1 января 1968 г. 23 ч. 30 м. Сан-Диего
Дорогая мамочка!
Вот и закончились наши гастроли в Сан-Диего. Еще два города — и с Америкой будет покончено. Завтра у нас свободный день, а послезавтра утром мы вылетаем в Портленд. Гастроли здесь прошли весьма успешно (и мы рады, и импресарио). Последний устроил вчера нам новогодний вечер в ресторане гостиницы. Было, может быть, и не так весело, но внешне все было обставлено шикарно. Была обильная выпивка, всевозможные закуски. Над каждым столом висела груда разноцветных шаров, а на входе всем выдавали разноцветные шапочки, вешали лохматенькие ожерелья на шею и давали свистки и трещотки. В 12 ночи подняли бокалы с шампанским (а в Москве в это время было уже 11 утра 1‐го). Но по-настоящему мы поздравили друг друга и целовались днем, перед началом 1‐го спектакля. Он начинался в 13 часов, как раз в то время, когда встречали Новый год в Москве. Последние три дня у нас были напряженными (каждый день по два спектакля), и поэтому мы порядком подустали. Сегодня прилетел канадский импресарио Кудрявцев. Он сообщил, что мы заканчиваем в Канаде 25‐го. 27‐го отъезжает пароход, а 28‐го февраля в 15.15 по местному времени мы должны вылететь в Москву из Монреаля, с тем чтобы утром 29‐го быть в Москве. По всей Канаде мы будем передвигаться специальным поездом. Итак, время покатилось на убыль, и мы перевалили. На нашем небоскребе балкончик, на котором стоит елочка. Остается меньше двух месяцев. Как я уже писал тебе, мы имели поручение из Москвы положить на могилу русской балерины Альперовой цветы.
Это мы и сделали в один из первых дней работы в Сан-Диего. Конечно, найти могилу было очень трудно, и, только благодаря тому, что я заранее предупредил корреспондента местной газеты, он начал поиски. Помогли русские (местные), нашлись люди, которые ее хоронили. И вот мы едем на кладбище. Нас 6 человек, и с нами еще корреспонденты и фотографы. Купили цветы в городе и положили на могилу. Олимпиада Альперова (сестра клоуна Альперова) умерла в 53‐м году, спустя 10 месяцев после того, как переехала из Нюрнберга. Умерла от того, что ее уколол в море скат (она любила купаться в океане). От укола стала болеть и через месяц умерла. Она собиралась в Сан-Диего открыть балетную школу. На другое утро после нашего посещения в газете появилась фотография: мы у могилы и статья по поводу этого события. После кладбища ходили в гости к русскому (фамилия его Разумов), нас там очень тепло принимали. Погода стоит все время теплая (только вечером надеваем плащи) и солнечная. Дверь-стена, ведущая на улицу из…, все время раздвинута, и в комнату врывается легкий морской воздух. Красотища! Жаль, что мы здесь были так недолго. Теперь все будет недолго, и только в Ванкувере мы пробудем около двух недель. Маша в поздравительной телеграмме сообщила, что будет звонить нам в Портленд, так что там мы узнаем все новости самые свежие. На этом кончаю писать. Уже начало первого. Танька уже налила ванну, и я спешу туда, чтобы смыть с себя цирковую грязь. Танюшка обнимает и целует. Крепко-крепко целую тебя и обнимаю. Привет всем знакомым. Рад за тетю Марусю. Наконец-то будут жить по-человечески. Еще раз целую.
Твой Юра
5 января 1968 г
Дорогая моя мамочка!
Вот и письмо из Портленда.
Вчера мы начали гастроли в этом городе, а послезавтра уже заканчиваем и двигаемся на Сиэтл, последний город в Штатах. Летели мы сюда с пересадкой долго и нудно. Утром рано вылетели в Лос-Анджелес и через час были там. Зато второй самолет мы ждали долго (обедали в аэропорту) и только в пятом часу вылетели, наконец, в Портленд. Благодаря полетам, ожиданиям и т. д. вымотались очень и, устроившись в гостинице, заснули рано. Гостиница очень хорошая и стоит она насупротив здания спорт-арены, где мы работаем. Спортзал велик, но уютен, и места расположены удобно. Вчера зал был неполный, но тысяч семь было наверняка. Принимали неплохо, но несколько вяло. А может быть, мы все сами вяло работали. Ведь устали все очень. Особенно акробаты. Один номер уже выбыл из строя (Солохины). У одного из ребят надрыв мышцы. В Сан-Диего упал с лошади Коля Ольховиков (жонглер на лошади). Упал спиной на барьер. Было ему плохо, вызывали скорую. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Он отделался испугом и ушибом и два дня не мог работать. Итак, нам осталось работать здесь два дня (не считая сегодня). Сегодня был единственный день, когда мы могли походить по магазинам (завтра и послезавтра магазины закрыты). Смотрели тебе материал на пальто, но ничего приличного не узрели. Отложил до следующего города.
Здесь, в Портленде, нас ждали письма. В числе их было и от тебя письмо от 25 декабря (прошлогоднее!). Там ты писала, что собираешься встречать Новый год одна. Но я думаю, что ты одна не была и кто-нибудь тебя пригласил. Конечно, умираем от любопытства: на какой почве поссорился Олег с Марком и кто, в конце концов, ставил елку в Московском цирке. Погода здесь, конечно, уже не та. И холодно, и временами слякотно, и ветер дует, и никто уже не снимает пальто. Наш перелет сюда был последним полетом. Теперь мы до Канады будем двигаться автобусом, а по Канаде ездить на спецпоезде. И только из Монреаля полетим домой. На днях мы получили график работы в Канаде. Работа там будет спокойная. Всего нужно будет дать 43 спектакля, причем нет нигде города, чтобы мы играли три в один день. А что порадовало в конце графика — это последние два дня февраля, 27‐го погрузка на пароход имущества и отправка. 28‐го вылет в Союз, отлет в 15.15 по местному времени. Если так все сбудется, то мы должны быть в Москве 29‐го в районе 9–10 утра. Этот день я вижу во сне. Вот, пожалуй, и все новости. Сейчас пообедали (Танька дома сготовила прекрасный обед). Танька убрала со стола и легла отдохнуть (через два часа работать). А я сел за стол и решил написать. Вчера не смог вечером это сделать, т. к. супруга Кио отмечала день рождения дочки — 4 месяца (!). А кроме того, вчера тоже было ровно 4 месяца, как мы выехали из дома. Время все-таки летит, и уже не так много окон осталось незачеркнутых в нашем небоскребе. На этом кончаю. Крепко-крепко целую тебя и обнимаю. Горячий привет всем-всем. Танька целует.
Твой Юра
Р. S. Письма идут сюда 8–9 дней, не больше. Так и ориентируйся, когда будешь посылать.
Еще раз целую много раз.
Юра
Ночь с 8 на 9 января 1968 г
Мамочка, родная моя!
