Барт начал с демонстрации слайдов. Он коротко обрисовал геологию региона — как побережье формировалось на протяжении тысячелетий, одна полоса земли за другой, пока Миссисипи меняла русло за руслом. Затем он изложил проблему: как два миллиона человек будут жить в регионе, который погружается в небытие? Сильнее всего потери были заметны именно в их приходе, отметил он. Площадь вокруг Плакеминса уже сократилась примерно на 1800 км2.
— Мы ведем неравный бой, пытаясь бороться с повышением уровня моря и отступлением суши, — сказал Барт. — Управление продолжит бурить и прокладывать трубы. Мы постараемся отнять у реки столько земли, сколько сможем, — пообещал он. Но такие проекты, как BA-39, несоизмеримы с масштабом задачи. — Необходимо действовать более смело.
Иногда Миссисипи прорывается через дамбы, природные или искусственные. На протяжении большей части истории Нового Орлеана такие прорывы всегда означали катастрофу.
В 1735 г. наводнение, вызванное прорывом плотины, затопило практически весь Новый Орлеан, в котором тогда было 44 квартала[37]. Из-за пролома в дамбе в районе плантации Сове в мае 1849 г. город затопило снова. Месяц спустя репортер из газеты The Daily Picayune, обозревая Новый Орлеан с купола отеля «Сент-Чарльз», видел «сплошную поверхность воды, усеянную бесчисленными домами»[38]. В 1858 г. в дамбах Луизианы произошло 45 прорывов, в 1874 г. — 43, а в 1882 г. — 284[39].
Во время так называемого Великого наводнения 1927 г. сообщалось о 226 проломах[40]. Тогда вода залила 70 000 км2 в нескольких штатах. Из-за наводнения пришлось переселить более полумиллиона человек, ущерб составил около $500 млн (более $7 млрд в сегодняшних деньгах)[41], и людская чаша терпения в буквальном смысле переполнилась. «Я проснулась сегодня и не смогла даже выйти на улицу», — пела Бесси Смит в «Провинциальном блюзе» («Backwater Blues»).
Усвоив уроки Великого наводнения, Конгресс, по сути, национализировал борьбу с подобными бедствиями на Миссисипи и поручил Инженерному корпусу заняться этим делом. Джозеф Рэнсделл, в то время старший сенатор США от Луизианы, назвал Закон о борьбе с наводнениями 1928 г. самым важным «от начала времен» законодательным актом, связанным с водными ресурсами[42]. Специалисты Корпуса расширили дамбы — за четыре года добавили 400 км[43] — и укрепили их. (В среднем дамбы были подняты на метр, а их объем почти удвоился[44].) Были также добавлены сооружения нового типа — водосбросы, например в Бонне-Карре. Когда река разливалась, ворота водосброса открывались, и тем самым уменьшалось давление на дамбы. В стихотворении, посвященном деятельности Корпуса[45], есть такие строки:
Не план, а шедевр инженерии,
Мастерами рожденный большой барельеф.
Дамбы, каналы, водоотводы —
Такой полезный и нужный проект.
Благодаря «полезному и нужному проекту» прорывы больше не случались. Но когда река перестала выходить из берегов, она перестала и приносить новую почву. Как кратко, но емко выразился Дональд Дэвис, географ из Университета Луизианы: «Миссисипи под контролем; земля потеряна; окружающая среда изменилась»[46].
«Более смелый план» по спасению Плакеминса, разработанный Управлением укрепления и восстановления прибрежных районов Луизианы, состоит в том, чтобы теперь, когда опасность прорывов исчезла, создавать их искусственно. Согласно генеральному плану Управления, нужно будет пробить восемь гигантских отверстий в дамбах на Миссисипи и еще два — в дамбах на главном рукаве ее дельты, Атчафалайе. Отверстия будут перекрыты воротами, от них разойдутся каналы, тоже укрепленные дамбами. В Управлении предпочитают называть проект своего рода возвращением к корням — попыткой «восстановить естественный процесс осадконакопления». И это верно, но только в том смысле, в каком естественными можно назвать электрические барьеры на реках.
Что касается искусственных прорывов, в перспективе будет осуществлен проект по строительству Средне-Баратарийского отводного канала. Это гигантское сооружение — 180 м в ширину, 9 м в глубину — будет выложено таким количеством бетона и щебня, что ими можно было бы замостить весь квартал Гринвич-Виллидж. Этот канал будет начинаться на западном берегу Миссисипи, примерно в 90 км вверх по реке от Бураса, а затем, откровенно попирая законы гидрологии, пройдет 4 км по совершенно прямой линии на запад к бухте Баратария. Когда он будет работать на максимальной мощности, через него ежесекундно будет проходить более 2000 кубометров воды. Если говорить о речном стоке, это будет двенадцатая по величине река в Соединенных Штатах. (Для сравнения, средний сток реки Гудзон составляет 550 кубометров в секунду.) Ничего подобного раньше не предпринималось. «Этот проект единственный в своем роде», — сказал мне Барт.
