Итак, возможно, этот сеанс относился к поздним утренним, но не исключено, что он был и первым послеполуденным, рассчитанным на тех сограждан, которые не любят подремать дома после слишком обильного воскресного обеда и еще меньше хотят с бокалом разбавленного газировкой белого вина слушать доносящуюся со всех сторон радиотрансляцию футбольного матча чемпионата страны, начинавшуюся, как всегда, с натужно веселого аншлага в стихах: «Программа наша вроде торта, слой развлечений и слой спорта!» А может быть, этот сеанс был рассчитан на тех, у кого еще нет семьи, или на разведенных, или на вдов и вдовцов, на тех из них, кому тяжело переносить одиночество, особенно в майский день после обеда. Первых никуда не пригласили, и по мере того как шло время, становилось все понятнее, что уже и не пригласят – ну, не навязываться же самому? Вторые, после всего, что сказали сами и что было сказано им, никогда больше не стали бы общаться со своими недавними ближними – ну, не унижаться же? А третьи? Они с утра сходили на кладбище, отнесли туда лилии, зажгли свечи, подстригли траву и безо всякой необходимости протерли мокрой тряпкой памятник, который протирали и вчера, в ближайшей часовне ради общения выразили соучастие семье совершенно незнакомого покойного… Именно такие, отверженные по воле рока, отчаянно ищут место, где есть хоть кто-то. Безразлично, кто и где, на остановке автобуса, в зале ожидания на вокзале, на площади, где только что закрылась выставка народного искусства или авиамоделизма, у кромки тротуара на улице, где вот-вот должны промчаться участники велосипедной гонки, в кинотеатре… В противном случае, может быть, именно сегодня они решились бы на то, о чем подумывают уже давно: на самоубийство.
С другой стороны, хорошо помню, что в упомянутый день в начале мая зрителей в «Сутьеске» было немного, человек тридцать. Прежде чем погасить свет и звонком дать киномеханику знак, что можно начать демонстрацию фильма, старик билетер Симонович еще раз разочарованно оглядел жидковато заполненные ряды и, привыкший, что никто его не слушает, словно для очистки совести продекламировал часть инструкции «О мерах и действиях в случае чрезвычайных ситуаций»: «Зрители покидают данное помещение спокойно, без паники, следуя указаниям ответственного лица и руководствуясь светящимися надписями…». В общем, произнес нечто похожее просто для очистки совести, ведь он давно потерял надежду, что здесь может произойти что-нибудь значительное. Тем не менее это «нечто похожее» он провозгласил с серьезностью библейского пророка, видимо, еще и для того, чтобы на практике применить знания, полученные на курсах гражданской обороны, раз уж у него нет возможности, как в кино, лично спасать людские души из адова огня.
Понятно, что ничего такого здесь случиться не может, репертуар все хуже, зрителей все меньше, – Симоновичу не было никакого смысла продолжать. Он уже годами испытывал глубочайшую печаль. Где те золотые времена, когда на него, стоящего у двустворчатых дверей кинотеатра «Сутьеска», смотрели с трепетом, прямо как на святого Петра, сторожащего врата рая? Где те дни, когда от него зависело, кто торжественно вступит в зал, а кто не сможет и одним глазком заглянуть в него, даже во сне? Теперь он чувствовал, что его положение пошатнулось. Может быть, ему действительно нужно уйти на пенсию? Он чувствовал, что с каждым днем все равнодушнее надрывает билеты… А с тех пор, как отменили нумерованные места, его никто больше не уважает как билетера, садятся где попало… Неужели эта грубая публика воображает, что за свою мелочь приобретает право чуть ли не на все?
Можно не сомневаться, даже и в раю, только пусти их туда, только дай им волю, вырежут перочинными ножиками на всем деревянном инициалы, свои имена, важные для них даты, интимные послания и всевозможную чушь и грубости.
Первым здесь подписался Дж. Дж.
1968.М.
З.Б. и К.Т.
З.Б. и Д.С.
НИ ХРЕНА!
ТЕОФИЛ Ф. ДЖ.
БУРДЮК З.Б. и Г.Н.
Шоле!!! Сладжана Д. Ожегович
27.02.1969
Мирья-
на, очень люблю тебя!
Дани-
ла, и я тебя люблю!
Здесь я со страшной силой
обнимался с Мирьяной.
Да,
Данила в мечтах!
(Вообщето ты прыщавый кретин!)
5. сент. 1978.
Добровольная пожарная дружина:
Ссакич (председатель),
Ссакан (член),
Ссачевич (член),
Ссун (практикант)
Умники грамотные
Нет сомнения, люди в раю, если там найдется хоть одна-единственная стена, будут исписывать ее граффити, заклеивать плакатами, клеить объявления, вывешивать призывы и названия фирм везде, куда дотянутся…
БЕРЕГИТЕ БРАТСТВО И ЕДИНСТВО
КАК ЗЕНИЦУ СВОЕГО ОКА!
Ремонт фасада произвел КОМГРАП.
А дверь? Могли бы ее хотя бы нарисовать!
Хлопчатобумажное белье —
тотальная распродажа.*
*Пока есть в наличии. «Партизан» до могилы
«ЦАРЕВНА ЗВЕЗДА» НАД МОГИЛОЙ!