Вот уже и ночь. За окном шумит большой город, а мы с Танькой колобродим. Только что приняли ванну, и Танька легла с книжкой в кровать, а я, напитавшись телеграммами, лежа пузом вниз на кровати, пишу письма. Уже немного написал Маше и оставил место для Таниной дописки. Итак, мы в Сиэтле, последнем городе Штатов, где нам предстоит работать. Вчера закончили Портленд. Закончили битковым аншлагом (продавались даже стоячие входные места). Завтра начинаем здесь. Ехали сюда автобусом. Дорога была очень интересная, и мы любовались североамериканской природой. Вместе с нами сюда прибыл и наш импресарио, м-р Чалорим, с супругой. Они в среду устраивают нам прощальный прием вечером после спектакля. Говорят, что будут давать даже какие-то подарки. Поместились в отеле «Рузвельт» на 15‐м этаже. Номерок маленький, но светлый. Отель в самом центре города в окружении шумящих улиц и магазинов. Работать здесь предстоит много (по количеству спектаклей). Дело в том, что зал здесь небольшой, всего около пяти тысяч, и билеты берут хорошо. Поэтому дадут, наверно, дополнительные утренники. Вечером нам принесли три письма. Одно местное (из Кливленда от знакомых русских), одно от Рудольфа Куркина и третье от тебя. Письмо от 30‐го января.
Ты пишешь, что волнуешься за нас (это все благодаря моей фразе, Танька уже меня ругнула за это). Но теперь все позади. Этот город спокойный, и я уверен, что все кончится благополучно и мы переедем канадскую границу и начнем в Ванкувере. Ванкувер для нас — важный этап. Мы считаем, что как только отработаем в Ванкувере, так уже останутся сущие пустяки, какой-то там месяц. А работать здесь поднадоело изрядно. Соскучились мы по дому, по родным. Конечно, в такие длительные поездки уезжать нельзя, и мы с Танькой решили (втайне от Мишки) на такие сроки больше не уезжать. Будем их избегать всякими правдами и неправдами.
Конечно, я был прав в предыдущем письме, когда писал тебе, что одна ты встречать Новый год не будешь. В следующем твоем письме я прочту все подробности встречи Нового года, а также посещения Романовых. Ты что-то подробно о Борисе мне не пишешь. То «звонил Борис», то «Борис обещал зайти», или «Борис уезжает в командировку». Вот, пожалуй, и все наши новости. Завтра начнем работу. С утра поедем раскачиваться и приедем пообедать и отдохнуть. Погода стоит не очень холодная. Просто прохладно, и сегодня со второй половины дня пошел мелкий противный дождь. Будем двигаться по Канаде, наверно, будут большие морозы. Но я не волнуюсь, т. к. Танька меня хорошо снабдила теплой одеждой. Кроме толстенного свитера, купили мне шубу-выворотку на меху и теплые меховые ботинки. На этом кончаю. Докуриваю последнюю папиросу и ложусь спать. Передай привет всем-всем. Целуем тебя и обнимаем крепко-крепко. Не скучай.
Твой Юра
P. S. Все письма с твоими размерами получили. Будем стараться что-нибудь найти.
Я тоже целую и обнимаю. Не скучайте, нам уже немного осталось здесь быть.
Таня
13 января 1968 г. Утро раннее
Мамочка, родная моя!
Вот и последнее письмо из Штатов! Когда ты получишь его, мы уже будем вовсю работать в Канаде (видимо, мы все еще будем в Ванкувере). Последние три дня напряженные. Вчера было два спектакля, сегодня три и завтра два. Утром 15‐го мы переезжаем границу Канады.
Из последних событий наиболее яркое — звонок Маши к нам. После долгих и упорных «боев» она наконец прорвалась к нам утром, причем соединили Москву с номером наших артистов Меламедовых, которые живут на 7‐м этаже. И мы неслись с 15‐го (правда, на лифте) вниз. Ну, разговор был короткий, конечно. Но мы узнали, что все живы-здоровы. И это уже было хорошо. Танюшка, конечно, расстроилась, что у парня половина троек. Я считаю, что этому во многом способствовало то, что мы так долго отсутствовали. Маша сообщила, что сегодня звонила Лида и у неё все в порядке. Всё это, конечно, было приятно. Неприятно, что письма от нас идут долго. Например, Маша последнее письмо получила двадцатидневной давности. А от вас письма идут вполне прилично, и твое письмо, которое мы получили позавчера, шло всего 9 дней.
Позавчера в универмаге купили тебе отрез на пальто. Очень симпатичный, по-моему. Цвет близкий к твоему осеннему пальто, но легкий, с хорошей выработкой (такой шершавый), и в то же время тепло тебе будет. Взяли 4 ярда, что по-нашему 3 м 60 см (и он широкий).
Шерсть тебе будем покупать в Канаде, т. к. она там и дешевле, и потом трудно ее возить, она занимает много места. Вообще, привезем с собой немного вещей, в основном мелочи, а основной багаж пойдет пароходом. В самолет мы имеем право взять только 20 килограммов. Погода стоит неважная. Прохладно, и второй день идет дождь. Мы, правда, находимся все время вне погоды. Выходим из гостиницы, садимся в автобус и подъезжаем к дверям цирка.
Дела здесь приличные. Все билеты до конца нашей работы были проданы еще позавчера. Позавчера был прощальный банкет и нам были вручены подарки от импресарио. Танька получила маленький приемничек с вмонтированным туда будильником. А я получил стереомагнитофон. Вещь красивая и дорогая. Но, в общем, игрушка. Мы бы, конечно, себе это никогда не купили, но все же приятно. Как говорится, дареному коню и т. д.
Вот пока и все новости. Танька стоит у окошка и кормит хлебом чаек. Чайки нахальные, вчера сперли у нас с окна сосиски и выщипнули кусок масла от пачки. Танька целует тебя. Передаем привет всем знакомым. Обнимаю и целую тебя тысячу раз, моя родная. Не скучай. Теперь осталось немного. Целую еще раз.
Твой Юра
16 января 1968 г. Вечер
Дорогая моя мамочка!
Вот и письмо из Ванкувера! Сюда мы приехали вчера днем. Из Сиэтла выехали рано (в 8.30) автобусом и в 11 часов уже были на границе с Канадой. Держали нас там около часа, пока оформляли документы. От границы до Ванкувера ехали минут 40. Поселили нас в хорошем отеле и в прекрасном номере. Главное, что номер с кухней, посудой, холодильником. Напротив громадный продовольственный магазин, так что готовь что угодно. Танька довольна. Теперь две недели, что мы здесь проведем, будем питаться вкусно. Уже вчера была сварена куриная лапша, а на второе была курица с рисом. Номер большой, уютный, так что хорошим отдыхом мы обеспечены.
А сегодня утром была большая радость. Получили из дома 5 (!) писем. Два от тебя, два от Маши и одно от Марата. Все письма очень интересные. Мамочка, ты волнуешься, что мы не получаем от тебя писем. Все письма получаем, по несколько раз перечитываем, так как нам все интересно. И программку «Художественного» получили тоже. Так что ты, родная, не волнуйся. Через несколько дней день папиного рождения. Ему было бы 70 лет. Я часто вижу папу во сне.
Погода здесь поганая. То дождь, а то просто хмуро, но не так холодно, и мы не надеваем зимние вещи. Говорят, что холодно будет в Калгари. Но это все не страшно. Мы будем там всего несколько дней. Завтра мы начинаем наши гастроли здесь. Зал круглый и не очень большой. Так что думаю, что успех обеспечен. Как только мы отработаем этот город, то нам останется всего работы на месяц. И всего 4 города. Там дело пойдет быстрее.