Стоимость проекта в настоящее время оценивается в $1,4 млрд. Следующий отводной канал, Средне-Бретонский, который планируется построить на восточном побережье Плакеминса, оценивается в $800 млн. Предполагается, что финансирование обоих каналов будет осуществляться из фонда для покрытия ущерба от разлива нефти в Мексиканском заливе, созданного компанией ВР. Именно она в 2010 г. допустила утечку в залив более 3 млн баррелей нефти, что привело к загрязнению побережья от Техаса до Флориды. (Проектирование остальных восьми отводных каналов все еще находится на ранней стадии, и эти проекты пока не обеспечены финансированием.)
Многие жители Плакеминса, например Ламберт, считают отводные каналы последней надеждой региона. «Все дело в речных наносах», — сказала мне Альбертина Кимбл, ярая сторонница этих проектов и одна из немногих людей в приходе, которые живут за пределами дамб. Но и против строительства каналов выступают многие. За несколько недель до встречи в Бурасе глава прихода Плакеминс устроил Управлению громкий скандал и запретил им брать образцы почвы на предполагаемом месте строительства отводного канала. Впрочем, Управление все равно их собрало, выставив на охрану территории полицейских[47].
На вечернем собрании в «Луизианских рыболовных приключениях» Барт демонстрировал слайд за слайдом, на которых было показано, где пройдет Средне-Баратарийский отводной канал и как он будет устроен. Судя по анимационному видеоролику, проект будет просто невероятно сложным: придется переместить железную дорогу, изменить направление шоссе 23 и собрать из плавающих секций огромные ворота. По словам Барта, когда проект будет закончен, Управление сможет имитировать наводнения. Когда река разливается и несет больше всего осадков, ворота будут открываться. Насыщенная твердыми частицами вода хлынет через Плакеминс в бухту Баратария. Через несколько лет песка и ила наберется достаточно, и начнет формироваться полутвердая земля. Отводной канал будет питаться за счет течения самой реки, без использования насосов. И в отличие от таких проектов, как BA-39, осадки будут накапливаться постоянно, из года в год.
— Если говорить об отводе осадков, какова наша главная цель? — спросил Барт. — Максимально увеличить наносы почвы и минимизировать приток пресной воды.
Мужчина в углу комнаты поднял руку.
— Предположим, вы его построите, — сказал он. — Но каков будет ущерб?
Несмотря на заверения Барта, мужчина явно был обеспокоен тем, сколько пресной воды попадет в воды залива и как она повлияет на любительское рыболовство.
— Пятнистому горбылю точно каюк, — заявил он. — Будь это естественный прорыв дамбы, я был бы только за, — добавил он. — Но когда мы, люди, вмешиваемся, это редко заканчивается хорошо. Потому мы и дошли до жизни такой.
Еще немного — и будет слишком жарко.
Очередным душным днем я вернулась в Новый Орлеан, чтобы встретиться с геологом Алексом Колкером, специалистом по прибрежным отложениям. Колкер преподает в Морском консорциуме университетов Луизианы, а помимо педагогической деятельности иногда организует велосипедные экскурсии по городу. В отличие от более традиционных экскурсий, рассказывающих о призраках, вуду и пиратах, он делает акцент на гидрологию. Он согласился взять меня с собой, хотя и предупредил, что придется встать пораньше, так как к полудню улицы превратятся в сауну.
— Город в основном построен у реки, — заметил Алекс, когда мы выехали из крепко спящего Садового района. — Если говорить коротко, то более высокие районы идут вдоль ее берегов, а более низкие — это бывшие топи и болота.
Мы бодро крутили педали на север по Джозефин-стрит, удаляясь от Миссисипи и незаметно спускаясь все ниже. Высокие особняки уступили место одноэтажным домам на различных стадиях обветшания и ремонта.
Колкер затормозил перед огромной ямой на дороге. Ее залатали асфальтом, но на том же месте образовалась новая выбоина.
— Оседание идет сразу на нескольких уровнях, — пояснил Алекс. — Если смотреть шире, то мы видим деградацию болот. А в более мелком масштабе имеется вот такое проседание почвы.
Чуть дальше мы увидели канализационный люк, который возвышался над дорогой, как башня танка.
— Его, видимо, укрепили, чтобы не оседал или хотя бы не оседал так быстро, как земля вокруг, — заметил Колкер. Рядом висела табличка с надписью «Маршрут эвакуации».
В туристических буклетах Новый Орлеан называют «Городом-полумесяцем» из-за изгиба реки, вдоль которого он построен, или «Беззаботным городом» из-за царящей там непринужденной атмосферы. Местные жители не такие оптимистичные, они прозвали город «чашей». Сегодня «чаша» почти вся расположена на уровне моря или ниже, местами — на четыре-пять метров. Находясь в городе, трудно представить, что он весь опускается вниз прямо под вашими ногами, но это именно так. Недавнее исследование, основанное на спутниковых данных, показало, что некоторые районы Нового Орлеана за 10 лет просели почти на 15 см