Из храма я поехал на западное побережье Ютландии. Его просторные песчаные пляжи, бурные прибои и россыпи летних домиков манят датчан и немцев, десятками тысяч приезжающих сюда каждым летом. В таких местах, как Блаванд и Сондервиг, отдыхающих ждет старомодная атмосфера морского курорта с магазинчиками, торгующими надувными лодками и рыболовными сетями, мягким мороженым и т. п. Я почувствовал легкий укол ностальгии по британским курортам моего детства.
Я ехал по береговому шоссе на север, пока оно резко (и без предупреждения от навигатора) не прекратилось у Ниссум-фьорда. Я вышел из машины размять ноги, и в мои ноздри ударило сильнейшее зловоние, исходившее от местного рыбозавода. Я поболтал с мужчиной, который, как и я, ждал небольшого открытого автопарома. Я сказал, что путешествую по udkantsdanmark[40]. Он рассмеялся и показал рукой вокруг: «Вот это самая что ни есть udkants!»
К моему удивлению, в очереди на паром оказались и немецкие туристы – семейная пара в минивэне. Мужчина сказал, что они путешествуют по местам, где разворачивались события фильмов про банду Ольсена. Банда Ольсена – иконы датского folketig, троица невезучих мелких преступников, про которую в 1970–1980-х годах было снято несколько популярных кинокомедий. Позже они стали основой для шведских и норвежских ремейков и превратились в панскандинавское культурное явление. Ремейки я не видел, а оригинальные датские фильмы обладают определенным обаянием эпохи 1970-х. Порой авторы выходили за рамки жанра с критическими комментариями в адрес большого бизнеса и высшего общества. Это принесло фильмам большую популярность в Восточной Германии, откуда, как я полагаю, и была эта пара паломников.
Я переночевал в Тистеде – красивом ухоженном городке на берегу Лим-фьорда, а затем снова потащился на запад, в Хордум – самый унылый город Дании по версии общенациональной газеты Jyllands-Posten. Хордум, где закрылись вокзал, молокозавод, школа и все шестьдесят магазинов, стал своего рода символом датской периферии.
Место оказалось действительно мрачноватым – безрадостная улица одноэтажных домиков, крытых рифленым железом. Судьба таких городков легла в основу тревожного прогноза о том, что к 2050 году сельские жители будут составлять не более 10 процентов всего населения страны. Сегодня их примерно 25 процентов, но они постепенно перемещаются в большие города. На Копенгаген приходится три четверти всех новых рабочих мест, создающихся в Дании, и примерно половина ВВП страны. Еще пара десятилетий – и такие места, как Хордум, превратятся в города-призраки.
Возвращаясь на юг, я сделал крюк и заехал в Биллунн, чтобы посетить последнюю из трех главных культурных достопримечательностей Ютландии. После Еллингских камней и индуистского храма пришел черед главного светского культового объекта Дании – Леголенда.
После пяти вечера вход в Леголенд бесплатный (эта информация компенсирует ваши расходы на покупку этой книги)! Ну да, плохо, что аттракционы уже закрыты, но мне хватило и раскинувшихся под ногами LEGO-городов с их пустынными улицами, по которым зловеще медленно катятся маленькие машинки. Глядя сверху на LEGO-Копенгаген, я с трудом подавил в себе желание побесноваться в духе Годзиллы.
Создатели Леголенда решили увековечить в пластиковых блоках самые разные темы – от голливудского Китайского театра до шведского Гета-канала. Меня особенно порадовали тонкие шуточки в адрес соседей-скандинавов – фигура бородатого шведа, в ярости воздевшего руки перед своим сломавшимся Volvo, и роскошные Ferrari норвежских нуворишей на улицах города нефтяников Бергена.
Если собираясь в Леголенд, вы рассчитываете увидеть некоммерческий, чисто лютеранский вариант парка развлечений, то будете разочарованы. Сразу при входе вас встретит огромный офис банка. На каждом шагу вас будут убеждать расстаться с деньгами, используя для этого все, что угодно – второсортные хот-доги, ядовитого цвета сахарную вату, пропитанные жиром бургеры и, разумеется, конструкторы LEGO. Здесь находится самый большой в мире магазин LEGO. Почетное место в нем отведено новой «девчачьей» линейке продукции под названием «Подружки». Судя по картинкам на коробках, эта серия вряд ли служит примером скандинавского гендерного равноправия – фигурки в основном заняты возлежанием в джакузи, изготовлением пирожных и походами к парикмахеру.
Я искал здесь главный символ LEGO. Честно говоря, истинной целью моей ютландской одиссеи был конструктор «Звезда Смерти». Я надеялся, что здесь, в самом сердце корпорации LEGO, он будет стоить хоть ненамного дешевле, чем в главном фирменном магазине на копенгагенской Строгет. Преданному поклоннику, совершившему паломничество сквозь ютландскую глухомань, наверняка сделают скидку.
