Но современный исландец, одной ногой стоящий в Скандинавии, а другой – на Диком Западе, эволюционировал в нечто совершенно особенное по сравнению с жителем Северной Европы. Битые стихиями, замученные природой, угнетенные милосердной, но высокомерной колониальной державой и открывшие для себя образ жизни своих американских гостей, исландцы превратились в некий любопытный гибрид.
Они не пришли к надежности, подотчетности, открытости, сильному гражданскому обществу, ориентированному на длительную перспективу, – всему, что сделало скандинавские страны столь успешными. Вместо этого их генетическая предрасположенность к риску и исторический дефицит протестантских запретов создали идеальные предпосылки для коррумпированной, антидемократической экономической вседозволенности. Те короткие коммуникационные звенья, которые должны были бы способствовать обстановке взаимного доверия и ответственности, помогали узкой группе людей успешно избегать подотчетности и подавлять несогласие. Сделки совершались вне обычных демократических путей. Взятки были розданы, несогласным заткнули рот, и все произошло очень быстро.
Что же готовит Исландии будущее? Страну поставили в угол общемирового класса и отобрали у нее карманные деньги. Производство развито слабо, а рыбы в море не хватает, чтобы расплатиться с долгами. И тогда исландцы обратили свои надежды к могучей и вселяющей ужас силе, рокочущей прямо у них под ногами.
Самый известный туристический аттракцион Исландии – Голубая Лагуна. Это бассейны под открытым небом с бледно-голубой, подогреваемой горячими источниками водой, расположенные в кратерах на поле, залитом вулканической лавой. Они находятся в сорока пяти минутах езды от Рейкьявика. Я всегда считал эти почти лунные озера природным явлением вроде разноцветных озер Флорес в Индонезии. И конечно же, компания, которой они принадлежат, не спешит опровергать такие представления. Но на самом деле горячая вода и предположительно полезные для здоровья кремнистые грязи – отходы близлежащей геотермальной электростанции Svartsengi, которая функционирует с 1970-х годов. (Думаю, что реклама типа «Приезжайте купаться в наших промышленных отходах!» вряд ли привлекла бы туристов.) Эти отходы богаты солью, водорослями и прежде всего кремнием, который считается полезным при различных кожных болезнях. Сейчас их разливают по баночкам и продают в местном магазине как дорогой крем для лица.
Когда я приехал в Голубую Лагуну, за окном было около нуля. Я рысцой пробежал от теплых раздевалок, скинул выданный мне махровый халат и плюхнулся в горячую воду купальни. Глубина была только по пояс, и, чтобы избегать контакта с холодным воздухом, пришлось передвигаться неловко согнув колени. Ноги разъезжались – дно бассейна покрывала кремнистая глина. Народу было полно, а бассейн оказался намного меньше, чем на фотографиях. Я пробрался в малолюдный уголок и очень скоро понял, почему здесь никого нет: вода в этом месте была очень горячей, местами просто нестерпимой. Мое тело приобрело окраску вареного омара, и я быстро заковылял прочь. Все это совсем не показалось мне чудесным отдыхом.
В Исландии давно научились извлекать пользу из того, что земная кора здесь не слишком толстая. Сегодня практически во всех домах используется геотермальное отопление. Надежда на моментальное обогащение в мире финансов угасла, и исландцы обратились к своей геотермальной энергетике. Хотя заветная задача сохранения электричества или подачи его в Великобританию и Европу пока не решена, есть надежда, что экологически чистые технологии позволят вывести страну из тупика. Кроме того, исландцы начали экспортировать свои технологии в области геотермальной энергетики в другие регионы с «тонкой коркой» вроде Индонезии и Восточной Африки.
Существуют амбициозные планы трехкратного увеличения выработки геотермального электричества, что поможет привлечь в страну высокотехнологичные компании. Google уже обосновалась в Исландии.
Исландия видит свое великое будущее в возможности обеспечить растущие потребности высокотехнологичных компаний дешевой и экологически чистой энергией. На сегодня около 2 процентов всей потребляемой в мире электроэнергии приходится на ИТ-отрасль. Чем больше серверов, тем выше потребность в надежных, экологически чистых источниках электричества, которое требуется для их питания и охлаждения. Все это дает Исландии шанс превратиться в глобальный «зеленый» центр хранения данных.
Экономика страны уже демонстрирует признаки оздоровления: темпы роста выше среднеевропейских показателей, безработица снижается, а бюджетный дефицит ограничен. Гибель банковской системы в конечном итоге оказалась не таким страшным делом. Кроме того, стране очень помогло решение не выплачивать многомиллиардные долги иностранным кредиторам. Этот сомнительный с точки зрения этики шаг избавил Исландию как минимум от суверенного дефолта.
Подозреваю, что для восстановления морального духа исландцев потребуется нечто большее, чем ряды мирно жужжащих серверов. «В наши дни лишь очень немногие горды тем, что они исландцы, – сказал мне Синдри Фрейссон, когда мы встретились с ним в Рейкьявике. – Мы упрекаем себя в случившемся. Задета честь нации».
