— Пуэрториканцы, — добавил Фридли.
— Отчасти, — согласился Закари.
Мэлоуни и Леон обменялись взглядами. Закари встал (Фридли последовал его примеру).
— В таком вопросе как этот, межведомственное сотрудничество играет большую роль.
Мэлоуни с усилием поднялся на ноги, оперся пивным животом на рабочий стол и сказал:
— Без него нам не достичь положительного результата. Я очень рад, что вы, ребята, помогаете мне в этом небольшом дельце о краже кольца.
— Взаимно, — заверил Закари. — И мы рады, что в таком деликатном деле международного уровня нас поддерживают такие способные и исполнительные сотрудники.
Рукопожатие. Леон нарисовал небольшую карикатуру на Фридли с сережками в ушах. Федеральные агенты ушли, закрыв за собой дверь.
— Он мудак, — Закари и Мэлоуни сказали это одновременно Фридли и Леону.
11
Дортмундер принес домой гамбургер из Бургер Кинг, открыл банку пива и начал звонить. Нескольких парней, к которым он дозвонился, не оказалось дома, а жена одного заявила:
— Джек в тюрьме.
— В тюрьме? Давно?
— Примерно полчаса назад. Я только успела засунуть суфле в духовку как вошли копы. Вот тебе и обед.
— Что ему вменяют?
— Все как всегда. Забрали его на допрос, вот и все. На него у них ничего нет, и копы знают это.
— Значит, им придется отпустить его.
— Конечно. Не останусь ведь я здесь одна с остывшим непропеченным суфле. Это обычный «наезд».
— Послушай, — начал Дортмундер. — Я хотел поинтересоваться у Джека, знает ли он номер своего приятеля Стуна. Может ты в курсе?
— Стун? Хм, кажется, я догадалась, о ком ты говоришь, но я не знаю, где он живет.
— Хм. Окей.
— Извини.
— Ничего. Мне жаль Джека.
— А мне суфле.
Следующих двоих, которых набрал Джон, дома не оказалось. Дозвонился он лишь к третьему. Тот был дома, но, казалось, что он свихнулся.
— Я только что из участка. Они продержали меня там два часа.
— За что?
— Допрос, вот как они выразились. А я называю это фуфлом. Копы хватают людей по всему городу.
— По поводу?
— Да все из-за того рубина, который свинтили из аэропорта Кеннеди прошлой ночью. Вот, что они ищут, прессуют жестко. Ничего подобного я никогда не видел.
— Он действительно дорогой, а?
— Не знаю, Дортмундер, но не думаю, что только в этом дело. Украли ценную вещь, верно? Ну и что. Я имею в виду, кражи происходят часто. Ты ведь не будешь рисковать из-за яблочного огрызка.
— Так в чем смысл?
— Рубин почему-то важен для них. Он взбудоражил всю полицию.
— Все уляжется. Я звоню тебе вот по какому поводу, может, ты знаешь парня по имени Стун?
— Стун. Да.
— Есть адрес?
— Перри-стрит, в Гринвич-Виллидж. Двадцать один или двадцать три. Его имя написано на звонке.
— Спасибо.
— Скажу тебе одну вещь. Я рад, что это не я стащил тот рубин. Обстановка накаляется.
— Я тебя понял.
Затем он снова набрал номер Келпа, в надежде, что этот идиот, привел в порядок телефон, но трубку подняла веселая девушка.
— Ох, — вздохнул Дортмундер, — Он все еще не отсоединил ту коробку, хм? Извини, что побеспокоил.
— Нет, — ответила девушка, — я здесь…
Но Джон, недовольный, уже повесил трубку, и связь оборвалась прежде, чем он услышал:
— …у Энди дома.
Дортмундер не успел убрать руку с телефона, как тот зазвонил. Он ответил:
— Алло?
— Было занято.
— Я разговаривал. Как дела, Стэн?
— Я в порядке, — ответил Стэн Марч. — Есть неплохое дело. Мне нужен стоящий план и организаторские способности. Ты свободен?
— Полностью.
— Всего на пару дней. Тебе говорит о чем-нибудь имя Ральф Уинслоу?
— Конечно. Он в порядке.
— И Тини Балчера.
— Он снова вышел?
— Оказалось, что горилла не может подать на него в суд.
— О.
— Встретимся вечером в «Баре и Гриле». В десять подойдёт?
— Да.
— Ты не знаешь случайно, как мне найти Энди Келпа?
— Нет, — ответил Дортмундер.
12
Имени Стун не оказалось ни на 21-ом, ни на 23-ем доме Пэрри-стрит. Выйдя на крыльцо последнего дома, Дортмундер остановился и начал размышлять о неудачных моментах в жизни. Через дорогу он заметил как двое мужчин, схватив под руки третьего, выходили из здания. Тот, что слева, держал еще и большой синий брезентовый мешок, который казался очень тяжелым. Троица быстро подошла к старому Форду синего цвета, стоящего недалеко от Дортмундера. Джон смог рассмотреть мужчину посередине — низкого роста, круглое лицо — который казался не таким довольным, как его товарищи, высокорослые и крепкие. Когда они запихнули своего низкого приятеля на заднее сиденье Форда, а синий мешок положили на переднее кресло, один из них произнес:
— За это ты сядешь на долгое время.
Что ответил коротышка, Дортмундер не услышал.
