– Если бы Гитлер не напал на вас, я вряд ли бы пришёл к вам на встречу. В вашей войне с Финляндией я был на стороне финнов. Но сейчас Германия агрессор и для вас, и для нас, норвежцев. Поэтому я готов вам помочь.
Они шли по длинной прямой аллее парка. С ближайшего озера сквозил холодный ветер. Балезин давно приметил это место: если бы кто-то посторонний появился в начале или в конце аллеи, он был бы сразу замечен. Но в этот утренний рассветный час аллея была пуста.
– Я знаю, что ваш брат Уго входил в группу Волльвебера. Чем сейчас занимается брат? – спросил Балезин.
Услышав имя брата, Ханс Эриксен остановился и настороженно посмотрел на Алексея. Тот его успокоил:
– Волльвебер долгое время жил у нас. В Ленинграде он возглавлял Международный клуб моряков. Так что ему и вашему брату, и всей группе большое спасибо от нашей страны.
Действительно, Эрнст Фридрих Волльвебер, прежде чем возглавить антифашистскую диверсионную группу в Швеции, прошёл основательную подготовку в Советском Союзе.
– Ленинград – это город, который раньше назывался Петербург и который сейчас в блокаде?
– Да, там сейчас страшно: голод, холод, люди замертво падают на улицах.
– Ленинград выдержит, не сдастся?
– Не сдастся.
Они вернулись к теме разговора.
– Уго работает механиком на заводе, – пояснил Эриксен-старший.
– Фирмы «Норск Хайдро»?
– Вы и это знаете…
Балезин почувствовал, как забилось сердце – случай опять был на его стороне. Уже у ворот парка он задал главный вопрос:
– Могу ли я встретиться с Уго?
Ханс Эриксен ответил не сразу. Глядя на его продолговатое лицо, прямой нос, на шевелящиеся на ветру светлые волосы, Алексей подумал: типичный скандинав. И для себя окрестил его «Викингом».
– Видите ли, Серж, Уго не только входил в группу Волльвебера, но и воевал в Испании на стороне республиканцев. У него были друзья и среди русских. Он не откажется вам помочь. Но здесь, в Швеции, его может арестовать тайная полиция, а она сотрудничает с гестапо. И всех, кто не является подданым Швеции, она может выдать немцам. А это смерть. За себя я не боюсь, я уже три года, как женился на шведке, и стал гражданином Швеции. В худшем случае получу несколько лет тюрьмы. А вот Уго… Поймите, я его на десять лет старше, и поэтому ему за отца…
Балезин внимательно слушал.
– А в Рьюкене его не могут арестовать?
– Нет. Для норвежской полиции и для немцев он местный житель.
Алексей понимал, что давить на Ханса Эриксена нельзя – он может просто повернуться и уйти. Но, с другой стороны, передавать через него задания незнакомому человеку, пусть даже брату, ненавидящему фашизм, значит, играть вслепую. Ханс как будто понял его мысли.
– Ладно, попробуем рискнуть. Я слышал от Уго, что у вас у русских есть пословица: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Так?
– Так. И я бы добавил: больше всего рискует тот, кто не рискует.
Хансу Эриксену ответ понравился. На суровом лице Викинга появилась улыбка:
– Где вы считаете возможным встретиться с Уго?
Вопрос для Балезина был очень не простой, но он был готов к нему:
– В самое ближайшее время я вас найду и сообщу об этом подробно.
На дворе стоял декабрь. Первый снег слегка запорошил крыши домов и дорожки в парках, лёгкий морозец бодрил прохожих. И Алексею Балезину как никогда захотелось домой в Россию, где снега много больше, а жителям приходится настолько трудно, что сытые и ухоженные шведы и представить себе не могут. Но в этот день на Родину хотелось не только по причине выпавшего снега.
… Впервые они шли навстречу друг другу с улыбкой. Обнялись, несмотря на
правила конспирации.
– С победой!
– И тебя тоже!
О победном завершении битвы за Москву они узнали вчера – сообщения Совинформбюро регулярно принимали в советском посольстве. А сегодня о разгроме гитлеровцев писали уже шведские газеты; некоторые с нескрываемой грустью.
Но радость – радостью, а дело – делом.
– Чем порадуешь? – традиционно спросил Макаров. – Когда планируешь встретиться с Эриксеном– младшим?
– Через неделю.
– И что?
– Поведу его в кино.
Виквик закурил, затянулся и слегка покачал головой.
– Не можешь без юмора… Вот разобьём Гитлера, закончится война, будем рекомендовать тебя в какой-нибудь театр.
– Нет, спасибо, уж лучше в институт к студентам.
– Всё не можешь забыть, как командовал своими тётушками?
– И это тоже.
Виквик снова затянулся сигаретой:
– Ладно, отвлеклись. Так в какое кино ты решил повести Уго Эриксена?
И Балезин во всех деталях подробно пояснил то, что он задумал. Макаров докуривал сигарету.
– Рискованно, – заключил он и, помолчав, добавил: – Но другого варианта не вижу. А время не ждёт. Москва прямо вцепилась в твою информацию о тяжёлой воде.
