Эта деревня – на самом деле что-то вроде загородного торгового центра. Обслуживающий персонал состоит из эльфов, которые просто из кожи вон лезут, стараясь порадовать посетителей. Один из них показывал нам почтовый офис Санта-Клауса, чуть ли не подпрыгивая от восторга и энтузиазма. Единственное мимолетное замешательство у этого олицетворения бодрости и задора вызвал каверзный вопрос моего сына. Тот спросил, почему здесь нет отдельного почтового ящика для писем от датских детишек. Дело в том, что датчане считают местом жительства Санты Гренландию, но эльф не мог в этом признаться, поэтому принялся усердно искать пропавший почтовый ящик для датчан (которого, разумеется, не было).
Кто-то может расценить поездку к Санта-Клаусу в разгар июля как жестокое обращение с ребенком, но моему сыну, судя по всему, понравилось. Когда нас наконец привели к Санте, восседающему на троне, я увидел на лице своего старшенького искреннее радостное изумление. Тут даже мой собственный скептицизм по поводу загородных торговых центров почти рассеялся.
Санта благосклонно выслушал мои исключительно оригинальные вопросы («Что бы вы хотели получить в качестве рождественского подарка?», «А чем вы занимаетесь остальные 364 дня в году?» и все в таком духе). Он блестяще ответил на них с почти незаметным финским акцентом («Отличное здоровье и образование для детей всего мира», «Это круглогодичная работа!»), издавая положенное «хо-хо-хо» в конце каждой фразы. Перед уходом нам предложили высказать свои желания. Сын попросил мира во всем мире. Я попросил себе «Мазерати». Все прошло лучше некуда.
Но когда в гостиничном номере я нажал клавишу «воспроизведение» своего ультрасовременного цифрового диктофона Marantz, он нагло ответил сообщением: «Ошибка». Яростно поколотив по всем кнопкам прибора еще минут десять, я понял, что не добьюсь толку.
В другой ситуации я поступил бы как любой уважающий себя журналист: постарался бы воспроизвести интервью по памяти, а остальное выдумал бы. Но я готовил передачу для радио, так что этот вариант не проходил. Надо было делать второй дубль.
Мы отправились обратно к деревянной избушке. Санта показал себя настоящим профессионалом. Буквально за час он выкроил для нас время в своем графике, сделал вид, что встречается с нами впервые, и отвечал на мои вопросы так, будто никогда в жизни не слышал ничего более оригинального.
Это был не первый и не последний случай, когда я смог убедиться в легендарной финской надежности. Мало того, пока я пытался привести в чувство свой диктофон, сопровождавшая нас замечательная женщина из PR-службы Рованиеми позвонила на финское радио. Оттуда пообещали в течение часа прислать новый прибор. Напоминаю, что дело происходило за полярным кругом.
Пора честно сказать, что я думаю о Финляндии – следующем пункте нашей скандинавской одиссеи. Я думаю, что финны – просто фантастические люди. Я не перестаю восхищаться ими. Я был бы абсолютно счастлив, если бы этим миром правили финны. Они – мои герои, они – в моем сердце. По мне, пора заменить слово «фантастика» на «финнтастика».
Я не единственный обожатель родины муми-троллей, немногословных автогонщиков и компании Nokia. Педагогов всего мира восхищает финская система образования – они хотели бы узнать секреты, которые выводят ее на первое место в международных рейтингах. Финская экономика занимает третье место в мире по конкурентоспособности. За последнюю пару лет журналы Newsweek и Monocle, а также британский аналитический центр Legatum Institute единодушно признавали эту страну и ее столицу лучшими местами для жизни на нашей планете. По показателю дохода на душу населения Финляндия опережает все остальные западноевропейские страны. Ее экономика – единственная в еврозоне, которой зануды из рейтинговых агентств из года в год выставляют оценку AAA[68]. Финны входят в число наименее склонных к коррупции наций: вместе с датчанами и новозеландцами они делят первенство по результатам опросов Transparency International.
Финны – основательные люди, на которых можно полагаться. Они обладают нордическим сдержанным юмором и очень тонкой иронией. Как-то раз, приехав в Хельсинки собирать материал для этой книги, я поздним вечером оказался в баре и разговорился с задумчивым финским кинорежиссером. В какой-то момент я упомянул название своей будущей книги. Он замер, не донеся до рта рюмку с водкой, внимательно посмотрел на меня из-под насупленных бровей и спросил: «Почему «почти идеальные»?»
Кроме того, финны – самый воспитанный народ из всех скандинавов. Конечно, это звучит как утверждение, что орангутаны умеют есть ножом и вилкой лучше других человекообразных обезьян. Но англичанину, живущему в этом регионе, приходится ценить любые проявления вежливости. До Дэвида Нивена[69] им, конечно, далеко, но финны входят в поезд после того, как все желающие вышли, пропускают друг друга в дверях и редко интересуются, можно ли заработать на жизнь писательством.
