Женя отняла у Сергея руку и вскочила.
— Почему молчишь? Боишься? Себе не веришь? Мне? Да?
Ух, как сверкали тогда ее глаза! Сергею было и жарко, и зябко, и весело, Он привлек к себе Женю и сказал, что согласен на все. Лицо ее засветилось, она чуть ли не запела о том, что теперь ей совсем хорошо, легко, что она не обманулась в нем, верит ему. А вот теперь… Впрочем, нужно ли терзаться? Ведь он давал слово не кому-то, а ей, чудесной Женьке. Вот она, рядом.
Он поехал на работу в санаторий у моря, она устроилась на лето в соседний санаторий медицинской сестрой — и вот идет с ним за сердоликами. Вот покачивается ее спина, мелькают загорелые руки. Люди думают, она окрасила волосы. Как же, ждите! В ней ничего фальшивого, подрумяненного. В ней все свое — и такое прекрасное, что она похожа на цветок!
Женя почувствовала на себе взгляд Сергея и глянула на него.
— А тебе, Сережа, загар к лицу.
У Сергея перехватило дыхание.
— Приятная пилюля!
— Это не пилюля. Ты такой, что я побаиваюсь тебя!
— Меня? Не фантазируй, пожалуйста.
— Я не фантазирую. И ты держи себя в руках, а то у меня закружится голова, я отстану в учебе. А быть в тягость твоей матери я не хочу. Вот. Неужели ты не понимаешь? Я прошу тебя! А то…
Сергей взял ее за руку:
— А то что будет? Признайся, что наше слово и тебе в тягость, но ты упрямишься.
— А ты не горячись и не выдумывай, чего нет!
Сергей склонился к Жене.
— Хорошо, поцелуй меня, один раз…
— Хочешь подкрепить свое слово?.. Пусти, увидят!
— Один раз!
— И больше не будем? Да?
— Не будем.
Сергей положил на землю сумку и выпрямился. Женя приподнялась на носки, побледнела и, как бы падая, прикрыла глаза. Сергей одной рукой обхватил ее шею, другую прижал к ее щеке и губами припал к губам. Женя закачала головой и руками уперлась в его грудь:
— Да ты что?! Ведь трудно дышать! Зря я приехала сюда!
Не надо! Прошу тебя!..
Она вырвалась и, дрожа, улыбаясь, на ходу провела рукой по губам. Сергей тоже улыбался и, боясь, что улыбка рассердит Женю, обогнал ее. Она старалась нахмуриться и беспокойно думали: «Он прав, нельзя так. Не надо было ехать сюда».
Сердцу ее было холодно, щеки горели, и она недовольно пробормотала:
— Из санатория все видели.
— Сейчас еще нет четырех часов, все спят, — смущенно шепнул Сергей.
Женя протянула к нему руку, но спохватилась и закусила губу: «Только посмей, только посмей!» Она тряхнула головой и, чтобы отвлечь внимание Сергея, сказала:
— Мы очень тихо идем, а ты говорил, что солнце встретим на горе. — Сергею было ясно, что до восхода они на гору не поднимутся, но он промолчал об этом и пошел быстрее. На уступ, где начинается дубовый лес, они взошли молча. Здесь солнце из-за далеких гор опахнуло их красным пламенем, и они обернулись к морю.
— Опоздали, — проговорил он тихо, — перевал придется всходить по солнцу.
Гора искрилась, вспыхивала, а когда Сергей и Женя приблизились к перевалу, начала тускнеть. Сергей оглянулся, вскинул руку.
— Гляди, нам везет!
На макушку горы темно-белесым краем надвигалась туча.
С перевала налетел ветер. Жесткие усатые травы и цветы склонялись вправо, влево, качались и шуршали. А размашистый и пахучий ветер все крепчал. Соседние горы были в туманной мгле. Сверкавшее сквозь деревья море синело, у берегов подергивалось чернотой. Туча срезала макушку горы и поползла по вершине дубов. Солнце как бы отпрянуло от нее и скрылось.
— Идем скорее!
В нарастающем шуме листвы шагов не было слышно, а вскоре и шорох деревьев и свист ветра тоже стали чуть слышными.
Зарокотал гром. На горе полохнули вспышки молний. Туча потемнела, спустилась ниже и понеслась на Голубую долину.
Сергею и Жене казалось, что они идут под тучу, как под свод.
Навстречу с ветром летела сырая прохлада. Из тучи начали срываться капли. Сергей подхватил Женю под руку и повлек ее в сторону.
— Бежим, сейчас хлынет, дождь.
— Куда ты? Погоди! — закричала Женя, но Сергей не выпустил ее руки, не остановился.
Взметаемые ветром пылинки запорошили Жене глаза, капли дождя щекотали плечи. Она с разбегу натолкнулась на копну сена и вскрикнула:
— Что это?!
— Сядь и жди меня. Возьму сумку! — крикнул Сергей и, будто подхваченный ветром, исчез за копной.
— Куда ты?! Слушай!
Ветер подхватил крик. Женя протерла глаза и села на землю. Она положила на голову руки и слушала, как по локтям ударяют и разлетаются капли. Сергей появился с палками и ворохом веток.
— Мокнешь? Я сейчас все устрою. Не надо помогать, я сам!
Он воткнул в землю палки, ветками соединил их вершины,
начал накрывать охапками сена. «Шалаш делает», — улыбнулась Женя и спрятала под себя ноги. Капли дождя учащались и тяжелели. Сергей вышел из-за копны, подхватил Женю под руку, втолкнул ее под навес из веток и сена:
— Теперь пускай льет. Садись!
