Одна за другой выходили книги идеологов пангерманизма: профессора Г. Дельбрюка — «Наследство Бисмарка», П. Рорбаха — «Немецкая идея в мире», «Война и германская политика», Т. фон Бернгарди — «Германия и следующая война». Отметим, что в кайзеровской милитаризованной Германии подобного рода пропаганда могла быть только официальной. И авторы были официальными лицами, Рорбах и Бернгарди — действующими генералами.
Книга Бернгарди, начальника военно-исторического отдела генштаба, вышла в 1911 г. и стала бестселлером, переиздавалась огромными тиражами. Он писал: «Война является биологической необходимостью, это выполнение в среде человечества естественного закона, на котором покоятся все остальные законы природы, а именно закона борьбы за существование. Нации должны прогрессировать или загнивать. Германия… стоит во главе всего культурного прогресса», но «зажата в узких, неестественных границах». Откуда следовало — надо не избегать войны, а стремиться к ней. «Мы должны сражаться за то, чего мы сейчас хотим достигнуть», «завоевание, таким образом, становится законом необходимости».
Бернгарди указывал и на то, с кем предстоит сражаться: «С Францией необходима война не на жизнь, а на смерть, которая уничтожила бы навсегда роль Франции как великой державы и привела бы ее к окончательному падению. Но главное наше внимание должно быть обращено на борьбу со славянством, этим нашим историческим врагом». «Нынешние русские балтийские провинции были прежде процветающими очагами германской культуры… Только слабые меры предпринимаются, чтобы остановить этот поток славянства. Но остановить его требуют не только обязательства перед нашими предками, но и интересы нашего самосохранения, интересы европейской цивилизации». «На нас лежит обязанность, действуя наступательно, нанести первый удар».
По всей стране действовали соответствующие общественные организации — «Пангерманский союз», «Военный союз», «Немецкое колониальное товарищество», «Флотское товарищество», «Морская лига», «Союз обороны», и председатель «Пангерманского союза» генерал-лейтенант фон Врохем провозглашал: «Нации, которая быстрее развивается и мчится вперед, подобно нации немцев, нужны новые территории, и если их невозможно приобрести мирным путем, остается один лишь выход — война».
По указаниям кайзера и министра образования создавались студенческие, юношеские, детские военизированные организации — «Вандерфогель», «Югендвер», «Юнгдойчланд бунд». Эти общества в своих изданиях внушали детям: «Война прекрасна… Мы должны встречать ее мужественно, это прекрасно и замечательно, жить среди героев в церковных военных хрониках, чем умереть на пустой постели безвестным». В германских магазинах пользовались большим спросом фотографии кронпринца с его изречением: «Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам не уступленного». Повторялось высказывание Мольтке: «Вечный мир — некрасивая мечта». Провозглашалось, что на немцах лежит «историческая миссия обновления дряхлой Европы» и утверждалось «превосходство высшей расы».
Да-да, еще тогда. Франция объявлялась «умирающей», а славяне — «этническим материалом». Мольтке (действующий начальник генштаба!) писал: «Латинские народы прошли зенит своего развития, они не могут более ввести новые оплодотворяющие элементы в развитие мира в целом. Славянские народы, Россия в особенности, все еще слишком отсталые в культурном отношении, чтобы быть способными взять на себя руководство человечеством. Под правлением кнута Европа обратилась бы вспять, в состояние духовного варварства. Британия преследует только материальные интересы. Одна лишь Германия может помочь человечеству развиваться в правильном направлении. Именно поэтому Германия не может быть сокрушена в этой борьбе, которая определит развитие человечества на несколько столетий». «Европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами». «Мы должны отбросить все банальности об ответственности агрессора. Только успех оправдывает войну».
Нетрудно увидеть, что славянофобия и русофобия были важнейшими элементами пангерманизма. Сам кайзер заявлял: «Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их». В 1912 г. он писал: «Глава вторая Великого переселения народов закончена. Наступает глава третья, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы». Пангерманист В. Хен доказывал, что души русских пропитал «вековой деспотизм», у них «нет ни чести, ни совести, они неблагодарны и любят лишь того, кого боятся… Ни один русский не может даже стать паровозным машинистом… Неспособность этого народа поразительна, их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой средней школы. У них нет традиций, корней, культуры, на которую они могли бы опереться. Все, что у них есть, ввезено из-за границы». Поэтому «без всякой потери для человечества их можно исключить из списка цивилизованных народов».
Была популярна идея Бернгарди, как надо поступать с этим «этническим материалом»: «Мы организуем великое насильственное выселение низших народов». А Рорбах в книге «Война и политика» рассуждал: «Русское колоссальное государство со 170 миллионами населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности, ибо русская политика в течение продолжительного времени служит угрозой миру и существованию двух центральных европейских держав, Германии и Австро-Венгрии». А миролюбие царя и его готовность идти на уступки воспринимались кайзеровской верхушкой как доказательства слабости и «трусости».
Конечно, не все немцы были пангерманистами. В стране были очень сильны и позиции социалистов, они занимали третью часть мест в парламенте. Но ведь и Маркс с Энгельсом были ярыми русофобами, главным препятствием для победы социализма в Европе считали «реакционную» Россию и учили, что любая война против нее заслуживает безусловной поддержки. Их последователи, лидеры германской социал-демократии А. Бебель, В. Либкнехт тоже призывали «встать на защиту европейской цивилизации от ее разложения примитивной Россией», «опередившей всех в терроре и варварстве».
Стремление к войне в Германии стало в полном смысле слова общенародным. Эти настроения как нельзя лучше соответствовали натуре кайзера с его комплексами, жаждой славы, склонностью к эффектам. Юридически он был конституционным монархом, но фактически ему не смел перечить никто. В парламенте правые и левые могли как угодно ругаться между собой, но стоило высказать мнение кайзеру, и вопрос решался единогласно. Вильгельм заявлял: «Немецкую политику делаю я сам, и моя страна должна следовать за мной, куда бы я ни шел». Он имел чрезвычайно высокое мнение о своих способностях, был крайне тщеславным. Генерал Вальдерзее писал: «Он буквально гонится за овациями, и ничто не доставляет ему такого удовольствия, как “ура” ревущей толпы».
Культ кайзера пронизывал всю жизнь Германии. Его портреты висели не только в общественных местах, но и в каждой «приличной» немецкой семье. Ваялись его статуи, художники, поэты, музыканты соревновались в самой низкопробной лести. Известный ученый Дейсен провозглашал, что «кайзер поведет нас от Гете к Гомеру и Софоклу, от Канта к Платону». Историк Лампрехт утверждал, что Вильгельм — это «глубокая и самобытная индивидуальность с могучей волей и решающим влиянием, перед которым… раскрывается все обилие ощущений и переживаний художника». Перед войной вышла книга «Кайзер и молодежь. Значение речей кайзера для немецкого юношества», где в предисловии указывалось, что Вильгельм — «источник нашей мудрости, имеющий облагораживающее влияние».
Высочайшим статусом обладали в Германии и военные. Сталелитейные магнаты, фирмы Тиссена, Круппа, Сименса вкладывали огромные средства в пропаганду вооруженных сил. Школьники и студенты оценивали сами себя главным образом по способности к военной службе. В дела армии не позволялось вмешиваться никому, ее представители были неподсудны для гражданских властей. Все ключевые решения принимал сам Вильгельм, и начальник генштаба имел к нему доступ в любой час дня и ночи. Но и армию кайзер воспитывал по-своему.
Еще во Франко-прусской войне немцы отличились чрезмерной жестокостью. Жгли мирные деревни, казнили заложников. Эти качества культивировались и дальше. В речи перед новобранцами Вильгельм поучал: «Может случиться так, что я отдам вам приказ стрелять в своих родствеников, братьев, знакомых, и даже тогда вы должны выполнять мои приказы безропотно». В 1900 г., отправляя экспедиционный корпус в Китай, он приказывал: «Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет к вам в руки, в вашей власти». Германские военные приучались действовать именно так. В 1904–1907 гг. произошло восстание племен гереро в Юго-Западной Африке. При их «усмирении» немецкими войсками генерала фон Тротта из 200 тыс. человек в живых осталось около 15 тыс., да и тех загнали в пустыни Намибии. Нацизма еще не было, а это уже было.
Но военные приготовления Германии велись по двум направлениям, плохо согласованным между собой. Армия готовилась для войны с Францией и Россией — для чего желательным был нейтралитет Англии. А флот наращивался для борьбы с Британией. Гросс-адмирал Тирпиц и его единомышленники отстаивали другой вариант: для достижения мирового господства надо заключить союз с Россией и Японией, а сражаться с Англией. Но они были в явном меньшинстве. Кайзер, правительство во главе с канцлером Бетманом-Гольвегом, армейское командование, промышленники, общественное мнение нацеливались против России и Франции. Надеялись, что Англия все же не вмешается. А задача флота — заставить ее сохранить нейтралитет и после победы захватить французские колонии.
Хотя и против русских с французами Германия в одиночку воевать не могла, должна была держаться за союзников. Главным из них являлась Австро-Венгрия — империя Габсбургов, где занимал трон дряхлый старичок Франц Иосиф. Зоной своих «жизненных интересов» австрийцы видели Балканы. Но эту державу лихорадили и внутренние проблемы. Кроме двух «главных» наций, немцев и венгров, ее населяли хорваты, босняки, сербы, словенцы, румыны, чехи, словаки, поляки, итальянцы, галицийские русины. В империи они стали «второсортными» народами, среди них зрело недовольство. Решение предлагал наследник престола Франц Фердинанд — преобразовать Австро-Венгрию в «триалистическую» Австро-Венгро-Славию. Но немцы и венгры категорически противились, чтобы их уравняли в правах со славянами.