Сейчас уже около 12‐ти. Танька написала письмо Маше и пошла в ванну. А я сейчас допишу тебе письмо, припишу Маше и напишу Гайдаю. Надо, чтобы он уже сейчас договаривался с Главком насчет моих сроков съемки. По телевидению идет душещипательный ковбойский фильм о любви ковбоя к индианке, ну и, конечно, вперемешку с драками и убийствами. Я пишу письмо и иногда взглядываю на экран, когда там «начинается». На этом кончаю письмо. Крепко обнимаю тебя и целую много раз. Танька целует и также вместе со мной передает приветы всем друзьям и знакомым. Передай особо привет семье Романовых. Еще раз целую.
Твой Юра
20 января 1968 г. 12 ч. дня. Суббота
Мамочка, дорогая моя!
Сегодня два спектакля (суббота). Решили за час до выезда на спектакль написать вам коротенькие письма (Маше Таня уже написала). Вчера была радость. Из Москвы пришло три письма. Одно от тебя (от 14‐го), одно от Маши, и одно от Долецкого [17]. Письма идут сюда удивительно быстро. Не знаю, как получаете вы от нас. Но в среднем письмо идет 6 ней, это, видимо, потому, что у нас с Канадой прямое авиасообщение. Рады, что у тебя все хорошо. Вот только расстраивает, что Тейковцы хворают периодически. У нас здесь полный порядок. Живем в хорошей гостинице, и в цирке дела превосходные. Билеты все проданы. Народ сидит рядом с манежем, и поэтому принимают всех прекрасно. Вчера на спектакле было десять наших моряков. В местный порт зашло судно «Ребус», которое развозит воду рыбакам. Морякам поставили стулья в первом ряду, и они наслаждались спектаклем и вообще видом советских людей, так как пятый месяц они в море. Погода сегодня прояснилась. На улице тепло.
Градусов примерно 12 тепла, и мы пока не видим суровых канадских морозов, которыми нам грозили в Америке. Ну да поживем — увидим. Еще будут города севернее.
Итак, 20‐е. Уже 39 дней остается до отъезда нашего на родину. А если перевести на язык работы, то осталось работать всего 40 спектаклей. Сегодня и завтра отработаем — и уже останется 36. Вот так тихо-незаметно дойдем до 20, 15, а потом останется один. Вот радости-то будет! Через полчаса автобус — и мы едем на работу. Танька заканчивает готовку обеда на два дня, так что все эти дни мы пищей обеспечены (в воскресенье закрыты все магазины). Обедать будем после первого спектакля. Сегодня встали поздно, так как заснули в третьем часу, смотрели телевизор. Вчера по двум каналам показывали фильмы — ужасы. Фильмы про вурдалаков. Ужас! Кошмар! Сосут кровь друг из друга. А когда вурдалака убивают, он разлагается на глазах, а потом вообще превращается в прах, который со свистом разносит ветер. Вот пока и все новости. Крепко-крепко целую тебя, нашу родную и любимую. Танька засыпает в суп лапшу и тоже целует. Привет всем.
Твой Юра
22 января 1968 г
Мамочка, дорогая моя!
Вот и снова пишу из Ванкувера. Уже отработали половину этого города. Первая половина гастролей прошла весьма успешно. Думаем, что и закончим так же. Погода исправилась. Иногда даже проглядывает солнышко и не холодно. Ходим все в плащах (+ 12… + 14). Говорят, что следующий город «зимнее». Посмотрим, но пока зимы мы не видели.
Сейчас вечер, Танька дописывает письмо Маше, и перед посадкой в автобус мы опустим наши письма. Письма здесь идут рекордно быстро: 6–7 дней максимум. Позавчера я писал письмо Илье и Гайдаю. Гайдаю написал, чтобы он уже начинал хлопотать насчет моего освобождения в апреле для съемок. Сценарий у них уже приняли, и они приступили к режиссерскому варианту. Наверно, будут снимать в Москве (павильон), а натуру где-нибудь на юге (возможно, в Одессе). Пока еще точно не известно.
Сегодня с утра ходили в магазин (оставались еще деньги до получки, которая будет 26‐го). Купили кое-что по мелочам (мелкие подарки друзьям и для машины). Вот уже три дня к нам на спектакли приходят партиями наши моряки. Сюда пришло наше судно «Ребус» (из Владивостока). Они снабжают водой наши суда (рыболовные). Все очень просили нас прийти к ним в гости. Я не очень жажду, но, с другой стороны, надо пойти, так как им тоже тяжело вдалеке от своих. Т.б., что они выехали из Союза на целый год.
Вот, собственно, и все новости. Мамочка, еще раз сообщаю, что все твои письма получаем и все вырезки. Последняя вырезка была об Урбанском (о фильме, который выходит). Все наши с интересом читали, а особенно мы. Ведь мы с ним дружили и хорошо его знали.
Время подходит, и нужно собираться на автобус. Ехать до цирка минут 20, через весь город, а если большое движение, то все 30. Город большой, отличается от американского не таким бурным темпом жизни, а так все, как в Америке. Те же небоскребы и потоки машин.
На этом кончаю. Посылаю тебе маленькую фотографию (прочти на обороте). Целую тебя крепко-крепко. Привет друзьям. Танюшка целует.
Твой Юра
P. S. Позвони Науму и передай им от нас поцелуи и приветы особо.
Юра
27 января 1968 г. Утро
Мамочка, дорогая моя!
Вот и последнее письмо из Ванкувера. Завтра мы играем утренник, потом грузимся и поздно вечером уезжаем поездом в Эдмонтон. Вчера вечером писали письма, но так и не дописали до конца. Тебе решил написать утром со свежей головой. Голова действительно свежая, несмотря на то, что до 2 ночи смотрели дикий фильм об ученом, который заманивал к себе людей и с помощью какой-то машины превращал их в крошечных человечков. Ужас! К счастью, все кончилось хорошо (двое сделались большими и донесли на него в полицию).
Итак, мы заканчиваем длинный 18‐й этаж! Остается четыре, причем четвертый вообще полуэтаж. Уже идут дорожные разговоры: как будем грузиться на пароход, что берем с собой, а что отправляем багажом. Багажа, увы, можно взять с собой по 20 кг. Спектакли наши идут отлично. Уже давно проданы все билеты, и принимают нас очень хорошо. Вчера утром были разбужены в 7 утра звонком из Москвы. Поговорили с Машей и Максимом. У них все хорошо, и сказали, что и у тебя все хорошо. У Максима стал какой-то новый голос. Конечно, толком не поговорили, но было, конечно, очень приятно пережить сам разговор.
Погода у нас стала ясная, но заметно похолодало. Вчера наши (те, кто уже выехали передовыми в Эдмонтон) звонили оттуда и сказали, что там мороз. Правда, не очень большой (что-то около — 4 по-нашему), но, наверно, придется надевать теплую одежку, уезжая туда. Письма мы уже почти неделю не получаем. Видимо, они уже скапливаются в Эдмонтоне, и по приезде мы их прочтем.
Настроение у всех бодрое. Шуйдин повеселел. Во-первых, получил позавчера письмо от Зины, а во‐вторых, он уже внес все доллары за машину и теперь может покупать какие-то вещи. За машину он мог внести деньги и раньше, но дело в том, что он хотел именно такую машину, как у нас. Поэтому выплачивал 4 месяца. Правда, сейчас он уже думает брать простую «Волгу», а оставшиеся деньги внести на гараж.
Вот, собственно, и все наши новости. Сейчас Танька достала из-под двери газетку (каждое утро кладут) и выяснила, что в городе, куда мы едем, около 20 мороза. Так что теплые вещи надеваем непременно.
