Кстати, Кристенсен отнюдь не первый, кто обвиняет датчан в самодовольстве. В описании своего путешествия по североевропейскому региону в конце XVIII века одна из родоначальниц движения за права женщин Мэри Уолстонкрафт писала:
«Если счастье состоит лишь в самомнении, то они счастливейшие люди на свете, ибо я не видела других, столь же довольных своим положением… Дельцы – домашние тираны, безразличные ко всему, кроме своего дела, они настолько невежественны в отношении других стран, что категорически настаивают, будто Дания – лучшая страна на свете».
Существует тонкая грань между спокойствием и самодовольством. Датчане спокойно относятся к жизни, что я, признаюсь, иногда принимал за глубочайшее самодовольство. Но у них есть много такого, чему всем нам следовало бы поучиться, чтобы не воспринимать свою жизнь чересчур серьезно. Они удивительно умиротворенный народ. Датский язык богат выражениями, призывающими не волноваться: они говорят Slap af («Расслабься»), Rolig nu («Спокойно»), Det er lige meget («Ерунда все это»), Glem det («Плевать»), Hold nu op («Да брось ты»), Pyt med det (ну, как бы все вышесказанное, вместе взятое). Не самый плохой подход к жизни.
Конечно, вполне возможно, что все эти исследования счастья вообще не стоит принимать всерьез. Как мы уже знаем, титулованный эпидемиолог профессор Ричард Уилкинсон смеется над идеей измерить и сравнить уровни счастья в разных странах. Он считает, что статистика здравоохранения дает куда более точную картину общественного благополучия. Но как быть с датчанами? Датское счастье не согласуется с отношением к жизни типа: «Ну, хотя бы здоровье у нас есть», поскольку со здоровьем у них очень плохо. Сигареты, алкоголь и сахар сделали из них одну из самых болезненных европейских наций.
А вот другая теория: в разговоре со мной Кристиан Бъорнскоф упоминал, что за многие века ни один датский политический лидер не стал жертвой убийства. Он считает, что политическая стабильность – важнейший элемент народного счастья. Может быть, и так, но он не принимает в расчет болезненные потрясения, через которые прошла Дания в XIX и XX веках. Это и британский обстрел, и утрата драгоценных территорий (Норвегия, Шлезвиг-Гольштейн, Исландия и т. д.), и нацистская оккупация во время Второй мировой войны, и угроза советского вторжения или даже ядерного удара на протяжении почти всей второй половины XX века.
На самом деле здесь хватало серьезных политических перипетий – правительственные отставки, подъем правых сил, кризис с карикатурами на пророка Мухаммеда и т. п. Хотя Дании и не пришлось потерять премьера или министра иностранных дел от рук убийц, как это произошло в Швеции, ее путь за последние два века вовсе не был увеселительной прогулкой. Но датчане все равно ощущают историю своей страны как относительно мирную. Они прекрасно научились затыкать уши, встречая гром истории, и делать безмятежный вид до тех пор, пока этот гром не утихнет.
Уникальными или как минимум лучшими их делают доверие и социальная сплоченность. Лично я продолжаю придерживаться своей гипотезы о том, что эта тесная взаимосвязь построена на реакции выживания, вызванной территориальной экзекуцией девятнадцатого века. Перед лицом общей беды датчане сплотились и научились извлекать максимум возможного из того, что у них остается, включая друг друга.
Теория «Что потеряно снаружи, будет найдено внутри» помогает понять многие особенности датчан – от удовольствия, которое черпается в мелких радостях жизни (поиграть в гандбол, попить дрянного пивка, съесть сладкую печенюшку фабричного производства), до неприятия конфликтов и претенциозности.
Датчане исключительно незлопамятны, что, как я думаю, связано с их глубинной боязнью конфликта. Они принимали участие в огромном количестве войн и проиграли более чем достаточно. Может быть, это поселило в них инстинктивное неприятие скандалов? Конечно, весьма эффективным средством профилактики напряженности в обществе является hygge (мы уже знаем, что чреватые дискуссией вопросы блокируются там сразу же).
Но датчане незлопамятны и по отношению к публичным фигурам, нарушившим требования закона или социальных норм. Задолго до признания вины Лэнсом Армстронгом, датский велогонщик Бъярне Риис, победивший в «Тур де Франс» 1996 года, сознался в многолетнем употреблении запрещенных препаратов. Тем не менее он остается героем спорта.
Знаменитый своим интересом к эзотерике босс датской одежной компании Hummel Кристиан Стадил написал книгу о корпоративном самосовершенствовании на основе собственной теории о «карме компании». Популярности ему добавило широко разрекламированное спонсорство сборной Тибета по женскому футболу. Но затем он отказался от него ради продаж одежды в Китае. Вдобавок выяснилось, что его транспортная фирма занимается перевозками оружия (правда, легально). Но никто не придал этому особого значения, и Стадил, как ни в чем не бывало, продолжает вещать в датских СМИ про свою эзотерическую корпоративную философию.
