждебностью.
Рикки упрямо скрестил руки на груди, уставившись.