Вторая дверца отстала от своего притвора с тем же звуком, но из нее никто не показался. Меня дожидаются. Сашка сделал знак Сержу, и тот остановился, чтобы мы с «шефом» могли встретиться один на один. Я невольно замедлила шаг. Как-то до киношного несерьезно они все обставили. Или стиль у этих людей такой?
К открытой дверце я подошла одна. Серж с Сашкой встретились позади машины и остались там, перестали обращать на меня внимание. Слегка нагнувшись, я глянула в салон — да, это отец Женьки, без всякого сомнения. Дуется на меня, стоящую на солнышке, из темноты своего салона как мышь на крупу.
— Здравствуйте, Юлия Сергеевна!
— Николай Михайлович? Здравствуйте.
— Не хмурьтесь, Юленька.
Серов выставил наружу ногу, но вылезать не торопился. Я краем глаза увидела, как Сашка отодвинулся от Сержа, закрутил головой, осматривая окрестности. Как неуклюже он пытается строить из себя телохранителя! Специалист хренов!
Наконец-то! Выкарабкался господин из своей кареты, шагнул на тротуар.
— Не хмурьтесь, — повторил он с очаровательной улыбкой. Да, улыбка у Николая Михайловича оказалась действительно очаровательной. На вид ему не дашь больше сорока пяти. Взгляд мягкий, глаза слегка навыкате под густыми, с изломом бровями. Нос длинный, узкий, с подвижными ноздрями. Четко очерченные, в меру полные губы. Вытянутое лицо с раздвоенным подбородком, со впалыми щеками, но не скуластое. Румянца нет, как нет и нездоровой бледности или желтизны. Седина на висках. Все! Нарисовано. Я его теперь узнаю в любой толпе, даже отпусти он усы с бородою.
— Ничего не опасайтесь. Ни во что недостойное мы вас не втянем. А за назойливость и беспокойство извините. Надо же было как-то с вами встретиться для разговора.
— У вас своеобразная манера успокаивать, — усмехнулась я. — От таких слов спокойней не станет.
— Бросьте! Вы не производите впечатления робкой.
— Все просто. Вчера, из человеколюбия, я влезла не в свое дело, к которому не хочу иметь никакого отношения. Я сказала уже, вот ему — Сашка, как только я на него указала, поспешно отвернулся, — что ни к чему мне чужие дела, со своими бы управиться. А насчет робости… — Я помолчала, подбирая правильные выражения, а Серов терпеливо ждал, серьезный и благожелательный. — Как же не опасаться, если человек, в близких которого стреляют на улице, ищет со мной встречи для разговора?
Опять в ответ я от него не дождалась ни слова, хотя пауза получилась приличная. Пришлось высказываться до конца.
— Я согласилась подойти к вам только для того, чтобы, выяснив все, что хотели, вы оставили бы меня в покое.
— Так… — он улыбнулся одними глазами, — а коли так, то, значит, вы расскажете немного о себе.
— Пожалуйста! — пожала я плечами. — Так неожиданно… Спрашивайте.
— Женщина вы свободная. В том смысле, что живете одна, без семьи, — это прозвучало утверждением и ответа не требовало. — Вы бегаете по утрам, а дамы, обремененные мужем и детьми, такой возможности не имеют. Как у вас с заработком?
— На жизнь хватает.
— Я хочу предложить вам деньги. Не обидитесь?
— В качестве благодарности?
— Не только.
Николай Михайлович мягко и просто взял меня под руку, повел по безлюдному тротуару вдоль парковой ограды.
— И для того еще, чтобы поддержать вашу замечательную позицию невмешательства в чужие дела.
— То есть чтобы я держала язык за зубами? С удовольствием. И за деньги я не обижусь.
Он выглядел довольным. Тонко улыбался, быстро, коротко поглядывая на меня.
— Почему вы вчера прогнали Сергея?
— Подумалось вдруг: а ну как стрелявшие захотели избавиться от свидетеля?
— А вы осторожны, — проговорил он задумчиво и замолчал. Хотела я сказать, что вы, мол, умны не слишком, но сдержалась и выдала лишь фразу:
— Что это за приемы?.. Посудите сами, вечером, в подъезде поджидать, заговаривать… Не проще ли было позвонить и договориться о встрече? Номер моего телефона у вас есть. Я продиктовала его вчера вместе с адресом вон тому, в плаще.
Сашка, следовавший за нами в некотором отдалении, едва завидев, что шеф обернулся, ускорил шаг, но Серов коротко дернул головой, указав ему сохранять дистанцию.
— Да, вы правы, получилось как-то не совсем разумно. Нервы, Юлия Сергеевна, нервы. Хотелось побыстрее увидеться, заручиться вашим обещанием не распространяться о произошедшем. Ведь целый день прошел. Масса встреч, подруги, знакомые. Как не поделиться?
— У меня были основания не распускать язык — я боялась. Догадалась, что вчера выступила в роли нежелательного свидетеля.
— А сегодня вы от страха пришли позаниматься на то же самое место?
Ох, как вкрадчиво у него это получилось! А ведь действительно свидетель я не только для стрелявших, но и для него, Николая Михайловича Серова.