Женя ладонью провела по его мокрому лбу. Он взял ее руки и прижал к своему лицу.
Сергей и Женя держались за руки и сквозь сизые водяные нити глядели на купающийся в дожде дубняк. Туча на горизонте шумела все громче и громче. Мгновениями казалось, будто гром грохочет у самой копны. При одном из его раскатов Жене почудилось, что гора рушится, и она вздрогнула. Сергея склонил ее голову к себе на плечо, ладонью прикрыл глаза.
— Погоди. Думаешь, я испугалась? — спохватилась она.
— Нет. Но ты впервые на такой высокой горе в такую грозу — вот и все.
— Но ты ведь не боишься?
— Кто тебе сказал, что я не боюсь? Вот ударит молния и убьет нас обоих!
Сергей крепче прижал к своему плечу голову Жени.
Под ударами дождинок все говорило: камни гудели, ветки вздрагивали, листва заливалась звоном, травы шуршали, сено потрескивало. Ветер совсем сник и притаился, травы склонялись под тяжестью капель, вздрагивали, выпрямлялись и опять вздрагивали. Гром вдруг притих, оборвался, и в дубняке наступила тишина. По верху дубов стремительно хлынул свет. Гора вспыхнула и задымилась паром. Женя отодвинулась от Сергея и встала:
— Можно идти?
— Да, но пойдем ли мы за гору — это еще вопрос.
— Почему?
— А вот увидишь.
Сергей вслед за Женей выбрался из шалаша. На горе все млело в аромате прелой листвы, чебреца и помолодевше, счастливо сверкало.
— В такой-день да не идти за сердоликами? Идем, идем!
Сергей по мокрым травам вывел Женю на каменистую дорогу, и они пошли к седлу горы. Впереди открылись гряды новых гор у моря.
То, чем Сергей пугал Женю, дало о себе знать за седлом горы. Сбегающая по уступам мокрая глинистая дорога была скользкой, приклеивала ноги, прилипала тяжелыми комьями.
— Так придется шагать до самого моря, — сказал Сергей, — и ты очень устанешь. Не лучше ли вернуться?
— Да что ты! В следующий выходной, может быть, нельзя будет отлучиться. Я в детстве грязь сбрасывала вот так, гляди!
Женя по очереди взмахивала ногами и, — последив за отлетающими от них кусками глины, засмеялась:
— Вот! Сразу легче стало. Пойдем!
Мокрая дорога извивалась в тени горы и влекла вниз. Сергей и Женя скользили, хватались за ветки деревьев, чтобы не упасть, размахивали руками, наталкивались друг на друга.
Сбежав к морю, Женя вытерла потное лицо и взмахнула руками:
— Ой, как хорошо! Как хорошо! Будто во сне!
Море принимало в себя горные дождевые потоки и было у берегов зеленоватым, а дальше синим-синим. Валы теплой гальки дышали йодом, солью и тлением слежавшихся, похожих на бурую кошму водорослей. Сергей и Женя соскоблили с обуви глину и двинулись по берегу.
— Ну, давай искать сердолики, — предложил Сергеи. — Ищи так, как я учил: не торопись, вглядывайся. Вот так. Ты иди здесь, а я там.
Сергей шел по гребню гальки, Женя — по ложбинке. Галька хрустела под ними, волны сгоняли Сергея с гребня и обдавали его ноги брызгами. Жене посчастливилось первой: оглянувшись на волну, от которой увернулся Сергей, она увидела на гальке полосатый сердолик и схватила его:
— Смотри, что ты проглядел!
На ее ладони лежал красный камень. Его насквозь пронизывали тонкие молочные и темно-сизые жилки. Он был влажен, сверкал в лучах солнца и будто радовался, что его подняли.
Сергей несколько раз перевернул его.
— Начало хорошее. У тебя острые глаза. Продолжим… О, нам везет!
Он поднял синеватый, позолоченный морем, узорчатый халцедон. Женя тут же нашла густо-красный, с белым пояском, сердолик. При каждой удаче они подходили друг к другу, разглядывали находку. Глаза Жени разбегались, она спешила вперед, сворачивала вправо, влево, пятилась назад, ногами сдвигала верхний слой гальки, рылась в ней руками, жаловалась, что хорошие камни редко попадаются, и вдруг замерла от восторга: на песке лежал розовый, с белесыми полосками, гладко отшлифованный сухой камень.
— Ой, какой! Лучше всех! Смотри!
На лице ее были радость и удивление. Он порывисто склонился, поцеловал ладонь Жени, губами взял с нее сердолик и удивился:
— Какой камень? Чему ты радуешься?
Женя глянула на свою пустую ладонь и вспыхнула:
— Постой, ты толкнул меня, камень и упал! Не двигайся, он закатился за гальку.
Она широко развела руками и наклонилась:
— Ведь какой камень! У тебя такого я не видела.
— Возможно, но зачем ты хитришь? Я ведь все видел. Хочешь, я вмиг найду его у тебя? Вот стань прямо, опусти руки.
Вот так. Раз, два, три!
Сергей прижал к своему лицу руку Жени и губами положил на нее камень.
— Видишь, ты его между пальцев прятала!
Женя закричала, что это никуда не годится, что камешки в рот брать нельзя! Но тут же взъерошила Сергею волосы:
— Это замечательно! Я слышу, что ты шепелявишь, но сразу не догадалась. Как ты ловко сделал это, выдумщик ты мой!
Они глядели друг другу в глаза и смеялись. Женя порывалась петь, вслух вела счет найденным камням, досадовала, что их мало, и раздумчиво сказала: