И вот он уже в прихожей в объятиях своих. Сколько же он их не видел? Более пяти лет: детей с сентября 40-го, Ольгу – чуть меньше.
– Что разглядываешь? Поседела, морщины появились… – По лицу Ольги текли слёзы.
– Я всё равно тебя люблю.
Алексей перевёл взгляд на детей. Всегда весёлая хохотливая Маринка выглядит взрослой серьёзной девушкой. Он знал, что она учится в медицинском.
– Как учёба? Скоро сессия?
– Ой, пап, уже идёт. Через день фармакологию сдавать. Вот сижу, учу.
Сергей стоял перед ним в домашних тапочках, в галифе и в наброшенном на майку кителе с погонами капитана. Правой рукой он опирался на трость.
– Где это тебя? – спросил Алексей.
– Под Будапештом. Всё никак не могу вылечить.
Сын догнал его по росту и, если бы не ранение, то, выпрямившись, был бы даже чуть повыше, чем отец.
– Что не раздеваешься? – забеспокоилась Ольга.
– Я только на пять минут.
– Как на пять минут?
Алексей пояснил.
– Ну, хотя бы чаю, – взмолилась Ольга.
– Извини, не могу.
В это время незапертая входная дверь приоткрылась, и показалась голова военврача.
– Товарищ полковник, прошу вас…
Алексей кивнул в сторону двери:
– Как видишь, это за мной.
Ольга вдруг разрыдалась.
– Да вернусь я скоро, долечусь и вернусь, – стал успокаивать её Алексей.
– Я не поэтому.
– А что?
– Фёдор погиб. Настя не перенесла, неделю назад и её схоронили. Вот так: была семья – и нет её.
– Знаю… – ему бы не знать насчёт Фёдора.
– И дядя Франц погиб. Мне через шведское посольство передали письмо от Марты.
– Знаю… – к этим именам он мог бы добавить и другие, но промолчал.
– Да что ты заладил «знаю», да «знаю»! Скажи хоть что-нибудь хорошее. А то мы как на похоронах…
Алексей прижал её к себе:
– Эта ночь была рождественская. Я тебя поздравляю. Но извини, я без подарка.
Лицо Ольги неожиданно просветлело. Она вытерла слёзы.
– Зато у нас для тебя есть рождественский подарок.
И тут, словно в подтверждение слов Ольги, раздался… нет, Алексей не мог поверить… раздался детский плач! Плакал грудной ребёнок!
– Что это? – Балезин недоумённо провёл взглядом по лицам Ольги, Сергея и Марины.
В это время открылась дверь комнаты, и к ним в прихожую вошла молодая женщина. Жёлтый, с цветочками халатик облегал её хрупкие плечи; тёмные волосы на голове были в беспорядке – видимо, заботы о внешности были для неё сейчас не главные. В руках она бережно держала обёрнутого в одеяло младенца.
– Знакомься, отец, моя жена Лида, – пояснил Сергей. – А это…
Но Ольга опередила сына:
– Мы в честь тебя его назвали Алексеем.
Впервые за утро Балезин улыбнулся: о рождении внука он ничего не знал.
– Сколько ему?
– Сегодня ровно месяц, – пояснила Ольга.
Та, которую звали Лидой, смущённо улыбалась. Балезин подошёл к ней, бережно взял на руки внука. Выходит, тот родился, когда они проводили операцию против бандеровцев. Его могли убить, и он так и не узнал бы о рождении внука. А внук, пару минут назад оглашавший плачем всю квартиру, уже безмятежно спал.
И Алексей вдруг поймал себя на мысли, что среди множества случаев, сопровождавших его по жизни, этот случай главный: за всю тяжелейшую войну смерть обошла стороной его семью, семья осталась целой. И не только целой, но и прибавилась. Потому что он держал на руках завернутое в атласное одеяльце крохотное существо, именуемое Алексей Балезин-младший.