Двое крупных самодовольных мужчин уселись в Форд, один спереди, другой сзади и машина уехала. Дортмундер смотрел ей вслед. Машина на углу повернула и скрылась из вида.
Джон вздохнул. Естественно, вопросы отпали сами по себе, но он все же решил удостовериться. Он перешел дорогу, вошел в вестибюль здания, откуда появилось трио, и просмотрел имена рядом со звонками.
Стун.
— Ты кого-то ищешь.
Дортмундер повернулся и увидел средних лет пуэрториканца с метлой. Управляющий.
— Либовитц, — ответил Джон.
— Они переехали, — сказал управляющий.
— А-а.
Дортмундер двинулся на выход. Полицейский на углу окинул его суровым взглядом. Но Джону настолько все опротивело, что он забыл о пластиковом пакете с драгоценностями в кармане куртки. Он ответил полицейскому таким же тяжелым взглядом. Коп пожал плечами и пошел дальше. Дортмундер вернулся домой.
13
Джек Маккензи находил общий язык с полицейскими лишь потому, что те считали его ирландцем. Его предки на самом деле были шотландцами, но даже под дулом пистолета он не открыл бы эту позорную тайну.
То, что Маккензи нашел подход к людям в синем, благоприятно сказалось на его работе репортера отдела криминальной хроники в крупном столичном телеканале — иначе не удержаться бы ему на этом месте так долго. Копы знали, что старый добрый Джек всегда правильно напишет их имена, по возможности направит на них камеру, всегда поверит в их версию, что подозреваемый упал с крыши, и никогда не будет поучать за редкие неизбежные провалы. Именно поэтому, когда главный инспектор Фрэнсис Мэлоуни Ксавьер (Джек Маккензи всегда произносил правильно «Мэлоуни») решил выступить перед общественностью с отчетом о Византийском Огне, то именно рыжеволосый, веснушчатый, веселый выпивоха псевдо-ирландец Джек Маккензи получил согласие на эксклюзивное интервью.
Встреча прошла в конференц-зале главного управления, несколькими этажами ниже собственного кабинета Мэлоуни. В комнате, предназначенной для съемок: непрямое освещение, солидный стол, отсутствие окон, стены полностью покрыты звукопоглощающим материалом небесно-голубого цвета. Если представитель полиции вставал за тот стол, напротив тех стен, брал в руки старую винтовку 22-ого калибра и объявлял, что благодаря аресту четырех второкурсников едва удалось спасти Республику, вы верили ему.
Встречу назначили на четыре часа — времени на обработку информации достаточно и она откроет выпуск шестичасовых новостей. (Остальные масс-медиа получат информацию чуть позже, тоже к вечернему выпуску, но он все же будет первым. Дружба — это потрясающая штука). Маккензи и состоящий из троих человек экипаж прибыли на место чуть раньше (один устанавливал камеру, второй занялся звуковым оборудованием, но чем занимался третий останется тайной). Джек болтал с офицером, дежурившим в коридоре, пока его ребята настраивали технику и проверяли уровень освещенности каждого квадратного дюйма помещения.
В 4:03 Мэлоуни собственной персоной, в форме изобилующей знаками отличия, похожий на океанский лайнер ночью, вышел из лифта в сопровождении своего помощника сержанта Леона Виндрифта и двух безымянных детективов в штатском, которые несли папки, полные раздаточных материалов и информации. Мэлоуни и Маккензи встретились в зале и радостно пожали друг другу руки.
— Рад тебя видеть, Джек, — сказал инспектор.
— Как поживаете, главный инспектор? Выглядите отлично. Потеряли пару фунтов, верно?
На самом деле Мэлоуни прибавил пару фунтов. Его улыбка стала еще шире и счастливее, чем раньше, и он похлопал себя по пивному брюху — бум, бум — и ответил:
— Тяжело держать себя в форме, если торчишь за столом каждый день.
— Да ну, вы выглядите хорошо, — повторил Маккензи, болтать подобную ерунду он мог бесконечно.
Оба мужчины в сопровождении фаворита Мэлоуни прошли в конференц-зал. Помощники Маккензи потушили сигареты и начали работать. Поскольку должно было состояться интервью, а не пресс-конференция, запланированная на 4:30 в этом же помещении, инспектор не встал за стол, а присел (пивной живот тянул вниз). Маккензи занял кресло справа от стола. Уровень освещенности увеличили, а затем звукооператор попросил их немного поговорить друг с другом, дабы отрегулировать звук. У участников имелся опыт подобных встреч, поэтому они начали обсуждать бейсбол — во Флориде только-только начался новый сезон, и, если бы Маккензи был спортивный репортером, то сейчас бы он был там, в тепле и так далее — пока звукооператор не предупредил их, что пора заканчивать болтать ерунду. Мужчины настроились на рабочий лад.
Маккензи:
— Может, стоит обсудить вопросы заранее, поскольку я не в курсе, какое именно заявление вы хотите сделать.
Мэлоуни:
— Я хочу объявить о положительных результатах в деле о хищении этого чертового рубинового кольца. Начните с того, что я ответственный за это расследование и какие меры мною предприняты?
Маккензи:
— Ладно, хорошо. Главный инспектор Мэлоуни, вас назначили ответственным за расследование кражи Византийского Огня, совершенной вчера. Есть ли успехи?