— Вахтенный матрос Сергеев, — говорит он и выжидающе смотрит на меня и на мой чемодан. Я прошу провести меня к капитану или лицу, его заменяющему.
Сергеев вводит меня через небольшой коридорчик в маленькую опрятную кают-компанию и, произнеся: «Прошу обождать здесь», — выходит.
Кают-компания очень мала — всего на четыре-пять человек. Все ее убранство состоит из стола, двух диванчиков и буфетного шкафа. Но все сияет чистотой, той морской чистотой, которая сразу бросается в глаза на судне и является верным показателем того, как относятся к своему плавающему дому люди, его населяющие.
По коридору раздаются шаги. Дверь открывается, и на пороге появляется человек в морском кителе.
— Второй помощник Каримов. Чем могу служить?
Я представляюсь и показываю приказ министерства. Внимательно прочитав его, Каримов вскидывает на меня глаза, улыбается, обнажая ровный ряд белоснежных зубов, и говорит:
— Очень рад. Наконец-то и мы начнем по-настоящему готовиться к выходу в море. Разрешите проводить вас в вашу каюту.
В каюте, которую он открывает ключом, идеально чисто, но его глаза все-таки с некоторой тревогой в какую-то долю секунды обегают все помещение, пока он стоит на пороге.
— Прошу, — говорит он, сторонясь в дверях.
Вхожу, снимаю мокрую шинель и осматриваюсь. Небольшая уютная каюта, где все предусмотрено и все размещено так, чтобы, занимая как можно меньше места, давать как можно больше удобств. Тепло и непривычно тихо.
— Ну, теперь давайте знакомиться ближе, — обращаюсь я к Каримову, стоящему у двери. — Меня зовут Борис Дмитриевич. А вас?
— Александр Иванович, — улыбнувшись, отвечает он. И сейчас же, согнав улыбку, подчеркнуто официально спрашивает: — Когда думаете начать приемку судна?
— Сейчас же, — отвечаю я, — вот только умоюсь.
Через десять минут я уже сижу за столом и, прихлебывая горячий чай, просматриваю судовые документы и список команды — судовую роль. Одновременно слушаю рассказ сидящего напротив меня Каримова о состоянии судна, численности экипажа, проделанных работах и о всем том, о чем он считает необходимым доложить мне.
Мне очень нравится манера Каримова отвечать: внимательно выслушав вопрос, он немного задумывается, потом, прямо глядя в глаза, точно и обстоятельно отвечает. Переспрашивать его не приходится. На вид ему лет тридцать. Он смугл, кареглаз, строен и широкоплеч. Во время болезни капитана он временно исполнял его обязанности. Сейчас он сдает, а я принимаю судно и команду.
Проверив документы, я в сопровождении Каримова выхожу на палубу, чтобы осмотреть судно. Ветер уже окончательно разорвал серую пелену облаков, и только отдельные их клочки быстро проносятся по небу. Солнце ярко освещает знакомую панораму города и порта. Все кругом блестит, свежевымытое и как будто помолодевшее.
И черные громады пароходов, и кирпичный склад, и деревья за оградой порта, чуть тронутые зеленой дымкой распускающейся листвы, и далекие шпили в Старом городе — все выглядит молодо и радостно. Ослепительно сияют солнечные блики на воде канала, как бы по мановению волшебного жезла превратившейся из серо-свинцовой в голубую и блестящую.
С высыхающей палубы «Коралла» поднимается пар. Несколько человек в проолифенных штормовых куртках резиновыми скребками усердно сгоняют воду в шпигаты. Среди работающих я вижу Сергеева, который что-то произносит, и тотчас все лица оборачиваются в нашу сторону. Внимательные, ощупывающие глаза нескольких человек исследуют меня с головы до ног. Проходя мимо группы матросов, я здороваюсь, они отвечают вразнобой и провожают глазами меня и Каримова.
Обойдя палубу и все судовые помещения, мы спускаемся в машинное отделение. Навстречу нам спешит высокий молодой человек со спокойными серыми глазами.
— Павел Емельянович Жорницкий, старший механик, — представляет Каримов.
— Как машина?
— В полном порядке, — отвечает он быстро. — Гарантирую двести двадцать пять лошадиных сил и скорость семь узлов.
Предводительствуемые Жорницким, показывающим свое хозяйство, обходим машинное отделение. Все в полном порядке. На металлических листах палубы ни соринки, чисто и аккуратно. Закончив обход, втроем выходим наверх.
Осмотр судна закончен, и я прошу представить все документы по судовым механизмам. Просмотрев документы, которые тоже оказываются в порядке, отпускаю Жорницкого и вместе с Каримовым иду в свою каюту. Сейчас уже около полудня, и дел по передаче судна у нас осталось немного.
Даю распоряжение Каримову в 13 часов поставить паруса для просушки их ветром.
— Не забудьте проверить швартовы. Шкоты не выбирайте втугую, чтобы паруса слегка заполаскивали. Когда закончите постановку парусов, доложите мне.
— Есть, будет исполнено. Разрешите идти?
Я отпускаю его и прошу прислать мне вахтенный журнал для записи момента приемки судна.
Каримов уходит, осторожно и плотно прикрыв за собой дверь. И я остаюсь один.