…Их встреча состоялась в Клубе друзей СССР в небольшом шведском городке недалеко от норвежской границы. Встречаться в Стокгольме было опасно: во-первых, потому что по дороге в столицу Уго Эриксена могли засечь агенты тайной полиции; а во-вторых, потому что и за Балезиным, как за гражданином СССР, легально работающим в торговом представительстве, регулярно следили. Алексей это быстро замечал, но отрывался от «хвоста» только в случае крайней необходимости, например, для встречи с Макаровым, Отманом или Эриксеном-старшим. Вот и сейчас, сойдя в городке на автобусной станции, он был уверен, что за ним слежки нет.
Клуб друзей СССР располагался в неказистом на вид, но просторном двухэтажном доме, который советское посольство арендовало для ведения антинацистской пропаганды. После победы под Москвой желающих посетить такие клубы стало заметно больше, особенно в глубинке. Шведы приходили посмотреть кино– и фотохронику о происходящем в далёкой России, принести что-нибудь в дар, типа тёплых вещей, или просто выразить слова поддержки. Поэтому появление у входной двери высокого молодого мужчины в серой утеплённой куртке с капюшоном ни у кого не вызвало удивления. Единственным, кто наблюдал за ним, был Алексей Балезин. Он, стоя в прихожей клуба, видел, как Эриксен-младший шёл по улице, ведущей к клубу, а подойдя, остановился в ожидании. На Балезине была такая же куртка, правда, другого цвета, но тоже с капюшоном. Капюшон был условным знаком. Накинутый на голову капюшон означал: контакт невозможен, опасно! Вторым условием встречи был пароль. Балезин, выйдя на улицу, заговорил первым:
– Как здоровье брата?
– Спасибо, поправляется.
Пароль был выбран неслучайно. Для подстраховки у младшего Эриксена лежала в кармане телеграмма от брата, в которой говорилось, что тот заболел и просит приехать к нему, чтобы забрать и отвезти для матери лекарства.
Уго очень походил на Ханса: тоже типичный скандинав, потомок викингов. Но отличия были. Он был моложе лет на десять, выше ростом и глаза… настороженные, мигом оценивающие всё вокруг – глаза человека, привыкшего к опасности.
– Мне брат говорил про вас. И всё-таки чем докажете, что вы из России?
Вокруг никого не было. Балезин достал свой дипломатический паспорт:
– Похож?
Норвежец утвердительно кивнул. Они прошли в небольшой затемнённый зал кинохроники и расположились в дальнем углу на последнем ряду. Балезин не торопился начинать разговор, так как Уго Эриксен был весь под впечатлением того, что происходило на экране. Когда показали наступающие советские танки, норвежец попытался от радости вскочить, увидев колонну замёрзших на морозе пленных немцев, едва не захлопал в ладоши. От дальнейших эмоций Алексей осторожно сумел его удержать – привлекать внимание хоть и в полутёмном зале было крайне нежелательно.
Когда кинохронику стали показывать по второму разу, можно было начинать разговор. О себе лично Уго Эриксен почти ничего не сказал, а кто такой его собеседник, знал от брата. Поэтому перешли сразу к делу. О тяжёлой воде норвежец не имел никакого понятия, но обнадёживающим было другое: один из его друзей, некто Макс Борген, работал инженером. К гитлеровцам он был настроен отрицательно, а следовательно, мог дать нужную информацию. По электростанции и заводу Уго сообщил, что производство расширяют – появилось новое современное оборудование, за работу которого он, как механик, ответственности не несёт. Его обслуживает персонал, прибывший из Германии. На вопрос о руководстве завода и электростанции Уго ответил, что и там теперь хозяйничают немцы – после прихода они заменили всю администрацию.
Время показа кинохроники заканчивалось, пора было прощаться.
– Вас не смущает, что я могу уйти в горы в ряды Сопротивления? – вдруг спросил Уго.
Балезин понимал, что такой возможности нельзя было исключать:
– Что ж, пожелаю вам успеха и буду надеяться, что наши контакты не прервутся.
От этих слов, как показалось Алексею, Уго Эриксен слегка повеселел. Он крепко пожал норвежцу руку, попросил посидеть ещё минут десять и перед тем как удалиться, протянул небольшой свёрток.
– Что это? – спросил тот.
– Деньги.
Уго решительно отказался принять деньги, говоря, что он согласился сотрудничать по идейным соображениям. Балезин это предвидел.
– Это деньги не только для вас. Они и вашей матери пригодятся. Я знаю, что ей требуется операция, а она стоит немалых денег.
Сыновьи чувства превысили. Уго осторожно взял свёрток и сунул за пазуху.
– Спасибо.
Они разговаривали на немецком, но слово благодарности норвежец тихо произнёс по-русски.
Город Рьюкен располагался в узкой долине между озёрами Мёсватн и Тиннсё, у подножия горы Гаустатоппен. Своё название он получил от расположенного вблизи водопада Рьюканфоссен, что означало «Дымящийся водопад». Город, а точнее городок, был основан между 1905 и 1916 годами, когда компания «Норск-Хайдро» приступила здесь к производству селитры, используемой в качестве удобрения. Рьюкен был выбран для этой цели потому, что 104-метровый водопад мог легко вырабатывать большое количество электроэнергии. В 1934 году «Норск-Хайдро» пустила в эксплуатацию крупнейшую в мире гидроэлектростанцию Веморк, а вместе с ней и создала водородное производство. Побочным продуктом производства была тяжёлая вода, получаемая в процессе электролиза.