Около полуночи Каримов уходит. Первый день на судне окончился. Впереди длинная череда дней и работа — большая, интересная и благодарная.
Первые шаги
С утра следующего дня началась усиленная подготовка к походу. Ежедневно проводились парусные учения, начали поступать необходимые материалы и продовольствие. До позднего вечера шли судовые работы. Команда делала все возможное, чтобы окончательно привести судно в порядок и «обставить» «Кальмар», как выразился Сергеев.
После разговора с Каримовым я вызвал его к себе. Сергеев вошел настороженный и мрачный. За день до моего приезда он получил замечание от Каримова и, очевидно, решил, что сейчас последует разнос.
— На «Коралле» нужен хороший боцман, — обратился я к нему. — Мы с Александром Ивановичем считаем, что, если вы захотите, вы будете хорошим боцманом.
Сергеев с удивлением посмотрел на меня, как бы не веря тому, что слышит, затем опустил глаза, перевел дух и твердо сказал:
— Я буду хорошим боцманом.
— Ну, вот и хорошо, — ответил я. — План работ возьмите у Александра Ивановича. Приказ по судну будет отдан через десять минут. Можете идти.
К работе он приступил немедленно, и своим блестящим видом и образцовой дисциплиной «Коралл» впоследствии был немало обязан ему.
В течение дня мне удалось побывать на «Барнауле». Старший помощник, Александр Семенович Мельников, плававший на «Барнауле» еще вместе со мной, выразил желание перейти на «Коралл» и плавать со мной, как и прежде.
Вопрос о его переводе был решен очень быстро. Капитан «Барнаула» Владимир Петрович Зеньков также хотел плавать со своим прежним старпомом, который находился в этот момент в Лиепае, и не возражал против перехода Мельникова на «Коралл». Правда, Зеньков не дал мне ни одного матроса, но посоветовал обратиться к капитану парохода «Кильдин» нашего же министерства. «Кильдин» стоял в Лиепае на ремонте, и его капитан мог бы помочь мне в отношении матросов. После моего посещения «Кильдина» на «Коралл» прибыли два матроса — Ильинов и Гаврилов.
Накануне Первого мая из Ленинграда прибыли вновь назначенные второй механик Григорий Федорович Буйвал и радист Владимир Александрович Сухетский. Теперь вся команда была укомплектована.
Одновременно из Москвы пришло распоряжение выходить совместно с «Кальмаром» и «Барнаулом», который должен был в пути снабжать нас продуктами питания, оказывать врачебную помощь и т. д. Выход был назначен на утро 7 мая. По моим подсчетам наша подготовка должна была закончиться 5–6 мая.
Третьего мая удалось произвести первую пробу «Коралла» на ходу. С утра на судно прибыл девиатор. Отдав швартовы и развернувшись, «Коралл» под мотором пошел на внешний рейд для производства работ по устранению девиации компасов. Этим работам, перед выходом в продолжительное плавание, придается очень большое значение: малейшая ошибка в показаниях судового компаса, не учтенная на судне, может привести к тяжелым авариям и даже к гибели судна, в особенности при плохой видимости, ночью или во время тумана. Магнитный компас, которым пользуются еще и сейчас[1], был изобретен в Китае более двух тысяч лет назад. Он основан на принципе притяжения одного конца стрелки компаса магнитным полюсом Земли. Но магнитные полюсы Земли не совпадают с ее географическими полюсами, а следовательно, и магнитные меридианы не совпадают с меридианами географическими. Угол, на который под действием сил земного магнетизма стрелка компаса, располагающаяся в плоскости магнитного меридиана, отклоняется от истинного, то есть географического меридиана, называется склонением компаса. Величины склонения вычислены, и сообразно им на специальных магнитных картах нанесено направление магнитных меридианов. Данные о величине склонения для того или иного района нанесены на всех морских картах. Таким образом, эту ошибку компаса учесть очень легко. Но есть еще одна ошибка, которую без предварительной специальной работы перед началом плавания учесть невозможно. Это девиация компаса.
Каждое судно, даже деревянное, но имеющее на себе некоторое количество железа, подвергается действию земного магнетизма, и железо на нем, намагничиваясь, само начинает влиять на магнитную стрелку компаса, отклоняя ее от магнитного меридиана. Угол, на который стрелка магнитного компаса отклоняется от линии магнитного меридиана, называется девиацией. Величина девиации зависит от места, где находится судно, от количества судового железа и от того, насколько близко оно расположено от стрелки компаса.
Для того чтобы устранить это отклонение магнитной стрелки, применяются магниты. Располагая их на определенном расстоянии от стрелки компаса, можно добиться ее минимального отклонения от магнитного меридиана. Приведение таким образом магнитной стрелки в плоскость магнитного меридиана называется уничтожением девиации. Такие работы производят периодически, так как судовое железо перемагничивается под влиянием перемены широт, курса судна и так далее и его влияние на стрелку компаса изменяется, что влечет за собою изменение угла ее отклонения от магнитного меридиана.