На этом кончаю. Крепко-крепко целуем тебя и обнимаем. Горячий привет всем знакомым. Мишка и Егоренко шлют приветы. Обнимаю и целую еще раз.
Твой Юра
P. S. Посылаю фото. Это мы снимались в гостях у русских, с которыми познакомились еще в Бразилии.
30 января 1968 г. (а послезавтра уже февраль!)
Дорогая мамочка!
Вот мы и в Эдмонтоне! Уже уезжая из Ванкувера, мы оделись потеплее. Все прохладные вещи были уложены, и мы надели шубы и теплую обувь.
28‐го мы закончили работу рано (был только один утренник), и всех повели в гостиницу после упаковки. Большая группа пошла на ужин, который устроило общество канадско-советской дружбы. Но мы не пошли с Танькой. Хотелось немного отдохнуть, и вообще мы устали от всех «общений».
Ночью выехали поездом. Каждый человек имел отдельное купе, правда, маленькое и не очень удобное (хотя в нем и были унитаз и умывальник). Уже ночью ударил мороз, и чем ближе мы подъезжали к Эдмонтону, тем больше мороз крепчал и крепчал. Приехали в город поздно (в первом часу) и остались ночевать в поезде. Утром нас подняли в 7 часов и покормили (в поезде питание входит в стоимость билета).
Утром в половине 9‐го уже были в гостинице. Гостиница хорошая, в центре города. А на улице морозина лютый — 25, хотя снега очень мало. Многие наши одеты были легко и подмерзли малость. Как только устроились в гостинице — бросились в магазин покупать теплые вещи.
В 12 часов поехали в цирк (от гостиницы 2,5 мили), чтобы распаковаться. В цирке нас ждали письма. Одно было от тебя и 2 от Маши. Читали письма жадно на обратном пути в гостиницу, сидя в автобусе (Танька читала, а я, наклонившись к ней, слушал. Твое письмо от 21‐го января (очень быстро шло).
Теперь мы поняли, почему ты мало видела Бориса. Он переезжал на новую квартиру и поэтому был отключен от внешнего мира. Жаль, что они теперь далеко от тебя. Все-таки они с тобой часто общались. Интересно, а есть ли у них телефон?
Завтра мы начнем работать в этом городе. Здесь работаем пять дней, и днем 7 спектаклей. После этого садимся в тот же поезд на те же места и едем в Калгари.
Сегодня в гостинице, перед отъездом в цирк, вдруг раздается телефонный звонок у нас в номере. Подхожу. Говорит Москва. Телефонистка спрашивает Егоренко. Я говорю: «Сейчас позову». А телефонистка наша (русская) спрашивает: «А это кто?» Я отвечаю: «Никулин». — «А… Здравствуйте. Я после разговора соединю вас с домом».
Прибежал Юрка, поговорил со своими. Слышно было очень плохо, но кое-как он понял, что дома все хорошо. После этого телефонистка пыталась соединить нас с Машей, но безуспешно. Ничего не было слышно. И мы просто попросили телефонистку спросить: все в порядке дома? Она их спросила и сказала, что все хорошо.
Так закончился наш международный «разговор» с домом. Продолжаю писать спустя 40 минут. Поели с Танькой и даже слегка выпили. Моряки с теплохода «Охотск» подарили нам три маленькие стограммовые бутылочки водки. Две были выпиты еще в Ванкувере, а третью, последнюю, мы выпили перед обедом. Сейчас сидим сытые, умиротворенные, правда, сижу я, а Танька моет посуду в ванной.
Да. Кончились наши счастливые дни в Ванкувере, где у нас была собственная кухня. Теперь ни в одном из оставшихся городов такой роскоши не будет. Завтра и послезавтра у нас по одному спектаклю, и можно будет походить в городе по магазинам. Но купить можно будет по мелочи что-нибудь, т. к. получка будет только 13‐го, а в Ванкувере мы все истратили и оставили себе только на жизнь. В Ванкувере ударяли по подаркам. Много друзей и знакомых. Хочется привезти каждому какой-нибудь сувенирчик. Также купили тебе шерсть на кофту. По-моему, очень хорошая (шерсть с мохером, но не лохматая), темно-синяя (цвет приятный). Взяли 700 гр. Я думаю, что хватит. Если ты считаешь, что этого на кофту тебе мало, напиши — и мы подкупим.
Вот пока и все новости. Кончаю. Сейчас полежу после обеда и почитаю. В номере тепло и уютно, а за окном лютует мороз и дым из трубы идет вверх, прямо в туманное небо. Танька целует, а я крепче всех. Мишка и Егоренко шлют привет. Еще раз целую и обнимаю.
Твой Юра
Ночь с 1 на 2 февраля 1968 г
Дорогая моя мамочка!
Недавно отправили письмо тебе (как раз когда приехали сюда), а теперь уже пишем, как старожилы Эдмонтона. Уже два дня отработали здесь. Зал большой (на 9 тысяч человек). Зрителей полно, и все билеты до конца гастролей давно проданы. Принимают нас здесь очень хорошо, но нас это все не трогает, и уже пропало ощущение премьеры, сознание, что мы в новом городе. Работаем хорошо, но как заведенные куклы. Конечно, сказывается полугодовая работа без выходных.
Сегодня мы дали 177‐й спектакль. Осталась ерунда — 26 спектаклей, и конец. Живем мы в гостинице «Магдональд», но я ее прозвал гостиницей «Электрический стул». То ли в связи с морозами, то ли благодаря очень сухому воздуху и обилию ковров — здесь все наэлектризовано. Открываем дверь ключом — бьет током, касаемся друг друга — бьет током. Мы уже и перчатки резиновые надеваем или начинаем дверь или кровать сначала похлопывать осторожно, чтобы разрядиться немного. Уже до того дошло, что вчера поцеловал Таньку на ночь — между губами пробежала искра, и нас укололо. Конечно, разряды маленькие, и нас чуть-чуть укалывает, но неприятно ужасно.
Два дня подряд нас одолевают местные украинцы. Это очень приятные люди и относятся к нам со всей душой. Но каждый вечер являются с караваем хлеба, с колбасой, огурцами, водкой и виски и требуют общения. Вот и сегодня они опять пришли, и до часу ночи мы у директора сидели с ними и общались.
Твое сообщение в одном из писем было вполне достоверным (я имею в виду сообщение, что после гастролей мы должны начать в Саратове).
Сегодня пришла сюда телеграмма из Главка, где говорится: «После окончания гастролей отправить минимальный багаж Никулина Шуйдина самолетом связи работой Саратове».
Мы, конечно, возмутились и всполошились. Полгода мы вкалывали за рубежом без выходных, а теперь нас хотят закатить в Саратов. Это значит, мы должны пробыть дома день-два, а потом ехать кого-то выручать.
Завтра мы даем телеграмму Бердману, что эта авантюра не выйдет и работать в Саратове мы не будем. Пусть, как хотят, выкручиваются, а мы тоже не мальчики. А если начнутся съемки в апреле, то тем более мне надо отдохнуть немного и набраться сил.
Погода стоит по-прежнему морозная, и на дворе примерно — 20. Но мы тепло одеты, и стужа на нас не действует.
Вот пока и все. Ложусь спать. Танька уже дремлет в постели. Привет большущий всем. Танюшка тебя целует. Обнимаю и целую.
