оступила бы так же и со мной, если бы я не возила её на приемы к врачам.
— Я бы хотел, чтобы она позволила мне быть там. — Тон Лиама безличен, но я слышу невысказанное. Как больно, должно быть, было оставаться в неведении. — Но она не разрешила, и это было её решение. Точно так же, как оставить тебе дом было её решением, и… Я не рад этому. Я не понимаю этого. Но я принимаю это. Или, по крайней мере, пытаюсь.
Впервые я понимаю, каким должно было быть моё прибытие в Вашингтон с точки зрения Лиама: девушка, о которой он даже не слышал, девушка, которая имела честь быть с Хеленой в последние дни её жизни, внезапно появляется и насильно втискивается в его дом. В его жизнь. В то время как он пытался смириться со своей потерей и оплакивал единственного близкого родственника.
Может быть, он вел себя как мудак. Может быть, он никогда не был мне рад или не был особенно мил, но ему было больно, как и мне, и…
Какая полная неразбериха. Какой тупой идиоткой я была.
— Я… Я сожалею о том, что я сказала раньше. Я не имела в виду ничего из этого. Я тебя совсем не знаю, и… — Я запнулась, не зная, как продолжить.
Лиам жестко кивает. — Мне тоже жаль.
Мы остаемся там, в тишине, в течение долгих мгновений. Если я сейчас вернусь в свою комнату, Лиам закажет пиццу, и я смогу заснуть, не разыскивая свои беруши. Я почти ухожу, чтобы так и сделать, но тут мне что-то приходит в голову — всё могло бы быть лучше. Я могу быть лучше. — Может быть, можно заключить… своего рода перемирие?
Он поднимает одну бровь. — Перемирие.
— Да. Я имею в виду… Я могла бы… Думаю, я могла бы перестать поднимать температуру до 25 градусов, как только ты отвернешься. Надень свитер, вместо этого.
— 25 градусов?
— Я ученая. Мы не используем Фаренгейт, так как это нелепая шкала и… — Он смотрит на меня с выражением, которое я не могу расшифровать, поэтому я быстро меняю тему. — И, наверное, я могла бы отказаться от диснеевских саундтреков?
— Могла?
— Да.
— Даже от «Русалочки»?
— Да.
— А как насчет Моаны?
— Лиам, я очень стараюсь. Если бы ты мог, пожалуйста… — Я уже готова выбежать из кухни, когда понимаю, что он на самом деле улыбается. Ну, вроде того. Своими глазами. Боже мой, это была шутка? Он шутит? — Ты не такой смешной, как ты думаешь.
Он кивает и молчит минуту или две. Затем, — Саундтреки Диснея не так уж плохи. — В его голосе звучит боль. — И я тоже постараюсь быть лучше. Я буду поливать твои растения, когда тебя не будет в городе и они вот-вот погибнут. — Я знала, что он специально дал моему огурцу умереть. Я знала это. — И, возможно, я сделаю сэндвич на ужин, если проголодаюсь после полуночи.
Я поднимаю бровь.
Лиам вздыхает. — После десяти вечера?
— Это было бы идеально.
Он скрещивает свои огромные руки на такой же огромной, всё ещё голой груди, а затем слегка покачивается на пятках.
— Хорошо, тогда.
— Хорошо.
Молчание затягивается. Внезапно, эта ситуация кажется… напряженной. Липкой. Какой-то гранью. Переломным моментом.
Хорошее время для меня, чтобы уйти.
— Я собираюсь… — Я указываю в сторону лестницы, где находится моя спальня. — Спокойной ночи, Лиам.
Я не оборачиваюсь, когда он говорит: — Спокойной ночи, Мара.
Глава 4
Есть много вещей, которых я не ожидаю от Лиама Хардинга, когда он входит на кухню.
Например, он вряд ли будет играть на кастаньетах и фламенко вокруг острова. Ворвется под хит Майкла Болтона из 80-х. Продаст мне воздуходувку для листьев и завербует меня в какую-нибудь MLM-компанию по продаже садовых инструментов. Всё это очень невероятные события, и всё же ни одно из них не шокирует меня так сильно, как то, что он делает на самом деле. Он смотрит на меня и говорит:
— На улице сегодня… хорошо.
Дело не в том, что это не так. На самом деле, очень хорошо. Не по сезону тепло. Конечно, это потому, что Земля умирает. Повышение средней глобальной температуры связано с широкими колебаниями погодных условий, и именно поэтому мы всё ещё носим легкие куртки, хотя в Вашингтоне уже конец ноября и рождественские елки стоят уже несколько недель. Несколько лет назад Хелена написала статью о том, как деятельность человека увеличивает периодичность и интенсивность экстремальных погодных явлений. Она была опубликована в журнале «Nature Climate Change» и имеет около миллиона ссылок.
Я могла бы сказать всё это Лиаму. Я могла бы быть самой несносной и читать лекции на эту тему часами. Но я этого не делаю, и причина в том, что даже по его резкому, нерешительному тону и опущенному взгляду я могу распознать оливковую ветвь, когда это аукнется.
Что сейчас и происходит. Аукнулось, то есть.