Полностью уничтожить девиацию магнитного компаса практически невозможно. Остаточный угол отклонения магнитной стрелки, не уничтоженный магнитами, называется остаточной девиацией, которая вычисляется для каждого курса судна и сводится в особую таблицу.
Зная склонение для данного района, величина которого не зависит от курса судна, и учитывая остаточную девиацию, нетрудно вычислить общую поправку компаса для каждого данного курса в данном районе и точно направить судно в нужном направлении.
При изменении количества железа или его места на судне — при выгрузке, погрузке, ремонте и так далее — уничтожение девиации и определение остаточной девиации в каждом случае обязательно.
Хотя на «Коралле» было относительно мало железа, но и то, что имелось: двигатель, его фундамент, газоотвод и различные мелкие железные детали — оказывало свое влияние на компас. Уничтожение девиации, проведенное верфью при постройке «Коралла», уже не могло удовлетворять потребностям мореплавания, так как «Коралл» долго стоял в порту в одном положении и его железо уже успело перемагнититься, а следовательно, и его влияние на стрелку компаса изменилось.
С девиатором на борту «Коралл» идет по морскому каналу, направляясь к внешнему рейду. По правому борту остается «Кальмар», он пойдет уничтожать девиацию после нашего возвращения. За «Кальмаром» виднеется громадный корпус парохода «Зоя Космодемьянская». Дальше «Днепропетровск» и еще корпуса и мачты судов. Стою на кормовой надстройке и внимательно смотрю вперед. Судно еще не знакомо на ходу, еще не известно, как оно слушается руля, какие у него «привычки» и особенности. Рядом со мной стоит Александр Иванович. Он улыбается.
— Вы не знаете, Борис Дмитриевич, — говорит он, — до чего надоело стоять на одном месте и до чего приятно, что мы наконец начали двигаться. Прямо не верится, что через четыре дня мы выйдем в море.
На руле застыл Шарыгин. Его бронзовое лицо сосредоточенно и серьезно, руки крепко держат штурвал. Ровно и четко отбивая такт, похлопывает мотор. «Коралл» идет средним ходом: быстрее в порту ходить запрещается.
Над головой безоблачное небо, солнце, отражаясь в мелкой ряби канала, мешает смотреть вперед. С моря навстречу «Кораллу» тянет легкий бриз.
Слева огромный полосатый Лиепайский маяк. В тени его башни маленький домик портнадзора, оттуда что-то кричат, но я не могу расслышать. При помощи мегафона переговоры ведет девиатор, который потом подходит ко мне и говорит:
— Предупреждают, что в аванпорту отдельные плавающие льдины.
Справа остается вход в зимнюю гавань, также заполненную кораблями.
Сделав крутой поворот, мы выходим в аванпорт. Все его огромное пространство чисто и пустынно. Отдельные плавающие льдины, небольшие и изъеденные солнцем, белеют где-то ближе к берегу и мешать нам не будут. Вывожу корабль на середину и уменьшаю ход до малого. Теперь управлять судном будет девиатор. Он уже стоит у главного компаса с записной книжкой в руках.
«Коралл» набирает ход, разворачивается, и работа по уничтожению девиации начинается.
Внимательно наблюдаю за тем, как слушается судно руля, как быстро развивает инерцию, какой радиус его циркуляции, — все это может пригодиться при расхождении с другими судами, при швартовках в портах.
Мимо борта проплывает небольшая, доживающая свои последние дни хрупкая льдина. Волна из-под носа «Коралла» обрушивается на нее и с шуршанием отламывает большой кусок. Льдина переворачивается и остается позади.
Наперерез «Кораллу» из северной части аванпорта быстро идет военная шлюпка под парусами. Идет вполветра. Парус без единой морщинки, крен градусов пятнадцать. Немного не дойдя до нас, шлюпка слегка склоняется под ветер и проходит у нас под кормой. На руле молодой офицер в синем кителе. Несколько матросов, держа шкоты в руках, смотрят на нас.
— Здорово ходят, — говорит новый матрос с «Кильдина» Гаврилов — белокурый, курносый, голубоглазый крепыш. — Ну, да и мы в Полярном ходили не хуже, а, пожалуй, даже лучше.
Он недавно демобилизовался из военно-морского флота, на его фланелевке колодка орденских ленточек, среди которых выделяются ленточки Красного Знамени и медали Нахимова.
— Вот как мы пойдем? — полувопросительно отзывается Быков и смотрит наверх, на наши высокие стеньги.
— Пойдем хорошо, — отвечает подошедший Сергеев. — Уж конечно не с такими шлюпками равняться в скорости хода «Кораллу».
Гаврилов принимает вызов, и между ними завязывается спор о скоростях, которых можно достигнуть на шлюпке и на шхуне, об умении управлять теми и другими. В конце концов Гаврилов сражает боцмана вопросом:
— Вот ты споришь и сам не знаешь о чем. Я-то ходил на шлюпках, а ты ходил под парусами на «Коралле»? Ну вот, а толкуешь!..
Сергеев молчит, а потом, обращаясь ко мне, говорит: