А еще говорят о 13 % от мировых прогнозных запасов. Как мило — не 12 % или 14 %, а именно 13 %. От чего? От того, что предполагается со значительной степенью неопределенности. По-моему, эти 13 % имеют какое-то магическое влияние на умы. Сильно удивлюсь, если при подведении итогов нефтяной эры получится нечто похожее. Обязуюсь в этом случае съесть… ну не ботинок, как, говорят, обещал по какому-то случаю Хрущев, и не шляпу, как обычно клянутся американцы, но хотя бы свой носок. Естественно, в случае, если найдутся сторонники 13 %, готовые сделать то же самое. Подведение итогов — к 2020 году!
Увы, к сожалению, корни проблемы ведут в прошлое. Получается, что к 1991 году Госплан имел дело с недостоверными, преувеличенными данными. Почему так получилось? Я думаю, вследствие бюрократической системы управления.
Думаю, что на всех этапах оценки запасов причастные должностные лица были заинтересованы в оптимистичных оценках. Вполне возможно, что не из-за материальной заинтересованности (расспросите знакомых геологов, может быть, они вам что-то расскажут). Это обычное свойство любой бюрократической системы — говорить об успехах громко. Для иллюстрации этого свойства обычно рекомендуют «законы Паркинсона» — я же предлагаю, на первый взгляд, не относящуюся к делу книгу.
Советский поэт Евгений Долматовский кроме того, что был хорошим поэтом, еще и написал документальную книгу о войне. Летом 1941-го был на юге Украины такой эпизод — две наших армии, 6-я и 12-я, были оттеснены от основных сил и после тяжелых боев погибли. По сути, они «израсходовались» — не то, чтобы немцы принудили их к капитуляции, просто не только солдат, но даже армия не может долго воевать автономно — без восполнения потерь и израсходованных запасов, без непрерывного подвоза пополнений, боеприпасов и материалов.
Долматовский в этих боях был ранен, его, привязанного к лошади полотенцем, выводили из зоны боев, он попал в плен, бежал — в общем, испил чашу до дна. И в своей книге «Зеленая Брама» (так назывался лес, где разыгрался последний акт трагедии) он, кроме прочего, исследует один частный вопрос: в немецких послевоенных источниках по итогам битвы говорится о 100 тысячах пленных. Эта цифра совершенно несуразна, такого не могло быть (к началу сражения в обеих армиях бойцов было меньше), да Долматовский и сам говорил с бывшими сослуживцами, сидевшими в «Уманской яме» — концлагере, где в нечеловеческих условиях содержались пленные бойцы и командиры 6-й и 12-й армий. Они могли оценить, сколько в действительности осталось людей — 100 тысяч никак не получалось.
И ему удалось проследить по трофейным документам, как, на каких этапах, от нижестоящих к вышестоящим, от одного, германского военачальника к другому, первичные, относительно правдивые цифры росли и росли. И из более-менее достоверных 35 тысяч, большинство из которых, кстати, были просто ранеными из медсанбатов и госпиталей, получилось сначала 70 тысяч (умножили вдвое), а потом и до 100 тысяч. Это, в общем, не вранье — ведь и 35 тысяч, и 70 — «до 100 тысяч»! Так на самом верху и получились фигурирующие сейчас в западных публикациях кругленькие 100 тысяч, а оттуда — попали в творения наших неразборчивых «историков».
Очень поучительный пример, да и книга сама по себе интересна, не только для любителей военной истории. Не припомню где-либо в литературе таких хороших, а главное, реальных иллюстраций бюрократического наращивания отчетных данных. Хотя, что греха таить, и сам отчеты составлял.
Нужно хорошо представлять себе, что эти — приписки — не свойство одного только гитлеровского вермахта. Любая бюрократическая система, советская она, японская или американская, неизбежно преувеличивает собственные достижения, и противостоять этому может только независимый и вышестоящий орган, причем исключительно драконовскими методами. Так, в нашей армии, благодаря системе премирования за уничтоженные самолеты и танки, приписки по этим статьям наказывались как финансовые злоупотребления. Там же, где эта система не действовала — и у нас врали не хуже немцев. Когда подчиненный осторожно осведомился у составлявшего реляцию Суворова, не многовато ли, мол, пишем убитых врагов, полководец ответил: «А что их жалеть, супостатов?».
Трагикомичный пример приводился в полемике по поводу американских авиационных потерь в Корее за войну 1950–53 годов. Естественно, американцы их признавали по минимуму — по-моему, около 114 единиц. Советские и северокорейские сведения были другими — около 2700 единиц, но ведь и мы могли преувеличить свои успехи. Но по отчету американской же спасательной службы 5-й воздушной армии, отчитывавшейся за эвакуацию сбитых летчиков с вражеской территории, только из Северной Кореи были вывезены более 1000 человек! Как резюмирует Ю. Мухин, «сразу всем одинаково врать просто технически невозможно». Также американские технические службы сообщили о выходе из строя во время корейской войны 4000 единиц авиатехники. Если учитывать, что небоевые потери часто равны боевым, если не превышают их — то итог составляет около 2000 единиц — ближе к нашей статистике, а не американской.