Прошло около двух недель с тех пор, как я впервые узнала, что Лиам способен на человеческие эмоции. И, как оказалось, перемирие во время совместной жизни означает значительно меньшее количество криков, но всё же не облегчает поиск тем для разговора. И это нормально. Большую часть времени. В конце концов, это большой дом. Но в редких случаях, когда наши графики совпадают, и мы оказываемся в гостиной или на кухне вместе…
Неловко.
Охренеть как.
— Да. — Мой кивок «с энтузиазмом вывихни свою шею»- компенсация.
— Это здорово. Хорошая погода, я имею в виду.
Лиам тоже кивает (скованно, но, возможно, я просто проецирую), и вот так мы возвращаемся к началу: тишина.
Я кусаю ноготь большого пальца. Очевидно, я не перестала делать это, когда мне исполнилось четырнадцать. Мне нужно что-то сказать. Что мне сказать? Быстро, Мара. Думай. — Эм… Итак…
Никаких мыслей. Голова пустая.
Я позволяю своему предложению болтаться, как пережаренной лапше, и временно откладываю его, поворачиваясь, чтобы взять… что? Лопатку? Тостер? Перекусить! Да, я перекушу. Кажется, я купила одну порцию «Cheez-Its». Пытаюсь сократить расходы и всё такое. Вот только я не могу найти их в своем шкафу. Есть семейная коробка. Ещё одна. Третья, со вкусом чеддера — Господи, у меня проблема. Но маленьких пакетиков нет… А, вот они. На самой высокой полке, конечно. Я помню, как бросила их туда, думая, что это будет проблемой для будущей Мары.
Будущая Мара пытается, но не может дотянуться. Она оглядывается, чтобы попросить Лиама взять один для неё, и её сердце замирает.
Он смотрит на то место, где моя рубашка задралась на пояснице — то есть на задницу.
Ну, нет. Не смотрит. Уильям К. Хардинг никогда бы не опустился так низко, и мысль о том, что он добровольно смотрит на мою тощую задницу, просто смехотворна. Но он смотрит на меня, вот так, его губы слегка раздвинуты, а рука забыта в воздухе, что, вероятно, означает, что он… в ужасе? Наверняка от моих восьмилетних треников. Или взрывом веснушек на моей коже. Или… Боже, какие на мне вообще трусики? Пожалуйста, пусть это будут не те, что с лицом Джеффа Голдблюма, которые мне подарила Ханна в прошлом году. И сколько на них дырок? Он собирается сообщить обо мне в полицию нижнего белья. Я буду казнена толпой «Victoria Secret», и…
Он прочищает горло. — Вот. — Он мужественно преодолевает свое отвращение и подходит ко мне сзади. Он просто огромный. Такой большой, что полностью загораживает верхний свет. На микросекунду я чувствую тепло, странное покалывание. Затем он опускает пакет рядом с моей рукой, даже не спрашивая, и говорит: — Может быть, мне переложить их на нижнюю полку для тебя?
Его голос немного хрипловат. Возможно, он простудился. Надеюсь, я не подхвачу это. — Эм, это было бы здорово. Спасибо. — Это занимает у него примерно полсекунды. Затем мы оба возвращаемся в исходное положение, я со своим кофе, Лиам со своим чаем, и я понимаю, что в мягко говоря мучительных приключениях последней минуты я забыла придумать достойную тему для разговора. Фантастика.
И я выпалила: — У «Нэшнлз» всё хорошо в этом сезоне. — Я думаю? Я услышала, как один чувак сказал это в автобусе. Лиам всегда играет в видеоигры со своими друзьями. Наверное, он тоже любит спорт.
— О. Это… хорошо. — Лиам кивает.
Я киваю.
Опять неловкие кивки, а потом тишина. Опять.
Хорошо. Это слишком некомфортно. Я собираюсь установить датчики движения в каждой комнате в доме, чтобы наши пути больше никогда не пересекались.
— Что это за спорт?
Я поднимаю взгляд от кофе, который яростно помешиваю. — Ммм?
— «Нэшнлз». Какой вид спорта?
— А… — Я оглядываю кухню в поисках подсказки. И не нахожу ни одной. — Понятия не имею.
Лиам макает пакетик чая в свою кружку, в его глазах блестит веселье. — Я тоже.
Мы выходим из комнаты через противоположные двери. Интересно, знает ли он, что мы почти улыбнулись друг другу?
Глава 5
Я смотрю в окно, пытаясь с помощью своего инженерного образования приблизительно определить, сколько метров снега выпало за ночь. Один? Семнадцать? К сожалению, в учебном плане моей аспирантуры не было «Прикиньте, насколько вы занесены снегом 101», поэтому я сдаюсь и бросаю взгляд на свой телефон.
Я никак не могу добраться до работы, и вся моя команда в EPA находится в такой же ситуации. Машина Шона застряла на его подъездной дорожке. Алек, Джош и Эван не могут добраться даже до своих подъездных дорожек. Тед уже в пятый раз шутит об экстремальных погодных явлениях. На канале Slack[9] появляется ещё несколько сообщений, проклинающих все виды осадков, а затем Шон делает предложение, чтобы мы все просто работали дома. Зайти на защищенный сервер с наших ноутбуков, выданных EPA. Что для меня является некоторой проблемой.
И я написала Шону:
Мара: Шон, у меня дома нет с собой ноутбука, выданного EPA.
Шон: Почему?
Мара: