Восемь ноль-ноль. На «Барнауле» начинают выбирать якорь. Мельников уже на палубе, подаю команду, и Сергеев начинает выбирать наш якорь. Смотрю на «Кальмар» — там тоже выбирают якорь. Вот «Барнаул» дает ход и направляется к выходу в море, за ним «Кальмар», пропускаем их и занимаем место концевого. С сигнальных будок у ворот аванпорта нам машут бескозырками. Мы отвечаем тремя прощальными гудками. Прощай, родная земля, на долгих полгода!
«Паруса ставить!»
Штилевое море. Горизонт затянут густой дымкой. Море и небо имеют одинаковый бледно-голубой цвет и совершенно сливаются друг с другом. Идущий милях в пяти впереди «Барнаул» кажется висящим в воздухе, и густой султан черного дыма из его трубы, поднимающийся столбом вверх и немного отклоняющийся к корме, выглядит неправдоподобно, как нарисованный. Немного правее так же «висит в воздухе» «Кальмар». Вода, как гладкое тяжелое масло, расступается под носом «Коралла» и мелкими гребешками скользит вдоль его бортов, сливаясь с кильватерной струей за кормой. Ровно и четко работает двигатель.
Давно скрылся в белесой мгле низкий берег Латвии со шпилями Лиепаи и высокой полосатой башней маяка. Мы держим курс к берегам Швеции, в порт Карлсхамн, расположенный в обширной бухте Ханз, чтобы сдать небольшую партию груза с «Барнаула».
Сейчас мы пересекаем поперек Балтийское море, связывающее нашу Родину с широкими просторами океанов. С незапамятных времен южные берега моря были населены славянскими племенами. Отважные славянские мореходы бороздили воды Балтики, водя тяжело груженные корабли, рыбацкие карбасы и остроносые боевые лодьи. Смело вступали они в бои с пиратствовавшими племенами норманнов, населявшими соседнюю Скандинавию и посягавшими на русские земли. С честью выходили славянские витязи из этих боевых испытаний, прославившись тем, что никогда не сдавались в плен, ведя бой до последней возможности и предпочитая гибель сдаче. Вплоть до VIII века нашей эры держали они все море под полным своим контролем, называя его Варяжским морем, по имени своих старейших и наиболее хищных морских противников — варягов-норманнов. Славные ушкуйники Великого Новгорода — купцы, воины и мореходы, грозные наследники древних славян на Варяжском море, также вписали славные страницы в историю борьбы нашей Родины за морские просторы со всеми теми, кому не хотелось выпускать Русь на мировые торговые пути.
Мореходы и непревзойденные пушкари кораблей Ивана Грозного вновь напомнили всем беспокойным и алчным соседям, всем любителям легкой наживы, что русские никогда не позволят оттеснить их от Балтийского моря. Легкие скампавеи[2] и тяжелые боевые корабли Петра Первого, окончательно разбив один из сильнейших в то время флотов — шведский флот, держали под своим контролем всю Балтику.
Черными холмами вскипают воды Балтики в часы зимних штормов, остервенело ревет ветер над вспененной водой, неся тучи брызг, моментально покрывающих слоем льда палубу и борта. Трудно приходится кораблям, застигнутым зимним штормом на просторах Балтийского моря.
Но сейчас море спокойно. Даже самой маленькой ряби не видно на его зеркальной, отражающей небо поверхности. Только кильватерная струя корабля далеко-далеко тянется за кормой да двумя морщинами, теряясь вдали, расходятся в разные стороны небольшие волны из-под носа судна.
Свободные от вахты матросы толпятся на палубе. С досадой поглядывают они на то место, где должен быть горизонт, и переводят глаза на голые мачты «Коралла». Давно уже все подготовлено к подъему парусов. Заботливо разобраны, разнесены и развешаны ходовые концы снастей, смазаны блоки и проверено натяжение вант. Всей команде хочется испытать свои силы на настоящей, а не на учебной постановке парусов — первой в их жизни. Хочется потягаться с «Кальмаром» в быстроте. Вчерашняя победа на состязаниях по гребле окрылила их, придала уверенности в своих силах. На последних учебных постановках парусов команда добилась небывалого еще для нее времени — 30 минут. Все матросы уверены, что в море они покажут еще лучшее время и наконец приблизятся к тому, еще пока недостижимому, времени в 15–20 минут, которое было определено при начале парусных учений. Но тщетны их надежды: на море полный штиль, и они стоят на палубе, перекидываясь невеселыми шутками. Радость первого дня плавания омрачена. Зато с веселым лицом выходит на палубу старший механик Жорницкий. Остановившись рядом с Каримовым и Мельниковым, он говорит с улыбкой:
— До Карлсхамна двести миль, завтра к полудню придем. — И добавляет: — Расчет вести можно точно, машина — вещь надежная.
Каримов молчит, да и что ответишь. Но неожиданно вмешивается Мельников.
— Машина, конечно, вещь надежная, — говорит он, — да только не проработать ей весь путь без остановки, а вот задует ветерок, и сам рад будешь остановить свой «сверхмощный» двигатель.