«КОРОНА» – интернациональный цирк!
Грандиозный концерт народной музыки:
«Приходите, давайте стариться вместе».
ЭЛВИС ЖИВ! Жив и я, я не умер!
Мужские рубашки – восьмомартовская скидка.
Районный комитет Союза коммунистов
Сдается комната.
С пользованием ванной.
Некурящему.
Девушек не приводить.
С Новым 19 ___ годом!
Мелкий ремонт одежды и продаю малоношеное подвенечное платье.
ДЕРАТИЗАЦИЯ!
Пригласите Букашича, пока не поздно!
Товарищ Тито, мы тебе клянемся!
ДА ЗДРАВСТВУЕТ 1 Мая,
международный ПРАЗДНИК труда!
буфет «Молодой рабочий»
Молодежный туристический союз Югославии
Коммунальная служба «Чистота» —
25 лет с Вами!
Нет сомнения, люди и в раю так же, как здесь, везде прилепляли бы жвачки, рассыпали попкорн или плевались шелухой от тыквенных и подсолнечных семечек. Ими торгуют Милкинац Бабл Гам и Далипи Веби.
Этот Милкинац недавно вернулся назад из Америки. Уезжал он, как мышь, чуть не отдал концы в душном трюме торгового судна «Югоокеании» из Котора. Вернулся много лет спустя совсем иначе, самолетом, и часто любил повторять: «Через Париж, за счет правительства Соединенных Штатов Америки!», правда, тамошнее Федеральное бюро по депортации нелегальных эмигрантов никогда не упоминал.
Далипи Веби переселился сюда из Македонии, из окрестностей Струмицы, по причине «размеров рынка». Хотя его конечная цель – променад на курорте Врнячка Баня. Там у всех аппетит сумасшедший, у больных – из-за невроза, что не здоровы, а у здоровых – из-за того, что вчера во время игры в преферанс потеряли огромные деньги.
Вон они, там, на улице:
– Бабл гам! Бабл гам!
– Наша, отечественная, а не какая-нибудь заморская разминка для зубов!
Циркулируют перед кинотеатром:
– Бабл гам, технология НАСА!
– Семечки, семечки, простые тыквенные!
Зазывают клиентов:
– Бабл гам, бесконечное удовольствие!
– Семечки подсолнечные! Коли что конец имеет, то захочешь снова!
Перекрикивают друг друга:
– Бабл гам! Гарантия свежести и здоровья!
– Кто ест крупный арахис, у того все крупное!
Кажется, готовы уже в глотку друг другу вцепиться:
– Бабл гам, самые большие пузыри на Американском континенте!
– Плевать мне на все большое в Америке! Америка далеко-далеко… Жареный нут, самые большие фунтики в Кралево!
Нет сомнения, и в раю не было бы по-другому, думал старик Симонович. Этого ему и не надо было произносить вслух. И так все видно по удрученному выражению его лица, когда он безвольными движениями задергивал на двери зала «Сутьески» занавеску из тяжелого темно-синего плюша. Теперь она стала гораздо тяжелее, чем в те «золотые времена», когда ее купили в лучшем городском магазине тканей, в «Лувре», потому что с тех пор пыль из нее никогда толком не выбивали.
Нет, даже руководствуясь самыми лучшими намерениями, невозможно продолжить вот так, сразу. Слишком резкий переход. Должно пройти некоторое время, хотя бы несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к полумраку. И только тогда можно приступить к разбору человеческих судеб, одной за другой, здесь и там, строчка за строчкой.
А пока еще несколько слов о старике Симоновиче, который как раз только что вышел и направился за ту часть здания, где находился кинозал, в бывший внутренний дворик отеля «Югославия», а позже – летнюю веранду «Сутьески». Жил он совсем близко от места работы: тридцать шагов под крышей веранды, и вот уже всегда лишь прикрытая железная дверь, потом еще шагов десять вправо, где к задней части кинозала был пристроен его дом. Официально – кладовка для метел, щеток и всякого расходного материала. Неофициально – временное решение квартирного вопроса для Симоновича. Пространство, площадь которого была результатом математической операции умножения неполных двух метров ширины на почти четыре метра длины. Правда, слова «результат» и «математическая операция» в данном случае звучат слишком громко. Симонович никогда не забудет тот день: 1 сентября 1939 года, когда его приняли на работу билетером, ключ от кладовки ему из рук в руки передал лично арендатор большого зала отеля для танцев и концертов, основатель и владелец меньшей доли в фирме «Урания», одновременно управляющий и заведующий репертуаром, а при этом и руководитель технической части и советник всех вышеперечисленных должностных лиц, плюс ко всему киномеханик и настоящий господин – Руди Прохаска. Он сказал:
– Что, парень, подходит? Знаю, тесно, но зато квартплату платить не надо, можешь пользоваться, пока не найдешь что-нибудь получше.
Однако Симонович никогда ничего получше не нашел. Грянула Вторая мировая война, правительство эмигрировало, начались расстрелы в отместку за сопротивление, потом бессмысленные англо-американские бомбежки, потом пришло освобождение и опять расстрелы, тоже в отместку за сопротивление, «Урания» стала общенародной собственностью, то есть общественным предприятием по прокату кинофильмов «Сутьеска», и все это время Симонович продолжал жить в своей квартире-кладовке.