Другой пример – бывший премьер-министр Андерс Фог Расмуссен, который втянул датчан в войны в Афганистане и Ираке и разорил местных заемщиков, введя процентную ипотеку. В то время как Тони Блэр и Джордж Буш-мл. стали объектами ненависти в своих странах, Расмуссен остается на плаву в качестве старейшины датской политики и возглавляет НАТО. Его трусливую позицию во время кризиса с карикатурами на пророка Мухаммеда почти не вспоминают. Кажется, датчане сознают, что число их представителей в международной политике крайне ограниченно, и не хотят нападать на главного из них.
А есть еще история с налогом на жир. Правившая в тот период партия Venstre ввела этот акциз на продукты вроде бекона или сливочного масла в 2011 году, совершив эффектную и дорогостоящую политическую ошибку. Замаскированный под заботу о здоровье налог был на самом деле обычным отъемом денег у населения, и датчане приняли его в штыки. Эти самые азартные охотники за дешевизной в мире (датчане тратят на продукты меньше всех в Европе, притом что цены у них выше, чем где-либо) просто отправлялись закупаться в соседние Швецию и Германию. Важнейшая для экономики страны мясомолочная отрасль понесла огромные убытки, и налог потихоньку отменили.
Но когда я спросил об этом провале даму, ответственную за здравоохранение в партии Venstre, она беззаботно прощебетала: «Ах нет, что вы, мы больше не выступаем за это». Головы не полетели, никого ни в чем не обвинили, никто не ушел в отставку, все просто дружно пожали плечами. Можно рассматривать это как пример правильного, даже цивилизованного, подхода к ошибкам или, наоборот, как пример халатности и безответственности. Важно одно – волнение датского общества свелось к минимуму.
Возможно, здесь кроется еще одна из разгадок датского счастья. Настоящая, глубокая и продолжительная радость обычно требует умения отказываться, а этого у датчан в избытке. Разумеется, я не имею в виду отказ от удовольствий – глядя на количество потребляемых в Дании алкоголя, табака, травки и сахара. Речь идет об их умении отказываться от многого ради того, чтобы быть датчанами, в первую очередь в духовном плане. Это дефицит жизненных амбиций и динамичности, уход от подчас столь необходимых конфликтов, утрата свободы выражения и индивидуализма, которым отказывают в праве на существование Законы Янте и hygge.
Датчане отказываются признавать проблемы своего здоровья, дефекты системы государственных услуг, рост организованной преступности, реальность интеграционного процесса и того, что страна подвержена глобализации. Отказ распространяется и на признание нарастающего экономического и географического расслоения в стране, многочисленных экономических болячек – низкой производительности труда, страусиной политики по отношению к долгам, огромного бюджетного дефицита, и так далее.
Я читал многочисленные статьи в датской прессе, смысл которых укладывается во фразу: «Раз в других скандинавских странах дела идут хорошо, то и у нас, наверное, будет не хуже». При этом никто не считает нужным упомянуть о колоссальных нефтяных доходах Норвегии или о превосходстве Швеции в промышленном производстве и в реформах социальной сферы. Датская экономика намного уступает соседним странам, впереди ее ждут серьезные проблемы, но датчане вовсе не спешат заняться своими личными долгами или гигантским бюджетным сектором.
У датчан есть еще несколько белых пятен. Возьмем, например, их знаменитую заботу об окружающей среде. Они очень гордятся своими усилиями сделать мир чище, всеми этими возобновляемыми, экоэффективными, органическими и прочими утилизируемыми штуками. У них есть ветроэнергетические установки, биотопливо, велосипеды, органическая репа, общественное порицание каждому, кто хоть краем глаза посмотрит в сторону автомобиля, и так далее, и тому подобное. А уж сколько они распространяются на эти темы!
Но, по данным Всемирного фонда природы из отчета «Живая Планета» за 2012 год, по степени техногенной нагрузки на окружающую среду в пересчете на душу населения Дания заняла четвертое место в мире, уступив только трем государствам Персидского залива и опередив США. Кроме того, она крупнейший в ЕС экспортер нефти (Британия добывает больше, но в основном потребляет сама, а Норвегия не член ЕС). Большая часть ее электроэнергии вырабатывается на экологически вредных угольных электростанциях, а самая большая датская фирма Maersk – крупнейшая судоходная компания мира. Согласно докладу ООН 2008 года, выбросы углекислого газа от судоходства в два раза превышают выброс от авиации.
Я не хочу сказать, что датчанам следует очнуться и признать, что они загрязняют окружающую среду сильнее многих других. Но может быть, стоит разобраться в собственном хозяйстве, прежде чем призывать лидеров мирового сообщества к борьбе с глобальным потеплением?
Датчане ужасаются при одном упоминании смертной казни, которая была отменена в их стране в 1933 году. Но угадайте, кто поставляет в США основной объем пентобарбитала – препарата, используемого для смертельных инъекций?