Солнце начинает спускаться к невидимой линии горизонта. Все так же гладкая вода скользит вдоль бортов, и только широкая мертвая зыбь, идущая откуда-то с севера, плавно покачивает судно. Тихо…
Перед рассветом на горизонте справа мелькают искорки проблесков плавучего маяка Эландсрев, стоящего у южной оконечности шведского острова Эланд. Зыбь прекращается, теперь мы уже идем под прикрытием шведского берега в водах бухты Ханэ. Впереди чуть видны два небольших огня — это «Барнаул» и «Кальмар».
Медленно светает, с не видимого в темноте берега тянет теплый слабенький бриз, донося запах полевых цветов. Небо за кормой светлеет все больше. Бледная, чуть розоватая полоса на горизонте постепенно делается все ярче, краснеет и расширяется, занимая полнеба. Из-за горизонта медленно показывается край оранжево-красного солнца. Оно постепенно поднимается и наконец, оторвавшись от горизонта, повисает в воздухе. Вот уже смотреть на него делается больно. Сквозь легкую сиреневатую утреннюю дымку отчетливо проступает недалекий холмистый берег с разбросанными среди зеленых полей белыми башенками. Это ветряные мельницы. В бинокль отчетливо видно, как медленно вращаются их крылья. Кое-где среди групп деревьев видны дома, тоже белые, с красными остроконечными черепичными крышами. Дальше по курсу берег изгибается и уходит к северу, вырисовываясь в виде волнистой темной линии. Отдельные детали на нем уже неразличимы.
Между нами и «Кальмаром», который идет в двух-трех милях впереди, с моря, в сторону берега, быстро проходят два рыболовных катера. Это рыбаки спешат после ночной рыбной ловли к берегу, чтобы успеть доставить свой улов на рынок. Близко по корме у нас проходит еще один. Два шведа из-под широких желтых зюйдвесток с любопытством смотрят на парусное судно. Под их ногами на дне катера блестит пойманная рыба.
Немного дальше еще несколько рыболовных катеров. А вот флаг, стоящий на поставленной сети, по курсу виднеются еще такие же флаги. Начинаем лавировать и несколько часов идем среди рыбаков, оставляя их справа и слева и обходя многочисленные сети.
Около 11 часов прямо по курсу возникает волнистая темная линия берега.
Поворачиваем вправо, направляясь в глубину бухты, и приближаемся к берегу, около которого стоит несколько пароходов. Это уже внешний рейд Карлсхамна. Сам городок и порт скрыты за поросшим лесом островком. Подходим ближе, оставляя остров несколько в стороне слева, и город уже виден полностью. Он невелик — нагромождение серых, крытых черепицей маленьких домиков, лепящихся к гранитным скалам. Около некоторых из них небольшие садики. Ближе к центру дома двух-трехэтажные. За волноломами порта виднеются мачты, видимо, небольших судов. Над пустынными набережными торчат длинные, ажурные хоботы кранов, и глубоко в гавань выдается эстакада для погрузки гранитных плит, составляющих существенную часть экспорта страны.
Население этого портового городка немногим превышает десять тысяч человек, значительная часть из них занята на находящемся здесь самом большом в Швеции комбинате по переработке семян масличных культур. На окраине виднеются несколько фабричных труб.
Ровно в 12 часов, пройдя 204 мили от Лиепаи, мы становимся на якорь на внешнем рейде. «Кальмар» подходит вслед за нами и становится на якорь у нас по корме. И только «Барнаул» направляется в порт, чтобы сдать небольшую партию груза, предназначенного для Карлсхамна. Он задержится здесь всего часов на шесть.
После того как отгрохотала увлекаемая якорем якорная цепь и судно, развернувшись, остановилось, невольно вспоминается вчерашний разговор Жорницкого с Мельниковым. Жорницкий был прав: машина — вещь надежная. Однако наша задача сделать так, чтобы и паруса «Коралла» стали вполне «надежной вещью».
День выдался теплый и тихий. Посоветовавшись с Мельниковым, решаем произвести покраску всего судна снаружи. Завтра День Победы, и мы должны встретить его празднично. Покраситься же в Лиепае перед выходом не было никакой возможности, так как все люди были заняты подготовкой судна к выходу.
Вызываю боцмана и даю распоряжение подготовить краску и кисти, потом собираю всю команду и объясняю задание.
Костев от имени всей команды заверяет, что мотористы не отстанут от матросов, и даже Быков заявляет, что он только временно повар, а как матрос он тоже примет участие в покраске.
Через десять минут вдоль бортов судна уже висят беседки, на которых работают люди. На палубе около всех надстроек также копошатся матросы. Красят поголовно все, начиная от Мельникова и кончая Быковым, который, сбросив с себя отличительные атрибуты кока — колпак и фартук, помогает матросам.
В разгар работ к борту подходит небольшой моторный катер со шведским флагом на корме. На борт «Коралла» поднимаются два человека: высокий швед в форменном морском костюме и в большой белоснежной фуражке — лоцман и второй, среднего роста в темно-зеленом костюме с большими золотыми пуговицами — таможенный чиновник. Узнав, что на борту «Коралла», кроме балласта, никакого груза нет и что «Коралл» не собирается заходить в порт, а лишь дожидается выхода «Барнаула», оба посетителя утрачивают к нам интерес. Уже стоя около борта, в ожидании своего катера, лоцман спрашивает, куда идет шхуна. Отвечаю: «Владивосток».