Привожу данные примеры искажения отчетности лишь потому, что они выглядят привлекательно. Но в бизнесе вопиющих случаев фальсификации больше, и гораздо более значительных. Но они, как правило, были малоизвестны, причем в экономике западного типа ни одна компания не торопится заявлять об убытках, но зато громогласно объявляет о прибылях. У нас немного иная экономическая ситуация, когда даже банкротства кому-то бывали на руку — а раз так, то и они фальсифицировались.
Судите сами — в современных условиях кого и когда наказывали за искажение данных о ресурсах нефти? Да еще и прогнозных? Спасибо, что хоть какую-то информацию дают, ведь не обязаны. Следовательно, если необходимость существует, то данные по резервам могут быть искажены, особенно если это в чьих-то интересах, и не стоит негодовать, нужно просто относиться к любой информации с конструктивным недоверием, «по-бухгалтерски».
Короче говоря, официальные данные по запасам нефти в СССР были скорее завышены, чем занижены. Но и в современной России эта «повысительная тенденция» продолжает действовать, отчасти уже по другим причинам. Как известно, нефть у нас приватизирована, но нынешние владельцы российской нефти постоянно испытывают инвестиционный голод, хотя это одна из немногих в принципе финансово привлекательных отраслей. Естественно, заинтересовать инвестора — и нашего, и иностранного — легче компанией, имеющей много ресурсов. Поэтому лучше говорить, что у тебя нефти много, чем мало. Я не говорю о сознательном обмане — это дело наказуемое, не юридически, так по-иному — но и такое случается. Не слишком афишируются случаи, когда в уже разведанном месторождении вдруг не оказывается нефти, — надеюсь, что это не массовое явление.
Можно ведь приводить верхнюю границу оценок, диапазон всегда есть. Статистика в этой сфере вообще запутана донельзя, примеров — тьма. Инна Гайдук в «Нефтегазовой вертикали» (№ 6, 2001) отмечает, что у нас ухитрялись потребить и экспортировать за год в полтора раза больше дизельного топлива, чем произвели. Расхождения в десятки миллионов тонн. Особенно если учесть, что в сообщениях о себестоимости добычи нефти наши компании допускают совершенно непонятные «прыжки» (внутрикорпоративные цены на нефть обосновываются себестоимостью, а чем ниже внутренняя цена на нефть, тем больше получат прибыли «дочки» экспортеров). Так долго ли напутать в прогнозе?
Интересен также вопрос — а США? Можно ли верить сведениям о 3 млрд. тонн нефти в доказанных запасах? К тому же, с учетом давешних примеров, эти три миллиарда можно, вроде бы, увеличить в несколько раз?
Если кто-то из американцев прочтет эту книгу, я думаю, никто из них не обидится на следующее мое утверждение: американцы при желании могут надуть кого угодно. И фальсификации отчетной информации их учить не нужно — примеры 2002 года под рукой — но не думаю, что скандалы с «Энроном», «Ксероксом» и «Ворлдкомом» — признак неожиданного и спонтанного падения нравов.
Боюсь, что ссылаться на пуританский дух отцов-основателей не стоит. Мало ли что было в 1950–1960-х годах? Тогда нефть добывали люди старого закала. Теперь, после кризиса 1970-х, информация о запасах нефти в США стала сильнейшим фактором ценообразования на мировом уровне. И отцы-основатели (люди достаточно деловые) прекрасно знали Первое Правило Большой Экономической Игры: «Продавай дорого, а покупай дешево».
США не продают нефть, они ее покупают, и гораздо больше, чем добывают сами. И насколько им выгодно держать высокими цены на программное обеспечение и гражданскую авиатехнику, точно так же им выгодны низкие цены на нефть, пусть даже это приводит к разорению некоторых собственных нефтепроизводителей.
Ведь если вдруг станет известно, что собственные запасы США подходят к концу — это не может не вызвать подорожания на мировых рынках нефти. Поэтому, мне кажется, некоторое преувеличение собственных ресурсов соответствует интересам США, и, думаю, в рамках возможного они это и делают. По-человечески вполне понятно — американцам вряд ли приятно подчеркивать собственную зависимость от стран Персидского залива.
Таким образом, данные для США, вполне возможно, завышены (хотя по мнению экспертов WEC, они могут быть, напротив, занижены).
Также малодостоверны сведения о Китае. Эта страна традиционно не склонна раскрывать свои карты. Так, по мнению некоторых наших экономистов, китайцы занижают производство некоторых видов продукции в 2–3 раза. Они доказывают это сведениями о производстве, например, подшипников. Мы когда-то поставляли оборудование для подшипниковых заводов — и нам хорошо известна реальная их производительность.
Так ли это — трудно сказать, «Восток — дело тонкое»; Как учил философ и военный теоретик Сунь Цзы; «Если ты далеко — показывай, что ты близко, если ты близко — показывай, что ты далеко». Японцы, тоже поклонники Сунь Цзы, перед Второй мировой войной всячески поддерживали дурацкий слух, что японцы от природы не приспособлены к высшему пилотажу — они, якобы, теряют на высоте координацию. Перл-Харбор показал, что это не так. Люди, даже военные атташе, порой так легковерны…