— Да, на то же самое. Серж, там, в подъезде, объявил, что послали его вы. Я не поверила ему, так же вот, как вы сейчас не верите мне на слово, а доказательств он не привел. Но возможность того, что он действительно от вас, исключить было нельзя. Я поразмыслила и пришла к выводу, что и для вас тоже являюсь нежелательным свидетелем, что оказалась в результате глупого человеколюбивого порыва между Сциллой и Харибдой. Куда ни кинь — всюду клин, Николай Михайлович. В таком положении дома отсиживаться бессмысленно. Если захотят — достанут. Не те, так эти. Вы же знаете, наверняка у дочери выспросили, что я каждое утро в парке занимаюсь гимнастикой, и если Серж — ваш человек, то сегодняшним утром здесь он или кто-нибудь вместо него обязательно будет меня ждать. Так что нашу встречу я вычислила заранее.
— Вы, Юленька, кем работаете?
— Комитет солдатских матерей. Юрисконсульт.
— А раньше?
— Служила в армии.
— Где?
— В Чечне. Снайпером, — поспешила я выложить, чтобы поставить точку над i.
— Теперь понятно, почему вчера вы вели себя с таким спокойствием.
«Господи, двух зайцев убила!» — обрадовалась я и посмотрела на Серова с гордостью.
— Снайпер-юрисконсульт, — произнес он медленно, и его шутка мне не понравилась. Издевкой от нее попахивало.
— Скажите, пожалуйста, Юлия Сергеевна, что вы обо всем этом думаете? Вы наверняка умный, должно быть, повидавший всякое человек, не можете не иметь своего мнения об истории, в которую попали действительно неосторожно.
— Думаю, что вы человек, имеющий решительных и на многое способных врагов.
— Браво! — Он даже в ладоши хлопнул. — Вы хорошо уходите от ответа. Еще одно свидетельство того, что в этой очаровательной головке присутствует ум.
— Не нравится? — Я почувствовала, что краснею, как студентка от нескромного комплимента преподавателя, и это оказалось кстати.
— Что вы! — возразил он. — Разве может не нравиться ум в человеке? Вы были снайпером. Скажите, почему они промазали?
— Вы о выстреле? Николай Михайлови-ич! — пропела я жалостно. — Нет мне до этого дела, ну сколько повторять можно! Все, что в связи с этим меня как-то задевало, я обдумала, выяснила для себя и уже рассказала вам. А в остальном…
— А об остальном я прошу у вас консультации, — перебил он. — Как у специалиста-практика. Видите ли, этот выстрел, он ведь, на наше счастье, неточным оказался, не так ли?
— Вот вы о чем. — Надоел он мне вдруг своей настойчивостью, и решила я рубануть его правдой. — Ошибаетесь. Выстрелили мастерски. Я бы так не сумела. По крайней мере из того аппарата, что в моих руках в Чечне был. Так что эти ребята, кем бы они ни были, сделали именно то, что хотели.
— Вот и я думаю: если б хотели убить — убили бы. А поступив так — попугали, но всерьез.
— Вас предупредили, — ответила я.
— Угу.
Он замедлил шаг и остановился.
— Очень может быть.
Мы повернулись и так же неторопливо направились обратно. Сашка пропустил нас мимо, прижавшись спиной к парковой ограде. Я глянула на него, когда поравнялась — неподвижное бесстрастное лицо и стеклянные, ничего не выражающие, устремленные в окружающее пространство глаза. Серж, в дополнение к своей серой куртке, выудил откуда-то такую же серую кепку и, надвинув ее на глаза, полировал тряпкой и без того сияющие стекла машины.
— Юленька! Ничего, что я так к вам обращаюсь? Как вы отнесетесь к возможности подработать?
Я опешила и не ответила сразу. Он понял мое молчание по-своему и поторопился пояснить:
— Нет, стрелять ни в кого не придется. Я пока и сам не определил, на каком месте вы были бы для меня полезнее всего. Только не удивляйтесь так!
Очаровательно улыбается Николай Михайлович, и я чувствую, что подыгрывать ему становится совсем просто, настолько я уже поддалась его обаянию. Он это видит, и ему приятно. Тут главное не переборщить, не переиграть.
— Деньги не помешали бы, — поспешила я согласиться, потому что он, похоже, собрался обидеться на мое молчание. — Денег всегда не хватает. Но смотря за что их получать, вы уж извините мою осторожность.
— Подумаем, подумаем, как вас облагодетельствовать. Умные люди не встречаются на каждом шагу, их ценить надо. И использовать.
Николай Михайлович достал из внутреннего кармана узкий конверт из плотной глянцевой бумаги, вложил его в мою руку и избавил от выражения благодарности, обратившись к шоферу:
— Сергей! — окликнул он своего работника. — Отвези Юлию Сергеевну домой. После этого приедешь ко мне.
— Понял! — бодро подтвердил Серж свою готовность.
— И не возражайте! — прикрикнул Серов, обращаясь уже ко мне. — Поезжайте, а то на работу опоздаете.
— Спасибо, — поблагодарила я его за все сразу.
Глава 3
Серж быстро доставил меня к дому. Сев за руль, он оказался в своей стихии, пришел в доброе расположение духа и всю недолгую дорогу говорил без умолку. Оставалось только направлять его болтовню в нужное русло, задавая невинные вопросы. Мне так не хватало информации о людях, с которыми меня свела судьба по милости Грома.
Оказалось, действительно работает он водителем, возит шефа, Николая Михайловича, на этой самой машине. А Сашка, тот у Серова вроде ординарца — мальчишка на побегушках, но считает себя, и не без оснований, правой рукой хозяина во всем, что не слишком касается большого бизнеса. Предан Сашка хозяину, как пес. Да и сам Серж не в обиде на шефа. При зарплате в две-три тысячи управляться с одной машиной необременительно.