В это же время примерно в тысяче миль к востоку предки исландцев оказались на пороге собственного кризиса самоидентификации, куда более серьезного, чем финансовый крах.
Норвегия
20 «Да пошли вы!»
Дворцовый парк Slottsparken заполнен гуляющими и возлежащими на траве норвежцами. На голубых небесах ни облачка и, как обычно в Скандинавии, кажется, что они выше, чем любое другое небо на свете. Плотный человек в цилиндре приветственно машет с балкона неподалеку.
Сегодня здесь, в Осло, мы наслаждаемся редким стечением счастливых обстоятельств. Syttende Mai – 17 мая, норвежский День Конституции пришелся на воскресенье и радует замечательной погодой. А накануне вечером в конкурсе Евровидения победил норвежец, уроженец Минска со скрипкой. Он исполнил привязчивую песенку с норвежскими народными мотивами и одержал безоговорочную победу, смыв национальный позор прошлых лет.
И не будем забывать, что здесь живет самый богатый народ в мире. Такое вот приятное дополнение.
Я смешался с толпой на центральных улицах Осло, где проходит ежегодный парад школьников. Король Харальд V в цилиндре и фраке, бородатый кронпринц Хокон и другие члены норвежской королевской семьи собрались на балконе дворца, чтобы поприветствовать своих подданных.
Сегодня норвежцы, похоже, необычайно довольны жизнью, хотя в остальной Скандинавии норвежский День Конституции воспринимается с немалой долей иронии. Известный шведский этнолог Эке Даун как-то назвал праздник 17 мая «общенациональным бредом». Начните говорить об этой дате с датчанами и шведами – они наверняка закатят глаза и хмыкнут, как бы говоря: «Норвежцы не похожи на нас. Они националисты, живут своим прошлым. Хотя теперь у них есть нефть, и они могут делать, что хотят».
Некоторые произносят это вслух, добавляя, что норвежцы – правореакционные, изоляционистски настроенные ура-патриоты. Это вам скажут даже датчане, которые, как мы знаем, готовы водружать свой государственный флаг хоть на кошачий лоток.
Часть проблемы, мне кажется, состоит в том, как норвежцы одеваются в этот день. Они вообще люди весьма оригинальные, а 17 мая эта оригинальность выставлена напоказ во всей ее пышности и великолепии.
Я выхожу из отеля в 9 утра, и мне сразу начинают попадаться мужчины, женщины, дети, а иногда и их домашние питомцы в национальных костюмах. Это прежде всего богато украшенные вышивкой дирндли[50]. (Одна моя норвежская приятельница очень напрягается, когда я их так называю. «Это не дирндли, а праздничные наряды», – говорит она. Но они очень похожи, да и слово такое классное!)
Люди также одеты в шали, шейные платки и сюртуки (черные, красные и зеленые), начищенные до блеска цилиндры, кованые башмаки с серебряными пряжками, галифе на пуговицах, накрахмаленные белые блузки с рукавами-фонариками, шляпки-кокошники и элегантные бриджи. Детали этого эксцентричного наряда известны под названием bunad. Младенцы наряжены в кружевные чепчики, собак украсили красно-бело-синими лентами, цвета национального флага несут на себе такси, трамваи и даже детские коляски. Мелькают матросские костюмы, играют духовые оркестры и, разумеется, кругом флаги. Море флагов самых разных размеров, трепещущих на легком летнем ветерке.
Речь идет не о двух-трех шальных энтузиастах типа румяного мужичка в костюме из британского флага на королевском выезде или человека в костюме дяди Сэма на шествии ветеранов. Одежда огромной части участников и зрителей парада состоит из тщательно подобранных элементов национального крестьянского гардероба XVIII или XIX века.
«Да, мы, северяне, люди своеобразные», – говорит один из зрителей парада, заметив мой озадаченный вид. Особенно меня удивляют девочки-подростки – они нарядились в нечто среднее между баварской старушкой и Евой Браун на отдыхе, причем сделали это явно добровольно и не без гордости. Лично я, будучи подростком, отказывался выйти из дома при малейшем подозрении, что моя одежда привлечет внимание. «Это будут целый день транслировать по телевидению, покажут парады по всей Норвегии и даже шествия норвежских общин в Америке и Канаде, – продолжает мой сосед и с широкой улыбкой добавляет: – Gratulerer med dagen!»[51] Он как раз принадлежит к меньшинству в гражданской одежде.
«Обязательно возьми с собой костюм», – сказал мой норвежский знакомый шеф-повар, узнав, что я собираюсь в столицу его родины на 17 мая. Совет оказался очень кстати. Все зрители парада, не облаченные в один из четырех сотен вариантов традиционного наряда (газета Dagbladet сообщила, что самый популярный – из Телемарка[52]