Чем больше я узнаю финнов и печальную историю их страны, которую веками раздирали на части, тем сильнее моя симпатия и уважение к ним. Я без ложного стыда считаю себя поклонником и горячим сторонником всего финского. Когда в разговорах начинают сравнивать между собой другие страны, я обязательно вставляю: «А в Финляндии такое невозможно» – если речь о чем-то плохом, или: «В Финляндии этого еще больше» – если говорят о хорошем, например, о выходных днях.
И хотя в этом рассказе вы встретите разные оценки, имейте в виду, что я считаю Финляндию, или Suomi (предположительно от suo, что значит «болото», но верится в это с трудом), просто потрясающей страной.
Впрочем, мое первое впечатление об этой нации, населяющей культурную и тектоническую трещину между Западной и Восточной Европой, было иным. Первые слова о Финляндии не слишком воодушевляли. Интернет-сайт «Посетите Хельсинки!», единственный из виденных мной сайтов подобного рода, содержал рекламу другого туристического направления (Менорки[70]). Я, конечно слышал, что финны – очень скромный народ, но согласитесь, что это слишком.
Другая информация удручала не меньше. Один мой датский родственник, съездивший в Хельсинки по делам, рассказывал о мрачном, сером городе в советском доперестроечном стиле; городе, населенном угрюмыми амбалами, которые превращаются в пьяных безумцев от одного запаха пива. Деловые партнеры водили его в зловещего вида стрип-клуб на втором этаже многоэтажного дома. При одном воспоминании об этом родственника начало трясти и он отказался сообщать дальнейшие подробности, за исключением того, что проснулся на следующее утро в прямом смысле слова в канаве.
Еще один знаток Финляндии рассказывал про три лекарства, которые чаще всего выписывают врачи в этой стране. На первом месте было психотропное средство, на втором – инсулин, а на третьем – другой психотропный препарат. На англоязычном финском новостном сайте я прочитал, что сотни тысяч финнов подсели на бензодиазепин – средство от бессонницы и тревожности. Финляндия занимает третье место в мире (после США и Йемена) по количеству огнестрельного оружия на душу населения. Здесь самая высокая в Западной Европе смертность в результате убийств, и жители страны пользуются репутацией людей, сильно и азартно пьющих и склонных к самоубийству.
В отличие от Дании и Швеции, которые дали миру множество кинорежиссеров, музыкантов, писателей и, разумеется, телесериалов, финский вклад в культуру малозаметен вне акватории Балтики. Конечно, есть Сибелиус, пара архитекторов (Элиэль Сааринен и Алвар Аалто) и муми-тролли. Кроме них, в мире знают нескольких звезд спорта в одиночных видах вроде автогонок или бега на длинные дистанции. Но в целом среди финнов не слишком много тех, кто греется в лучах мировой славы. Список знаменитых финнов в «Википедии» содержит такие имена:
Иор Бокк – эксцентрик;
Тони Халме – рестлер;
Вайно Миллиринне – самый высокий финн.
Готовясь к своей первой поездке в Финляндию, я познакомился с работами ее самого известного кинорежиссера, Аки Каурисмяки (к сожалению, это не с ним я болтал тогда в баре). Его фильмы вроде «Девушки со спичечной фабрики» или «Человека без прошлого» показались мне такими безысходно мрачными, что по сравнению с ними Бергман выглядит как мистер Бин. Персонажи Каурисмяки – абсолютно гротескные личности, которые влачат унылое существование посудомойки или шахтера, общаются между собой междометиями и пьют горькую. В конце концов кто-то из них стреляется. Конец фильма.
Видимо, это соответствует авторскому мироощущению. «Я более или менее точно знаю, что покончу жизнь самоубийством. Но не сейчас», – сказал Каурисмяки в недавнем интервью. Очень надеюсь, что он этого не сделает. Я люблю его фильмы за их странно бодрящий взгляд на несчастливую сторону жизни. Но их никак нельзя назвать рекламой типа «Посетите Финляндию!».
Изучая Интернет в поисках чего-либо позитивного об этой стране, я наткнулся на сайт под названием «Очевидно, вы засиделись в Финляндии, если…». Там, в частности, было вот что:
Если на улице вам улыбнулся незнакомец:
а/это, наверное, пьяный;
б/это ненормальный;
в/это американец.
Одним словом, нетрудно представить себе финна в виде несчастливой, часто пьяной в стельку помеси подавляемого шведского конформизма с русским варварством. Но не делайте этого, умоляю вас! Садитесь в самолет и отправляйтесь в Хельсинки.
Этот город – как глоток свежего воздуха, и не только потому, что воздух здесь действительно свеж. Центр невелик – его можно обойти пешком за 20 минут, – но просторен и непривычно скуп на торговлю. Здесь есть уютная гавань с островками и паромами, чем-то напоминающая гавань Осло. Легкий привкус восточной экзотики добавляет золотая маковка православной церкви и кипенно-белые стены царского собора.