Трудно обвинять милорда в нежелании являться на музыкальный вечер. Леди Идэна рассказывала, что порой всё, чем могли похвастаться выступающие там девицы голубых кровей, — энтузиазмом.
Мы покинули террасу, двинулись неспешно по галерее.
— Да не волнуйся ты, будут вам ваши смотрины, — заверил Тито.
Старшую школу я заканчивала в этом году. А в следующем хотела поступить в университет имени Её королевского величества Вильгельмины Атрийской, один из первых высших учебных заведений, куда недавно начали принимать девушек, и единственный в Атрии и паре сопредельных государств. Но прежде нужен аттестат об успешном окончании старшей школы. И, как ни печально, высокое покровительство. Иногда я ненавидела людей только за манеру оценивать по внешности, происхождению и бессмысленным, по сути, бумажкам.
Какое кощунство — разрешить девушкам получать высшее образование! Просто фи! Помилуйте, что бедные девы будут с ним делать, если главное предназначение прекрасного пола отнюдь не в уме? Ах, симпатичным девушкам образование и вовсе ни к чему. Симпатичной девушке без гроша за душой и без надёжного покровителя вообще две дороги — или муженька посостоятельнее сыскать да прямиком к брачному алтарю затащить, или в бордель низкого класса, туда безо всяких рекомендаций и дипломов примут. Но вы же понимаете, дорогуша, что первое всё ж приемлемее для благонравной девицы, нежели второе?
Ненавижу.
Удивление, недоумение, фальшивое сочувствие, покровительственное снисхождение. Такая милая девушка и желает учиться. Да ещё и в университете, наравне с парнями.
И ничего с этими взглядами, устоявшимися, закостенелыми в своей непробиваемой уверенности, не поделаешь.
На приличную работу не возьмут без документов, о наличии образования выше храмовой школы в том числе. В агентство по найму тоже. А я не хочу ближайшие десять-двадцать лет петь и танцевать в «Маске» как в единственном месте, где у меня не спросят ни диплома, ни рекомендаций и всегда примут с распростёртыми объятиями. Не хочу ходить по этому замкнутому кругу: нет денег для оплаты учёбы — нет диплома — нет работы — нет денег. Не хочу всю жизнь привораживать мужчин, чтобы они меня содержали, оплачивали мои капризы, как делают иные сирены. Я и в школу-то пошла лишь из-за аттестата, предварительно исправив год рождения.
Знал бы Гален, что мне уже не семнадцать.
И я не человек. Я сирена, чьё пение способно приворожить любого мужчину, и горжусь своим происхождением.
Как обычно, Гален вошёл стремительно, без стука, опередив бедолагу Бериса с докладом о госте. Снял и небрежно бросил чёрный пиджак на кровать, а сам развалился в кресле у камина, осматривая насмешливо фрак собрата. Вэйдалл не обернулся, продолжая поправлять перед зеркалом бабочку.
— Что на сей раз?
— Музыкальный вечер у вдовствующей виконтессы Имон.
— Жутко увлекательно, должно быть.
— Ты даже не представляешь, насколько. Не желаешь составить компанию?
— И помешать твоему воркованию с Вивиан? Благодарю покорно, — Гален побарабанил пальцами по подлокотнику. — Я отобрал-таки подходящую куколку. Тебе должно понравиться. Не Вивиан Дарро, разумеется, но хорошенькая. Девственница, блондинка и, судя по документам, бедная родственница. Родные есть, семья небогатая и живёт даже не в Атрии, а в королевстве Наринна, в какой-то дирговой глуши с не выговариваемым названием.
— Всё тщательно проверил?
— Смеёшься?
Вэйдалл перехватил в отражении в зеркале взгляд Галена, поднял выразительно брови.
Было время, когда вполне хватало простой проверки, что девушка и впрямь бедная родственница или сирота, что за очередной необременительной игрушкой на несколько ночей не стоит влиятельный покровитель, семья, род. Что девушка действительно человек без лишних примесей в крови и нежелательной принадлежности к другому виду.
Только прошло то время.
— Проверил, — ответил Гален неохотно.
— Никаких подозрительных запахов?
— Она уже месяц у меня перед глазами. Думаешь, если бы она оказалась одной из этих, я бы не заметил?
— Кстати, с тебя отчёт, — сменил тему Вэйдалл.
— Какой ещё отчёт?
— О результатах твоей деятельности в Тирсе. Надеюсь, за отбором девиц ты не забыл, что твоё присутствие здесь… не санкционировано, скажем так? Я и Марк не можем прикрывать тебя вечно, а старшим нужно хоть какое-то подтверждение, что ты сюда приехал не просто так.
— Дирг с ними. Будет время — черкану пару строк.
— Завтра, — возразил Вэйдалл спокойно и повернулся к собрату. — И желательно полноценный отчёт, а не твоя обычная отписка.
— И что ты предлагаешь им написать? — поморщился Гален. — Катитесь в царство теней вместе со своими идиотскими правилами и приказами? Надоели по самые…
— Не так радикально. Смягчи формулировку и добавь пафоса пополам с трагизмом, дескать, всё ради братства и наших светлых идеалов. Бар в твоём распоряжении. Хотя зачем я это говорю, ты же всё равно никогда не спрашиваешь разрешения.
— У нас всё общее, забыл?
На пороге спальни появился запыхавшийся Берис. Вэйдалл кивнул пожилому дворецкому и вышёл из комнаты.