Твой Юра
3 февраля 1968 г. 18 ч. 25 м
Было очень вкусное угощение. Всякие украинские закуски и блюда. Была и выпивка. Выпили мы все в норме и вели всякие разговоры «за жизнь». Понимают русский они почти все, но для тех, кто знает только английский, был местный переводчик. Это молодой парень, который на 5 лет выезжал в Киев (посылала местная община) и учился там в консерватории. Кончил дирижерский факультет с отличием. Приехал сюда, а работы нет. Он ведет кружок самодеятельности в местном университете. Парень симпатичный (зовут Федор). Подарил мне для Максима больше сотни канадских марок для коллекции.
Домой приехали в начале третьего. Наши жены не спали и ждали нас.
Сегодня написал письмо человеку, через которого посылал пленку. Не знаю, что он ответит, но думаю, что пленку где-нибудь потеряли. Жаль, конечно, а с другой стороны, и лучше. Мы сами расскажем все более живо и красочно.
Вот пока и все новости. Все у нас живы-здоровы, и все ждут с нетерпением, когда все окончится. А это не за горами. Мы послезавтра на своем календаре перебираемся уже на 20‐й этаж (а их всего 22). На календаре-небоскребе уже солидная картина зачеркнутых окон, и остался небольшой островок, который нужно будет зачеркнуть за 22 дня.
На этом кончаю. Крепко целую, обнимаю и желаю всяческих благ. Танька целует. Мишка и Егоренко каждый раз просят передать приветы.
Приветы всем твоим друзьям и знакомым. Еще раз целую и обнимаю.
Твой Юра
Особый привет Науму Сергеевичу и Анне Михайловне, Гнедыхам и Левитанам-Холмогоровым.
6 февраля 1968 г. День
Мамочка, дорогая моя!
Вот и в Калгари мы второй день. Доехали благополучно и прибыли рано утром вчера в этот город.
Повезли нас в гостиницу, которая находится рядом с цирком. Сразу же легли спать, т. к. в поезде спали плохо, и проспали до 12 дня. После этого пошли в цирк и распаковались. Из цирка выйдя, побродили по району в поисках продовольственного магазина. Все время попадались маленькие лавочки (владельцы — китайцы), и только через час примерно нашли большой магазин. Накупили всего, и Танька приготовила вкуснейший обед.
Город небольшой (300 тысяч человек населения), и мы находимся на краю его. Погода стоит наипрекраснейшая. Солнце, голубое небо и температура около нуля. Это не то, что эдмонтонские морозы. Вчера получили письма (от Маши и Наташи Холмогоровой), а сегодня пришло письмо от тебя (шло всего неделю), а от Маши телеграмма о Гитане и письмо, и письмо от Гайдая.
Гайдай пишет в письме, что еще в начале января была договоренность с Главком о моем освобождении для съемок. А на самом деле наши в Главке все переиграли, чему свидетельством телеграмма о багаже и Саратове (я уже писал тебе об этом).
Переживали с Танькой всю историю Гитанкиных родов. Это ужас, как она мучилась и была на грани смерти.
Ну, теперь с получением телеграммы мы успокоились и сегодня же вечером пошлем ей поздравление от нас.
Настроение у нас отличное. Время приближает нас к концу гастролей. Сегодня премьера здесь. Вечером отработаем здесь, и уже останется четыре дня работать в Калгари. Потом переезд и предпоследний город. Оттаву мы уже не считаем, т. к. там всего работы 4 дня.
Маша прислала нам фотографию Максима с Лордом. Оба изменились. Парень наш явно внешне стал старше. Да и вырос он, как пишет Маша. Уже ботинки 37‐й номер. С ума сойти!
Сейчас заходил Мишка. Таня читала ему отрывки из писем, все новости.
По приезде получили письмо от Леньки Куксо, где он написал нам подробности смерти композитора Долуханяна [18] и жены Колмановского [19]. Ужас!
Вот, пожалуй, и все новости. Кончаю писать, т. к. путного ничего не напишу. Комната забилась мужчинами, которые спорят, кому легче рожать.
Передавай привет всем-всем друзьям и знакомым. В следующем письме жду описания твоего посещения дня рождения Виктора.
Танюшка целует и шлет всем привет. Обнимаю тебя и целую много раз. До скорой встречи.
Твой Юра
8 февраля 1968 г. 14.00
Мамочка, дорогая моя!
Вот и опять пишем. Это второе письмо из Калгари. В последние недели гастролей как-то особенно ощущаешь оторванность от дома и хочется писать (хотя писать, собственно, нечего).
Вчера дирекция местного зала устроила для всех артистов ужин. Оказывается, Калгари — центр канадских ковбоев. И в зале, где мы работаем, часто устраиваются соревнования ковбоев (раз и два в год). Нас привели в домик, построенный так же, как строились форты первых поселенцев (бревенчатый, с крепкими дверями и маленькими окнами). Нас встречали две хорошенькие девочки в ковбойских костюмах и вручали каждому ковбойский галстук на память (галстуки мы, конечно, привезем нашим ребятам!). Угощали пивом, был скромный ужин из бутербродов, а в заключение показали цветной документальный фильм. Был заснят один из таких праздников. Это очень интересно. Ковбои должны на ходу заарканить корову, бегущую по полю, надоить молока и принести молоко судье.
Также показывали, как ковбои усмиряют диких быков и лошадей. Очень все это было интересно. Домой пришли не поздно, т. к. все это длилось около полутора часов.
Сегодня опять такая же погода, как и вчера, — солнце, голубое небо и все тает.
И осталось нам здесь работать три дня, считая и сегодняшний. Но нужно дать семь спектаклей за это время. Народ так рвет билеты, что приходится сегодня давать дневной дополнительный четырехчасовой спектакль.
Послезавтра в ночь садимся в поезд и едем в предпоследний город, Виннипег (я его называю Винни-Пух). Говорят, что там могут быть морозы.
Вчера получили письмо от Марата, где он описывает все события Москвы на фронте искусства. Хвалит фильм «Анна Каренина» [20]. Вот приедем и посмотрим. Может быть, пойдем с тобой вместе, если ты не смотрела.
На этом пока кончаю. Передай привет всем друзьям и знакомым. Думаю, что в «Винни-Пухе» нас будет ждать письмо от тебя. Танька идет в ванну совершить дневное омовение. Она, чтобы время не шло долго, начала вязать себе кофточку. Она целует тебя. Целую тебя и обнимаю.
Твой Юра
10 февраля 1968 г. (в перерыве между спектаклями)
Мамочка, дорогая моя!
Недавно окончили первый спектакль (из трех), и пользуюсь случаем, что гостиница рядом, пришли в номер и отдыхали. Решил написать последние письма из Калгари.
Выдадим сегодня еще два спектакля и завтра утром — на поезд, чтобы ехать уже в предпоследний город.
Больше здесь писем не получали, и, видимо, уже они (очередные письма) идут в Виннипег, где мы их и получим. Переволновались очень с Гитаной, но сейчас, после телеграммы, успокоились.
Сегодня во сне видел Карандаша (шли с ним по улице и разговаривали). Спали плохо. Боялись проспать. Дело в том, что испортился будильник (бежит вперед, ничем не остановишь), и я завел свои ручные часы (они тоже с маленьким звоном). Несколько раз просыпались. Но, слава Богу, услышали звон и встали вовремя. Кстати, о часах. Почти во всех городах приглядывал тебе цепочку, но все маленькие. Наверно, на большие руки делают на заказ, а мужскую покупать тебе не могу, влезут в часы.