Не все, что я услышал от Каримова, мне нравится. Длительное отсутствие капитана и старшего помощника дало себя знать. На палубе не все снасти убраны и развешаны, некоторые ванты ослабли, другие, наоборот, перетянуты, чехлы на парусах кое-где расшнурованы. Хозяйской руки хорошего боцмана здесь не чувствовалось. Неприятной новостью было также сообщение Каримова о том, что никто из команды никогда не плавал на парусных судах, что занятий с личным составом по парусному делу не проводилось и что по штату не хватает нескольких человек, в том числе старшего помощника и боцмана. Да, работы много, очень много.
Вот сейчас мне принесут судовой вахтенный журнал, я сделаю в нем запись о вступлении в командование, и с этой минуты вся ответственность за сохранность корабля, его безопасность, мореходность, внешний вид, за здоровье и жизнь всех членов команды целиком ляжет на мои плечи. Но я готов к этому. Часы, проведенные на «Коралле», уже позволяют мне иметь более или менее верное представление о судне и его экипаже. Беспокоит лишь мысль, сумею ли закончить все до отхода. Времени осталось очень мало, а многие работы еще не начаты. После рабочего дня решаю собрать команду и ближе познакомиться с людьми, ведь в конечном итоге они и будут решать успех подготовки и всего перехода.
Мои размышления прерывает стук в дверь. Входит Каримов и кладет на стол раскрытый вахтенный судовой журнал. В это время на «Коралле» громко и четко начинают бить склянки.
Прослушав все четыре двойных удара, Каримов одобрительно говорит:
— Сергеев. Хорошо бьет, так, пожалуй, только он да Шарыгин бьют.
— Лучше, если бы так умели бить все матросы, а не два человека, — замечаю я. — Ну вот, так и запишем: судно принял в двенадцать ноль ноль.
Я делаю запись в журнал и отпускаю Каримова.
— Ну, теперь все, — вслух произношу я, когда он выходит, — можно приниматься за работу. Посмотрим сегодня, как команда разбирается в снастях бегучего такелажа.
Снова стук в дверь, и в каюту с подносом входит невысокий молодой человек с умным подвижным лицом. Поставив поднос на край стола, он начинает расставлять тарелки.
— Как ваша фамилия?
— Пажинский, — отвечает он. — Я моторист, а по совместительству судовой артельщик и иногда, — он улыбается, — буфетчик.
После обеда еще раз перелистываю судовые документы. В них значится: «…парусно-моторная шхуна „Коралл“ построена в 1946 году в городе Раума, в Финляндии».
Заводской строительный номер «Коралла» — четыре. Значит, верфь только начала постройку судов такого типа и возможны всякие мелкие упущения. Посмотрим.
«Основные размеры судна: длина корпуса без бушприта — сорок метров, ширина наибольшая — девять метров». Сочетание длины и ширины хорошее, судно остойчиво и поворотливо. «Осадка с полным грузом четыре метра кормой». Ну что ж, осадка не очень большая, но и не маленькая. «Грузоподъемность полная — триста четыре тонны». Как раз то, что нужно для переброски небольших партий груза в условиях Дальнего Востока. «Вооружение — трехмачтовая исландская шхуна». Исландская — потому что имеет добавочный парус брифок на брифок-рее. «Тип парусов — бермудские». Для малоопытной команды такой тип наиболее подходящий, так как максимально прост и в постановке, и в уборке, удовлетворенно думаю я. Такими парусами управлять легко. Недаром бермудские паруса приняты почти на всех спортивных яхтах, где при минимальном количестве команды нужно добиться максимальной быстроты в подъеме и спуске парусов. «Высота мачт — 32–35 метров». Порядочно. Как будут работать наверху люди? Нужно ежедневно проводить тренировки.
«Материал корпуса — дерево». Дерево, идущее на постройку морских судов, должно обладать особыми качествами. В первую очередь оно должно быть сухим — влажная древесина под влиянием температуры будет рассыхаться и лопаться. Дерево не должно иметь никаких загниваний, даже самых ничтожных, должно быть прямослойным, особенно на мачтах, должно иметь минимальное количество сучков. Имела ли верфь подходящее дерево? Если нет, то хлопот в рейсе прибавится. При осмотре судна мне не совсем понравилось дерево на мачтах. Проверю.
«Двигатель мощностью 225 лошадиных сил». Я уже его видел. «Скорость хода под мотором при тихой воде 7,5 узла, под парусами при ветре 4–6 баллов — 6–8,5 узла». Паруса и машины, взаимно дополняя друг друга, должны обеспечить быстрый и безаварийный переход.
«Запас топлива: в основных цистернах — на семь ходовых суток, в добавочных цистернах — на тринадцать суток». Итого, значит, на двадцать суток. Этого вполне достаточно, вряд ли придется столько работать машине на любом из участков пути.
«Запас воды в основных и добавочных цистернах на 20 суток». Вот это маловато. Некоторые переходы между портами будут продолжительнее. Придется ввести жесткий режим расхода воды.
«Команда по штату семнадцать человек». Команда невелика, а главное, к тому же сейчас не хватает основных специалистов.
А в общем шхуна мне нравится.
Откладываю в сторону папку с судовыми документами, с удовольствием вдыхаю неповторимый запах парусного судна, которым пропитан весь «Коралл» и который состоит из тонкой смеси запахов смолы, просмоленной пеньки, сухого дерева и льняной ткани.