И вот я нашел его, это вместилище драгоценных воспоминаний и детских мечтаний. Крышку коробки украшало изображение державы зла. Затаив дыхание, я осторожно перевернул коробку, и знакомые с детства звуки болтающихся внутри деталек унесли меня на тридцать лет назад. Я прослезился.
А потом я увидел это. Четыреста фунтов? За коробку цветного пластика? Да пошли вы все…
14 Счастливое заблуждение
Нам, датчанам, живется нелегко. Никто в мире не платит столько налогов. Мы больше всех работаем, мы больше всех болеем, у нас больше всех дорогих машин, у нас самые непослушные дети и самые плохие школы.
Наверное, господину Беху стоило свериться со статистикой рабочего времени датчан, к тому же он забыл упомянуть отвратительный климат. Но в целом ему удалось выделить ключевые составляющие парадокса датского счастья. По формальным признакам датчане должны быть гораздо несчастнее большинства других народов, но если спросить их самих, они будут настаивать, что они счастливее всех.
Как же с этим быть? Действительно ли датчане так счастливы, как они утверждают? Или они морочат нам голову?
Очевидно, следует дать определение понятию счастья. Если считать, что это чувство полной удовлетворенности жизнью – с соломенной шляпой на голове, коктейлями под пляжным зонтиком и возможностью танцевать под луной, – то датчане вряд ли смогут здесь отличиться. Не думаю, чтобы они вообще стали претендовать на что-то подобное.
Годами я спрашиваю многих датчан, действительно ли они считают себя чемпионами мира по счастью, но пока не встретил ни одного, кто серьезно бы в это верил. Они ценят социальные гарантии своего государства и то, как устроена жизнь в стране в целом. Им нравится иметь много свободного времени, они гордятся международным успехом своих телесериалов. Но к вопросу своего всеми восхваляемого счастья они подходят как жертвы розыгрыша – в ожидании ответа, кто их подставил.
Однако на любую критику в адрес их страны (школ, больниц, климата, налогов, политиков, музыкальных вкусов, однообразного ландшафта и т. д.) они тут же отвечают: «Если это так, то почему же нас считают самой счастливой нацией на свете?»
Я уже говорил о своем подозрении: этот феномен стал для датчан самосбывающимся пророчеством. Понимая, что надо поддерживать свою репутацию в международных опросах, они притворяются более счастливыми, чем на самом деле. У Анны Кнудсен есть другая теория. «В Дании быть несчастным неприлично, – сказала она мне. – Если ты спрашиваешь, как у меня дела, а я начинаю рассказывать, что все плохо, тебе захочется мне помочь – то есть взвалить на себя дополнительные заботы. И это одна из главных причин, заставляющих нас говорить “все в порядке” или даже “супер”».
Еще одно убедительное объяснение выдвинул мой датский приятель: «Мы всегда выходим в топ опросов о счастье, потому что в начале года нас спрашивают о наших ожиданиях, а в конце года – насколько эти ожидания оправдались. Обычно планка наших ожиданий находится ниже плинтуса, так что они более чем оправдываются».
Может быть, секрет удовлетворенности датчан своей жизнью как раз в этом? В не слишком больших ожиданиях? Действительно, датчане обычно бывают скромнее в своих планах на будущее, чем все остальные. В Дании счастье никогда не было «неотчуждаемым и неотъемлемым правом», и когда оно появляется, датчане ценят его очень и очень высоко. Драматическая история утрат научила их быть благодарными за любые крупицы счастья на своем пути. Возможно, датское счастье на самом деле вовсе не счастье, а нечто намного более ценное и долговечное: довольство судьбой, скромные реалистичные надежды и обузданные ожидания.
Что делает датчан счастливыми, по их собственным словам? Вот результаты недавнего опроса, проводившегося одной из датских газет: 74 процента респондентов называли главным источником счастья совместное времяпровождение с друзьями; на втором месте с 70 процентами оказалась семья; на третьем – заграничные путешествия, что, в общем, не слишком удивительно; затем шел спорт, опередивший еду и телевизор (как бы не так!). Другой опрос показал, что 54 процента датчан не боятся смерти – может, дело именно в этом?
Несколько лет назад профессор эпидемиологии Университета Южной Дании Кааре Кристенсен опубликовал несколько ироничную статью под названием «Почему датчане самодовольны: сравнительное исследование удовлетворенности жизнью в странах Европейского союза». Там он писал, в частности, что датчане могли заполнять анкеты о счастье в нетрезвом виде, поскольку продолжали отмечать сенсационную победу своей сборной в чемпионате Европы по футболу 1992 года. Тогда они не только победили в финале Германию, но и сделали это в Швеции – все фантазии о победных реваншах как будто слились воедино. Но Кристенсен и его коллеги также пришли к выводу, что разгадка заключается в низкой планке ожиданий. Кристенсен пишет: «Если ожидания нереалистично высоки, они становятся причиной разочарования и низкой удовлетворенности жизнью. Год за годом датчан приятно удивляет то, что в датском королевстве не становится еще более неладно».