Командир охраны Набиева заслонил его своим телом, когда русские начали стрелять. В течение секунды после этого его туловище было изрешечено пулями калибра 5,45. Ещё больше людей Набиева упали вокруг него, но группа продолжала стрелять, пока их лидер отчаянно пытался сбежать. Он нырнул в сторону, откатился по грязи от двери амбара, а затем снова поднялся на ноги, стреляя в ночь из своего АК-74У. Он разрядил оружие, пока бежал параллельно стене амбара, затем споткнулся в тёмном переулке между двумя длинными жестяными складскими бараками. Появилось ощущение, что теперь он остался один, но это не заставило ни на миг замедлить головокружительный бег и осмотреться по сторонам. Он просто продолжал бежать, поражённый тем, что в него не попала ни одна пуля из очереди, прошившей его людей. На бегу он ударился об обе жестяные стены и снова споткнулся. Его взгляд был устремлен на отверстие в двадцати метрах впереди; руки с трудом вытаскивали из разгрузки новый магазин с патронами. Его автомат, ствол которого стал обжигающе горячим после тридцати выстрелов в автоматическом режиме, дымился в холодном утреннем воздухе.
Исрапил потерял равновесие в третий раз, когда он вставлял магазин и оттягивал назад рукоятку заряжания калашникова; теперь он упал на колени, автомат едва не вывалился из его рук в перчатках, но он поймал его и встал на ноги. Он остановился возле жестяных складов, посмотрел за угол и никого не увидел на своем пути. Автоматическая стрельба позади него продолжалась, звук гулких взрывов от ракет вертолётов, ударяющихся о склон холма, бился о стены долины и отскакивал от них, каждый залп многократно атаковал его уши, поскольку звуковые волны двигались вперед и назад по деревне.
Радио на плечевом ремне его грудной обвязки пищало, бойцы по всей округе что-то кричали друг другу. Он проигнорировал отрывистые сообщения и продолжил бежать.
Он пробрался в горящий дом из обожженного кирпича ниже по склону. Русская ракета пробила крышу, и всё внутри однокомнатного дома горело и тлело. Здесь должны были быть тела, но осматриваться он не стал, просто продолжив путь к открытому заднему окну и, достигнув цели, выпрыгнул через него наружу.
Нога Исрапила зацепилась за подоконник, и он упал лицом вниз. Он снова попытался встать; со всем адреналином, циркулирующим в его теле, тот факт, что он споткнулся и упал четыре раза за последние тридцать секунд, даже не был замечен.
Пока он снова не упал.
На бегу по прямой грунтовой дорожке вдоль переулка в ста метрах от каменного амбара, правая нога отказала, он упал и, полностью перекатившись вперёд, оказался на спине. Ему и в голову не пришло, что причиной неловкостти стала рана : русским таки удалось подстрелить его у амбара. Боли не было. Но при попытке снова подняться на ноги, рука в перчатке скользнула по ноге и мгновенно намокла. Посмотрев вниз, он увидел, как его кровь течет из рваной дыры в поношенном хабэ. Он на мгновение остановился, чтобы посмотреть на кровь, блестящую в свете полыхающего прямо впереди пикапа. Рана зияла на бедре, чуть выше колена, и мерцающая кровь покрывала его камуфляжные брюки до самого ботинка.
Каким-то образом он снова поднялся на ноги, сделал осторожный шаг вперед, опираясь на автомат как на костыль, и затем обнаружил, что его заливает самый яркий, самый жаркий белый свет, который он когда-либо видел. Луч шел с неба, от прожектора «Чёрной акулы» в двухстах метрах впереди.
Исрапил Набиев знал, что если Ка-50 нацелил на него прожектор, то одновременно на него же направили и 30-миллиметровую пушку. И понимал, что через несколько секунд станет шахидом. Мучеником.
Это наполнило его гордостью.
Он выдохнул, готовясь нацелить автомат на громадину «Чёрной акулы», но тут прямо в затылок врезался приклад АК-105, и все в мире Исрапила Набиева потемнело.
Он проснулся от боли. Голова болела, тупая боль засела глубоко в мозгу, острая терзала череп снаружи. Правую ногу туго стягивал жгут, остановивший поток крови из раны. Руки были вывернуты назад за спину да так, что плечи, казалось, вот-вот сломаются. На запястьях были застегнуты холодные железные наручники. Что-то кричащие люди тянули его в разные стороны, рывком поднимали на ноги и прижимали к каменной стене.
Фонарик светил ему в лицо, и он отшатнулся от света.
— Они все так похожи друг на друга, — раздался голос по-русски за светом. — Выстраивайте их в ряд.
В луче фонарика он увидел, что всё ещё находится в горной деревне. Вдалеке слышалась продолжающаяся спорадическая стрельба. Русские проводили зачистку.
Четверых других боевиков Джамаат Шариат, выживших в перестрелке, прижали к стене рядом с ним. Исрапил Набиев точно знал, что делают русские. Этим спецназовцам было приказано взять его живым, но из-за грязи, пота и бород, а также слабого предрассветного света русские с трудом опознали человека, которого искали. Исрапил огляделся вокруг. Двое были из его охраны; еще двое были членами ячейки Аргвани, которых он не знал. У всех были длинные волосы и густые чёрные бороды, как и у него.
Русские поставили пятерых мужчин плечом к плечу у холодной каменной стены и удерживали их там под дулами своих автоматов. Рука в перчатке схватила первого дагестанца за волосы и вздёрнула его голову. Другой боец группы «Альфа» посветил фонариком на моджахеда. Третий держал ламинированную карточку рядом с лицом мятежника. С неё смотрела фотография бородатого мужчины.
— Нет, — сказал кто-то в группе.
Не колеблясь, на свет появился чёрный ствол пистолета «Варяг» 40-го калибра, и оружие грохнуло. Со вспышкой и треском, который эхом разнесся по переулку, голова бородатого террориста дернулась назад, и он упал, оставив за собой кровь и осколки костей на стене.
Ламинированное фото было поднесено ко второму мятежнику. И снова голова мужчины была вытянута так, чтобы было видно его лицо. Он прищурился в белом луче фонарика.
— Нет.
Появился автоматический пистолет и выстрелил ему в лоб.
Третьим бородатым дагестанцем был Исрапил. Рука в перчатке убрала спутанные волосы с его глаз и размазала грязь по щекам.
—Ну… Может быть… Может быть, — сказал голос. Затем: — Я так думаю… Пауза. — Исрапил Набиев?
Исрапил не ответил.
— Да, это он.
Фонарь опустился, а затем в сторону двух повстанцев Джамаат Шариат слева от Исрапила развернулся автомат.
Бум! Бум!
Боевики отлетели назад к стене, а затем ничком упали в грязь у ног Исрапила.
Набиев некоторое время стоял у стены в одиночестве, затем его схватили за шею и потащили к вертолёту, приземлявшемуся на коровьем пастбище ниже по долине.
Две «Чёрные акулы» висели в воздухе, их пушки теперь стреляли беспорядочно, разрывая здания на части и убивая людей и животных. Они будут делать это ещё несколько минут. Они не будут непременно убивать каждого — это заняло бы больше времени и усилий, чем они хотели потратить. Но делалось всё возможное, чтобы максимально разрушить деревню, оказавшую гостеприимство лидеру дагестанского сопротивления.
Набиева раздели до нижнего белья и понесли вниз по склону, преодолевая оглушительный и мощный поток воздуха от ротора транспортного вертолета Ми-8. Солдаты усадили его на скамейку и приковали наручниками к внутренней стенке фюзеляжа. Он сидел там, зажатый между двумя грязными бойцами из группы «Альфа» в чёрных лыжных масках, и смотрел в открытую дверь.
Снаружи, как только лучи рассвета начали пробоваться сквозь задымленный воздух в долине, спецназовцы выложили в ряд тела погибших товарищей Набиева и сфотографировали их лица цифровыми камерами. Затем они с помощью чернильных подушечек и бумаги сняли отпечатки пальцев с его погибших братьев по оружию.
Ми-8 взлетел.
Спецназовец, сидевший справа от Набиева, наклонился к его уху и крикнул по-русски:
— Они говорили, что ты будущее своего движения. А теперь - стал прошлым!
Исрапил улыбнулся, и сержант спецназа это увидел. Он ткнул стволом автомата в рёбра мусульманина.
— Что смешного?
— Я думаю о том, на что готов пойти мой народ, чтобы вернуть меня.
— Может быть, ты и прав. Может быть, мне следует просто убить тебя прямо сейчас.
Исрапил снова улыбнулся.
— Сейчас я думаю обо всём, что сделал мой народ на моей памяти. Ты не победишь, русский солдат. Нет, ты не победишь.
Голубые радужки русского долго сверкали сквозь глазные щели лыжной маски, пока Ми-8 набирал высоту. Наконец он снова ткнул Исрапила в ребра своим автоматом, и откинулся на фюзеляж, пожав плечами.
Когда вертолет поднялся из долины и направился на север, деревня под ним горела.
3
Кандидат в президенты Джон Патрик Райан стоял один в мужской раздевалке спортзала средней школы в Карбондейле, штат Иллинойс. Его пиджак ждал своего часа на переносной вешалке поблизости, но в остальном он был одет элегантно: бордовый галстук, слегка накрахмаленная кремовая рубашка с французскими манжетами и отглаженные угольно-чёрные брюки.
Он отхлёбывал воду из бутылки и прижимал к уху мобильный телефон.
Раздался негромкий, почти извиняющийся стук в дверь, затем она с треском открылась. Девушка в наушниках с микрофоном заглянула в комнату; прямо за ней Джек увидел левое плечо своего главного агента Секретной службы Андреа Прайс-О’Дэй. Остальные толпились дальше по коридору, который вел к переполненному спортзалу школы, где толпа шумно приветствовала и аплодировала, а усиленная микрофонами медь оркестра ревела изо всех сил.
Девушка сказала:
— Как только понадобится, мы готовы, господин президент.
Джек вежливо улыбнулся и кивнул:
— Сейчас буду, Эмили.
Голова Эмили исчезла, дверь закрылась. Джек держал телефон у уха, прислушиваясь к записанному голосу сына.
«Привет, вы позвонили Джеку Райану-младшему. Вы знаете, что делать дальше...»
Последовал звуковой сигнал.
Джек-старший заговорил легким и непринужденным тоном, который и близко не соответствовал его истинному настроению.
— При