Погода стоит по-прежнему ослепительная. Вчера наши (несколько человек) с местными украинцами ездили в горы, в Солнечную долину. Мы не поехали, т. к. я был занят делами неотложными (по коллективу). А жаль. Говорят, что красота неописуемая. Это то место, где снимали фильм «Серенада солнечной долины» [21].
Как будто решили вопрос о том, что мы летим специальным рейсом. Везет датская авиакомпания (компания хорошая, надежная). Возможно, полетим не прямо, а с остановкой в Амстердаме. Но по времени это почти одно и то же.
Если будет так, то здесь мы имеем право взять еще по одному чемодану (в нашем самолете можно только 20 кг). Теперь будет проблема — покупать чемоданы, а они здесь безумно дорогие.
Настроение у всех хорошее. На днях звонила из Москвы жена нашего зам. директора и сказала ему, что у нас дома все хорошо и Маша будет звонить или в Виннипег, или в Оттаву.
Скоро наступит момент, когда мы уже не будем вам писать, т. к. до встречи письмо уже может не прийти. Красота-то какая!
Вот и все новости. Рады за Бориса и Зину. Поздравь их от нас (открыточкой) с новосельем. На этом пока кончаю. Танюшка сидит на кровати и вяжет кофту. Передает свой поцелуй и говорит, чтобы я написал тебе, что она меня любит, следит за мной и заботится (ты ее уже хвалила. Похвали еще. Если успеешь написать). Целую тебя крепко-крепко. Не скучай. Привет всем.
Твой Юра
13 февраля 1968 г. День
Дорогая моя мамочка!
Вот и письмо из Виннипега, предпоследнего города нашего турне по Канаде. Остается совсем немного. Сегодня мы начинаем здесь наш первый спектакль. И опять все билеты проданы до одного и вокруг цирка ажиотаж. Вот только неполадки с манежем (привезли не ту глину), и, возможно, сегодня придется работать без конных номеров. Но это пока еще неизвестно — принимаются срочные меры.
А здесь настоящая зима. Правда, морозы не те, что в Эдмонтоне, но все же мороз — 12… — 15, хотя и светит солнышко вовсю.
Устроились мы в стороне от города, около аэропорта. Гостиница очень приличная. Нас поместили в большом, просторном номере. В нем можно даже танцевать. Но пока мы этого не делали, т. к. повода к этому не было.
Вчера и сегодня ездили в цирк (возят автобусом, т. к. до спорт-арены — 4 мили). Зал приличный, тысяч на 6–7 зрителей. Распаковались, разложили вещи и костюмы, и теперь остается только работать.
Из письма Маши (твое еще не пришло. Видимо, как всегда, получим на второй день) узнали, что у девочки Гитаниной вроде все уже в порядке и Гитана начинает ее кормить. Конечно, они все там переволновались здорово.
Мишка получил от Зины сразу два письма и счастлив. Одно только расстройство, что заболел корью Андрейка. Мы Мишку успокоили, что ничего страшного нет и что все дети должны корью переболеть.
Сейчас 4 часа дня. Танька уже подготовила пищу, и мы будем питаться. Как пойдем в цирк, внизу в гостинице из автомата возьмем марки и сразу письма отправим. Судя по Машиному письму, от нас письма идут 10 дней, так что, получив это письмо, знай, что меньше чем через неделю мы уже вылетаем домой. Уже шибко нам надоело это бродяжничество по чужим странам, и хочется «напитаться» домом, родными.
Вот, пожалуй, и все. Танька целует. Передай привет всем знакомым, друзьям. Целую и обнимаю тебя крепко.
Твой Юра
P. S. О дате отъезда пока неизвестно. И как полетим — тоже. Видимо, когда узнаем — дадим телеграмму. Еще раз целую.
Юра
15 февраля 1968 г. (вечер перед спектаклем)
Мамочка, дорогая моя! Как я и рассчитал — вчера принесли в цирк твое письмо. Письмо от 8‐го, и шло оно всего 6 дней. В нем ты писала, что болела и поэтому немного задержалась с письмом. Конечно, приятно было читать письмо уже после твоей болезни, зная, что ты уже встала, ходишь и пишешь письма. Здесь у нас тоже многие простужены. А из Америки мы уехали вовремя, т. к. там началась эпидемия поганого гриппа.
Погода стоит здесь чудесная. Небольшой морозец и снежок. Нам даже жарко в своих шубах.
Премьера прошла благополучно, несмотря на то, что было много мороки с манежем. Три раза завозили не ту глину, и мы опасались, что лошади не смогут идти, и тогда бы из программы выпало два номера.
Но, слава Богу, все прошло благополучно. На премьере был какой-то канадский министр и мэр города. Мэр — украинец по фамилии Дзюба. Это симпатичный деловой дядька, который уже 12 лет бессменно стоит мэром города. Спектакль ему очень понравился, и он пригласил нас сегодня к себе на обед.
В час дня подали автобус, куда влезла вся наша труппа, и мы поехали в городской муниципалитет. Мэр устроил вкусный обед. Подавалась какая-то уникальная рыба под названием золотоглазка. Эта рыба водится только в одном озере в мире, в 40 км от Виннипега. Рыба вкусная, подается целиком на тарелку в зажаренном виде.
Были речи. Подарили нам значки, записные книжечки, карандаши, линейки (?) и книжечки с фотографиями города. После обеда нас водили, показывая строящийся театр, планетарий и управление полиции. Было интересно, но устали мы прилично.
Полтора часа тому назад мы вернулись в наш номер. Танька села довязывать свою кофту, а я сел за письма. Написал пару местных писем (нужно было ответить) и вот дописываю тебе. Наверно, это наше предпоследнее письмо из Канады. Постараемся еще послать перед отъездом в Оттаву, а оттуда уже писать не будем письма, т. к. сможем раньше них появиться в Москве. Танька целует. Привет всем знакомым. Обнимаю и целую крепко.
Твой Юра
25 мая 1968 г. Утро. Адлер
Дорогая моя мамочка!
Сейчас утро. У меня 40 минут до начала съемки, и я, пользуясь случаем, пишу тебе. Что-то здесь туго идет дело с письмами. За это время пишу только 2‐е письмо (тебе) и больше никуда не писал, хотя целый ряд писем, полученных еще в Москве, требует ответа.
Работа у нас шла полным ходом до вчерашнего дня. Вчера забастовали наши рабочие в группе. Конечно, темп работы взяли гигантский. Снимали и утром, и вечером. Люди приезжали в 11 часов вечера, а в 6 утра их уже поднимали. Существует закон, что между вечерними и утренними сменами следующего дня должен быть перерыв не менее 12 часов. Ребята этим воспользовались и отказались выезжать утром. Поэтому вчера я снимался только вечером.
Утром у меня была встреча с местной милицией. Я рассказал о работе, а потом вместе со всеми фотографировался в парке.
Начальник городского отдела милиции прислал в подарок воблы, помидоров, огурцов, клубники, черешни и… ящик зеленого лука (?!).
После этого мы с Максимом и артистом Володей Гуляевым поехали с милиционерами к рыбакам, где нас угощали потрясающей ухой. Максим тут же купался. Поехали домой. Нам там подарили громадную камбалу (килограмм 8 весу). Камбала была отдана в ресторан нашей гостиницы, и нам обещали ее к вечеру поджарить.