— Ари, ты дочитала «Развратную леди»? И как тебе?
Смущённое глупое хихиканье ответом.
— Я слышала, что уже появился первый тираж «Игрушки». Вот бы достать хотя бы один экземпляр!
Я подняла глаза под потолок танцевального зала, высокий, белый, с двумя позолоченными люстрами, стеклянные подвески которых призваны изображать хрусталь. За окнами с коричневыми портьерами светило солнце, в большом зеркале, занимающем всю стену, отражались сбившиеся в стайки ученицы, коротающие время в ожидании учительницы танцев.
— Беа, а правда, что героиня «Игрушки» сразу с двоими?
— Ой, в «Леди» их штук пять было!
— Там по очереди всё-таки. А в «Игрушке», я слышала, их двое… одновременно! — последнее слово произнесено срывающимся трагическим шепотом.
Два мужика — это серьёзно.
— Я тоже что-то такое слышала, — поддержала Беатрис и обернулась вдруг ко мне: — Ева, по-твоему, это возможно?
— Что именно?
— Чтобы одна девушка и сразу с двоими делала… ну, всякие вещи?
— Сексом занималась? — уточнила я сугубо из мелочной вредности. Знаю, что благонравной девице из хорошей семьи не пристало произносить вслух страшное слово «секс».
И иже с ним.
Кларисс и Ариана ожидаемо залились румянцем, Беатрис огляделась, убеждаясь, что остальные девушки нас не слышали, и шагнула ко мне.
— Тише ты, — шикнула недовольно. — Обязательно повторять такое вслух?
— А что? — изобразила я искреннее почти недоумение. — Я же не ругаюсь.
— Ещё чего не хватало, — закатила карие глаза Беатрис и продолжила с жарким энтузиазмом: — В новелле «Игрушка» леди Тьмы речь пойдёт о невинной девушке, угодившей в сети двух порочных братьев. Они будут…
— Да знаю, знаю, — перебила я. — Они её склонят к интиму, будут практически всю новеллу иметь в разных позах и во все места, и по одному, и по двое, и, возможно, даже по трое, если наберётся нужное количество желающих, а бедняжка погрузится в пучину физического наслаждения и моральных терзаний, где и станет барахтаться в ожидании, когда автор ниспошлёт ей благородного рыцаря-освободителя, или несчастный случай для совратителей, или план коварной мести. Впрочем, последнее маловероятно, потому как героини в этих новеллах непременно бедные, несчастные, в трудном положении и единственное, что им остаётся — раздвигать ноги по первой команде.
На трёх девичьих лицах отразилось совершенно одинаковое недоверчивое удивление.
— Ты что, уже читала «Игрушку»? — спросила Кларисс настороженно.
— Нет, но разве в «Развратной леди» было не то же самое?
— Не с обоими сразу, — возразила Ариана.
— Какая разница, один у неё будет единовременно или двое. Дело не в количестве. Главное, что в большинстве новелл одна и та же старая сказка на новый лад о страдающей принцессе или простой трудолюбивой девушке, которых за терпение к финалу обязательно спасёт доблестный принц. Только с запретными сценами в качестве пикантной изюминки. А убери принца, и что ждёт героиню? Её сломают, убьют или выбросят, когда надоест? Она станет уличной проституткой и через пару лет умрёт от нехорошей болезни? Что она может сама по себе? — не говоря уже о сомнительной женской ролевой модели.
— В жизни так тоже бывает, — неуверенно заметила Ариана, краснея отчаянно от чрезмерного количества «страшных» слов. Удивляюсь, как она, уроженка Феоссии, страны, известной своими строгими нравами, вообще берёт в руки подобное компрометирующее чтиво.
— Да, бывает, — согласилась я. И леди Идэна рассказывала, и я сама слышала. Вечные истории о падших женщинах, о падших сиренах, лишившихся голоса, власти над мужчинами, нашей силы, что дана морем и небом. — И это страшно. Но я всё же предпочитаю читать истории о любви, об отношениях, о чувствах, которые меняют героев.
— Любовь к совратителю — это ненормально, — фыркнула Беатрис презрительно. — А если против воли, то и по закону преследуется.
— Лучше уж герой склонит героиню к сексу добровольно-принудительно раз-другой, а потом у них начнут развиваться отношения, чем долгий потребительский трах, я не хочу, но отдаюсь и удовольствие получаю, а затем ой, спасение явилось, враги повержены. Ура, все получили по заслугам, счастливый конец, — скрыть сарказм я даже не пыталась. «Развратная леди» до финала мной не осилена, потому как я читала под партой единственный экземпляр, оказавшийся в школе и гулявший по рукам учениц, жаждущих запретного, горячего хотя бы на страницах книги. На перемене кто-то из девушек попросил брошюрку, и больше я не видела похождений неуёмной леди, не умевшей и не пытавшейся говорить «нет» мужчинам. Но, судя по восторженным отзывам одноклассниц, в конце какой-то счастливчик всё-таки спас несчастную леди от участи плохой куртизанки. — Или любовь к злостному совратителю ненормальна, а продолжительное смакование сцен, в которых героиня вынуждена отдаваться кому ни попадя, зная прекрасно, что никому из партнёров она сама не нужна и не будет нужна, только её тело, — это хорошо и естественно? Важно, что в финале добро восторжествует, гадов накажут, а героиня не запятнает себя любовью к недостойному, да?