Вечером мы ее и ели. Было человек восемь из группы. Ели, ели — и еще осталось. Танька с Машей не пошли, т. к. не знали, что будет вечером рыба, и наелись до этого.
Вчера же с помощью милиции взяли в местном прокате холодильник «Дон» (облупленный и без ручки. Это было лучшее, что оставалось у них). Прокат стоит 2 рубля в месяц. Но, как ни странно, он работает (этот «Дон»), и масло с молоком уже в холоде.
Сейчас все позавтракали. Я пойду на съемку, Маша с Таней собираются на пляж, а Максим уже сбегал за билетом в кино на десятичасовой сеанс, чтобы смотреть 1‐ю серию «Фантомаса».
Погода стоит теплая, и я бы не сказал, что очень жарко. А вечером прохладно. Вода в море постепенно нагревается, и сейчас уже многие купаются.
28 и 29‐го у нас выходные дни. Не знаем, как мы их проведем. Возможно, поедем в Сухуми посмотреть знаменитый обезьяний питомник. Как-нибудь мы соберемся в цирк, но там останемся ночевать, т. к. ночью по этой дороге ехать довольно страшновато.
В группе вспоминают трудность с актерами. Все везде заняты (и артисты кино, и артисты театра). В срок никто не приезжает, и поэтому в Москву послали ругательную телеграмму начальнику актерского отдела «Мосфильма».
Вот такие наши новости. С этой работой замотался и забыл, что 23‐го у нас с Танькой была годовщина свадьбы. Танька мне сказала об этом только сегодня. Я хватался за голову и чертыхался.
На этом кончаю писать. Мне остается только передать игровой костюм (он у нас дома), спуститься вниз и загримироваться (да, еще побриться) и идти на съемочную площадку, которая сегодня против гостиницы (снимается объект «Приморский бульвар»). Наши все шлют приветы и целуют. Обнимаю тебя и целую. Горячий привет всем.
Твой Юра
19 июня 1968 г. Утро. Адлер
Дорогая моя мамочка! Сегодня уже неделя, как ты выехала из Москвы. Сначала я волновался, что от тебя с нового места нет писем, а потом разумно рассудил. Приехала ты 13‐го на место. Только к вечеру 14‐го (а то и 15‐го) написала и послала письмо. Учитывая, что могут быть нелетные погоды, письмо может идти дольше, и думаю, что сегодня или завтра наверняка будет, и я все узнаю.
Сейчас утро, начало 8‐го. За окном дождь (и всю ночь была страшная гроза). Группа уже выехала в Сочи на съемки. Через минут 15 и я поеду на своей машине. Дело в том, что снимаем кадры на теплоходе «Россия», который стоит здесь всего три дня, и актеры Папанов [22] и Миронов [23] тоже отпущены на три дня. Если мы не снимем это, то ждать еще 12 дней, пока опять можно будет собрать всех воедино (актеров и пароход). Гайдай сказал, что будет снимать при любой погоде (исключая, конечно, ливень).
У нас все в порядке. Чувствую себя хорошо. У Танюшки рука еще болит, и она ходит на новые процедуры (токи Бернара). Хорошо, что здесь хороший физиотерапевтический кабинет и не нужно для этого ездить в Сочи.
Максим с ребятами ходил на рыбалку (мужественно вставал в 5 утра). Что-то они поймали для кошки. Но счастлив он был безмерно.
На этом кончаю писать, т. к. на горизонте появились просветы, и, возможно, через час дождь прекратится и можно будет снимать. Танька спит, а Маша, напоив меня кофе, легла и читает. Передай привет всем-всем. Крепко целуем тебя и обнимаем всей семьей, а я крепче всех.
Твой Юра
P. S. Надеюсь, мои письма идут быстрее и ты кое-что уже получила.
20 июня 1968 г. Адлер
Дорогая мамочка!
Вчера приехал со съемки, и — о, радость! — меня ждало твое письмо (первое маленькое письмо из Брянска). Очень рады, что ты благополучно доехала, хорошо устроилась, и что вообще у тебя все в порядке. У нас тоже все по-старому. Вчера звонила вечером… Cообщила, что они все переезжают на дачу (дети). Все экзамены (Левкины и Наташины) окончились благополучно. Наташе остается только диплом, и она станет инженером. Вот время летит-то. Я вспоминаю, когда впервые увидел ее, она была крошкой без высшего образования.
Вчера весь день снимали на теплоходе «Россия», который пришел в Сочи на три дня. Снимали трудный эпизод — песню Графа. Графа играет Миронов (сын Мироновой и Менакера). Он молодец. Очень хорошо поет, двигается и вообще очень хороший актер. «Россия» — громадина. Бывший личный теплоход Гитлера. Все монументально. Каюта отделана под красное дерево, и вообще все шикарно. Там же мы обедали.
В середине дня на судно приехали Таня, Максим и Нина Гребешкова. Они от Адлера приехали в Сочи на быстроходном катере «Комета» и с 3 до 7 были с нами в море. Вот и всё пока. Крепко целую и обнимаю тебя. Наши целуют. Привет всем.
Твой Юра
P. S. От Мишки получил письмо из Ставрополя. Он там проработает до 1‐го июля. Вроде у них все хорошо и он доволен. (Зина, Андрейка и машина с ним).
24 июня 1968 г. Понедельник. Адлер
Дорогая моя мамочка!
С тех пор как ты выехала в Брянск, нормальная связь с тобой кончилась. До этого я получал от тебя регулярно письма, которые ты посылала 3–4 дня тому назад. Сейчас уже 24‐е, а последнее письмо от тебя я получил от 14‐го, где ты пишешь, что скоро переезжаешь в лес. Видимо, так оно уже и есть (то, что ты в лесу), т. к. писем нет. Да и в этом своем единственном письме из Брянска ты мне не сообщила, получила ли там от меня письма.
В общем, пишу и не ведаю: получаешь ли ты письма?
Позавчера было событие: появился Семен Пищик. Он летел в Краснодар, а по пути залетел к нам на один день. Конечно, мы все были рады его повидать. Он ночевал в нашей гостинице, а на другой день (вчера) выехал на катере «Комета» в Новороссийск (там у него тоже дела). Дома у них все, вроде, в порядке. Ира записывается на радио в какой-то оперетте.
Погода у нас стала приличная все время. Даже началась, было, жара, как вдруг с позавчерашнего дня начались дожди. Похолодало, и на море большие волны. Съемки у нас, вроде, продвигаются благополучно. По-моему, отсняли больше половины натуры, которая здесь намечалась. В начале июля переедем в Туапсе.
Мальчик чувствует себя хорошо. Подружился с местными ребятами и иногда ходит с ними на рыбалку.
Сегодня дали выходной. Погода неважная. В 16.00 мы поедем в международный лагерь «Спутник» (нас туда пригласили).
Вот и все пока. На этом кончаю. Крепко целую тебя и обнимаю. Привет твоим друзьям. Наши целуют.
Твой Юра
P. S. Нужны ли тебе деньги? Напиши: по какому адресу тебе их можно послать?
27 июня 1968 г. Четверг. Адлер
Дорогая моя мамочка!
Ну, вот теперь все наладилось — и письма пошли от тебя косяками. Вчера было письмо и сегодня 2 (!), одно нам, а другие Максюшке. Он обещает чего-нибудь еще нарисовать тебе на местные темы.
Но пока он неуловим, т. к. с утра шастает с ребятами по кино и бегает на пирс ловить рыбу.
В субботу (у нас выходной), кажется, будет настоящая рыбалка. Поедем за 75 км, не доезжая до озера Рица. Там местный рыбак знает какие-то места, и будет ловля. С нами, наверно, поедут Володя Гуляев и Чекан (артисты).
Что-то я прочитал твои письма и расстроился. Ты больше пишешь о темных сторонах своей лесной партизанской жизни. Комары, оводы, молоко за 5 км, печь под дождем и проч. Может быть, тебе и не стоило туда ехать. Ты там замотаешься и приедешь вдобавок полусъеденная комарами (правда, Маша говорит, что комары должны скоро кончиться). А дела наши идут здесь к концу, и, по плану, мы должны переехать в Туапсе уже 4‐го июля и пробыть там до 16‐го числа.
19–20 должны уже быть в Москве. Сколько ты думаешь прожить под Брянском? Напиши обязательно. Сейчас пойду опускать письмо и заодно отошлю тебе 50 рублей на жизнь. А ближе к твоему отъезду пришлю деньги на дорогу. Посылаю деньги на Рыжову М. И. (не знаю ее имя, отчество, но думаю, что деньги ей выдадут). Погода у нас стоит приличная. Правда, сегодня солнце в дымке, но жарко. Сегодня у меня нет съемки, и я ездил на автостанцию подрегулировать мотор и прочее в машине. Машина (плюю через плечо) ходит хорошо.
Наши сейчас на пляже, а я приехал и пишу тебе. В комнате прохладно, окна пропускают ветерок. Дежурная метет пол и пылесосит. Третьего дня ездил в Сочи и ночью снимался для телевидения ФРГ. Накануне приезжал импресарио Матнер (это он возглавит эти съемки), познакомил меня с режиссером и заодно пригласил на гастроли в ФРГ и Швейцарию зимой.
Он всегда приглашает наши коллективы цирковые к себе. Подарил мне при встрече газовую зажигалку. И вообще рассыпался в любезностях. Приехал режиссер, и я снялся в репризе (мыть руки водкой). Т. к. Мишки не было (он работает в Ставрополе), то мне подыгрывал один актер с «Мосфильма». Снимали всего 2 часа. Тут же заплатили деньги на площадке, а в заключение ко мне подошел коммерческий директор Матнера (Матнер уже в Германии) и передал сувенир от Матнера.
В темноте я открыл коробочку продолговатую, и мне показалось, что там какой-то брелочек. Я поблагодарил и уехал домой. Утром обнаружил, что это чудесные швейцарские часы-автоматик (по-моему, золотые), на 25‐ти камнях, водонепроницаемые, противоударные и т. д. Конечно, подарок хороший. Ну, они капиталисты. Всё могут.
Пока и все новости. На этом кончу. Крепко тебя целую и обнимаю. Наших хотя и нет, но передаю от них приветы и поцелуи. Передаю привет своим друзьям. Напиши, кто там у тебя самый близкий. Я пришлю фотографии с надписью. Еще раз целую.
Твой Юра
3 июля 1968 г. Утро. Адлер
Дорогая моя мамочка!
Это, наверное, последнее письмо из Адлера. Вчера послал тебе небольшое письмо, а сегодня думал послать просто адрес наш новый в Туапсе. Кавказ, г. Туапсе, гостиница «Туапсе». Никулину Ю.
Но после вчерашнего разговора со Светланой (по телефону) решил немного написать. Через 3 дня Вовка выходит из больницы. Дней 10–15 побудет дома на даче, а затем ему положен отпуск, и он поедет в санаторий. Чувствует он себя ничего, но Светлана за это время замоталась. После всего этого Вовка, видимо, двинет в Африку занимать должность посла. Светлана держит связь с Холмогоровыми. Наташка с Ленкой уехали отдыхать в Крым (почему-то ты мне писала, что они будут на Кавказе).
Три дня назад Феликс перевез дядю Ганю домой. Его не стали оперировать (вызывали всяких светил). Очень слишком все зашло далеко, и делать операцию поздно. Врачи говорят, что это началось год тому назад. У него уже не было проходимости, и сейчас у него отвод. Чувствует он себя лучше, но ничего не знает. Врачи говорят, что если не будет неожиданных метастаз, то он протянет еще полгода — и все. А в случае осложнения все может кончиться раньше.
Вот такие дела, родная. Все это меня расстроило очень. На этом пока кончаю. Сегодня последний съемочный день в Адлере. Послезавтра, наверно, уже выедем в Туапсе. Целую тебя крепко-крепко.
Твой Юра
8 июля 1968 г. Утро раннее
Дорогая моя мамочка!
Пишу коротенькое письмо наспех. Немного проспал, и через 10 минут нужно уезжать на съемку. Вчера снимали долго (с 6 утра до 8 вечера), а затем, после ужина, еще до двенадцати репетировали, т. к. сегодня сложная по тексту сцена. Но эта запарка будет до 13‐го, т. к. 13‐го уезжают и Миронов, и Папанов.
У нас все в порядке. Получили позавчера твое письмо. А также письмо из Буя (которое ты вложила в свое письмо). Письмо очень хорошее и трогательное. Я обязательно напишу.
Погода у нас стоит ясная, но к вечеру похолодание. Вчера Маша получила письмо от Чижки. У Левки экзамены идут неплохо. Уже сдал арифметику. Наташка тоже сдает экзамены.
Вот пока и все новости. Максим собирается написать тебе письмо, но это, видимо, уже пойдет в Брянск. Кончаю писать, т. к. готов кофе и машина уже стоит внизу. Сегодня снимали в Сочи. Вот и все пока. Наши все целуют и обнимают. Целую тебя крепко и обнимаю.
Твой Ю. Никулин
P. S. Cледующее письмо писать буду уже в Брянск.
11 июля 1968 г. Вечер. Туапсе
Дорогая моя мамочка!
Сегодня ехал в 6 вечера со съемки и думал: «Ну, напишу сегодня еще письмо в Брянск». Первым в комнату вбежал Максим и прочел телеграмму от тебя: «А баба Лида уже в Москве!»
Я очень удивился, что так все произошло быстро. Вроде, ты недавно уехала. Посмотрел на телеграмму, там в штампе стоит отправка 9‐го (?), а мы получили ее только сегодня. Так я и не знаю точно, когда ты приехала в Москву. Думаю, что деньги ты успела получить и у тебя не было забот при отъезде.
Позавчера послали тебе письмо (я и Максим). Надеюсь, что тебе его перешлет Рыжова.
А у нас все, вроде, идет прилично. Тут два дня подряд с утра все заволакивалось тучами (и даже был дождь), но к 12 все прояснилось — и мы усиленно снимали эпизод с рыбной ловлей.
Завтра мы его заканчиваем и послезавтра должны снять сцену на песчаном острове. После этого останутся два-три дня досъемок, и мы, кончив все, двинемся домой.
Не знаю, как будем ехать. Была у меня мечта пароходом доехать до Ялты (вместе с машиной), а оттуда новым маршрутом в Москву. Но посмотрим, как все сложится и как будет у нас со временем.
Сейчас вечер. Я уже отдохнул после съемки и сел писать письма. На столе — карты в трех комбинациях (Нина Гребешкова, Таня и Маша раскладывают пасьянсы).
Сейчас кончу это коротенькое письмо и лягу спать. Завтра опять вставать рано. Все наши целуют. Обнимаю и целую тебя крепко.
Твой Юра