‒ Да тут места больше, чем в палатке! И купол такой необычный, словно мы в пещерке или в норке своей! А постели! Матрац огромный! А подушек зачем столько?! ‒ все никак не могла успокоиться.
‒ Я с тремя сплю, ты же знаешь, ‒ удивилась в ответ. ‒ И тебе советую: во время отдыха энергетические каналы[11] не должны пересекаться.
‒ А подушек ‒ восемь! Куда столько?! И одеяла такие огромные! ‒ нежно погладила мягкий теплый ворс.
‒ Одна ‒ под голову, другая ‒ обнять и руки примостить, ‒ удивились, поднявшись, Танькины бровки.
‒ Обнимать и меня можно, ‒ констатировала Мелл, прижимая к щеке необычный покров. ‒ А еще?!
‒ Третью ‒ коленками зажать, ‒ слегка смутилась в ответ. ‒ И сидеть нам на чем-то нужно…
«Во сне потоки энергии в теле не должны пересекаться!
Ни под каким видом! Иначе не отдых, а сплошное мучение!
Да! ‒ подтвердило Второе Я.
Вот! ‒ быстро обосновала для себя необходимость третьей подушки Танька.»
Часть 26
‒ Откуда здесь освещение? ‒ недоумевала Мелл по инерции, вгрызаясь в обязательное вечернее яблоко. Её привычки совпадали с Танькиными даже в таком серьезном отношении к рациону и здоровью.
Плотным ужином все же не пренебрегли, составив компанию Лютику в поедании горячей жирной колбасы, дополненной огромной, посыпанной зеленью, яичницей. Мороженое и сладости приносят радость в покое, поэтому их не считали десертом и оставили на потом.
‒ Ты куда запропастился, ‒ услышав возвращение товарища, техник и не думал прерывать наблюдение за двумя прелестями в спальном мешке. ‒ Так долго кашу притарабанить?
‒ Кашу ‒ не долго. Я тут еще на ночь кое-чего перекусить прихватил, ‒ тихий звон зацепившегося за дверь столика, наполненного вредными вкусностями, не вязался со скромным ответом оператора.
‒ Чего?! ‒ едва успел проглотить слюну резко обернувшийся коллега. ‒ Я же просил! Я худею!
‒ Ужин ‒ как заказывал: вот твоя каша, чашка и яблоко, ‒ оператор протянул маленький поднос. ‒ А про пожевать и червячка заморить уговора не было.
‒ В чашке пусто, ‒ разочарованно и немного жалобно глянул в глаза приятелю техник.
‒ Это для слюны, сам наполнишь. Чем больше её из тебя вытечет ‒ тем меньше тебя в тебе останется. Вот и похудеешь, ‒ столик встал между креслами.
‒ Не знаю, откуда светло, само так получилось, ‒ дожевывая яблоко, Танюша игриво пожала плечиком, ‒ если нужно ‒ оно и как ночник может работать. Совсем темнота нам же не нужна? ‒ прозвучало еще большей загадкой.
‒ Спать будем? Или… ‒ не успела предложить Мелл.
‒ Сначала ‒ спать! Усталость все равно где-то есть, даже если мы ее не ощущаем, ‒ отрезала в ответ, уже забираясь под легкое пушистое одеяло на своей половине постели.
‒ Я про костер подумала. А ты о чем? ‒ успевшая наполовину укрыться, подруга не унималась.
‒ И я про костер. И про комаров. Ты одежду почистила? ‒ прозвучало от укутавшейся с головой девочки.
‒ Да, в соседней пещерке сохнет. А поцеловать? ‒ Мелл любила выбивать из привычного ритма любого.
‒ Чего?! ‒ резко села Танька. ‒ Как сохнет?! Я тебе выборочную дематериализацию сказала сделать! Грязь и пот убрать! А ты что выдумала?
‒ Телекинезом постирала. В озере… ‒ вытянулась от удивления вместе с лицом.
‒ И в чем мы, по твоему, встретим врага? А? ‒ по-настоящему злиться Танька не могла.
‒ Да можно и голышом, ‒ лениво зевнуло предложение. ‒ Главное, чтоб наши намерения правильно поняли …
‒ Ты хоть кроссовки не намочила?
‒ Что им сделается. Высохнут, ‒ Мелл просто млела под роскошным пушистым одеяльцем и не особо задумывалась над ответами. Нежась каждым миллиметром кожи от ласкового прикосновения ворса, она постепенно успокаивалась и засыпала.
Покачав головой на такое легкомыслие, Танька снова свернулась в теплый клубочек, не забыв про три подушки.
Спокойной ночи желали уже почти во сне, едва притронувшись шелковистыми эмоциями через астрал.
Свет фонарика не освещал противоположную стену. Углы ‒ пожалуйста. Стенку ‒ ни в какую. А ведь за ней…
«Зачем нам вообще фонарик? ‒ недоумевало Альтер Эго.
Здесь ясновидение не работает почему-то, ‒ задумалась Танька.
А просто ‒ глазами ‒ не пробовала?
Отстань! Опасность, разве не видишь?! ‒ отмахнулась от себя назойливой.
А если огонь зажечь? Он живой, как ни крути.
Хочешь, чтобы его убило первым? ‒ растерялась Танька, глянув на идущее рядом Второе Я.
Огонь нельзя убить, он только точка материализации энергии в конкретной реальности! Учиться нужно! ‒ постучало себя по лбу пальчиком.
Я вот сейчас кого-то в точку превращу. И оно потом попробует материализоваться, ‒ продолжала водить лучом фонарика, все еще надеясь разглядеть, что ждет впереди.
Здорово! ‒ запрыгало Альтер Эго. ‒ Появится математическая сингулярность альтернативной личности! Или философская сингулярность истинной? А, как думаешь?
Не еби мне мозги! ‒ огрызнулась Танька.
Это же только сон… ‒ оправдывалась перед собой.»
‒ Сколько можно спать! ‒ нетерпению Мелл хотелось движения и действий. Причем ‒ немедленно!
Солнце водопадом утренних лучей заглядывало в Танькину квартиру. Мелл сидела на постельке, поджав прикрытые одеялом ноги и, едва сдерживая смех и улыбку, с удовольствием разглядывала просыпающуюся подружку.
‒ И тебе с бодрым утром, ‒ нехотя вытаскивая себя из сна, Танька решила временно с головой укрыться от действительности. Минут на пять. В третьей степени.
‒ Э, нет! ‒ стараясь не разорвать, Мелл потянула за край Танькиного одеяла.
‒ Ну, отстань. Я отдых заслужила. И ты заслужила. Спи, еще рано, ‒ упрямство было игрой в чистом виде.
‒ Мы бегать идем!
‒ Мы еще сон не досмотрела. Мы ‒ чего?! ‒ девочка села так резко, что слетевшее одеяло с головой накрыло примостившегося в ногах Лютика.
‒ Бегать. Я хочу бежать! Много и долго! ‒ вскинутые вверх руки изобразили восторг от встречи с ветром.
‒ Вот неугомонная, ‒ в полный рост вывинтившись из постели, словно внутри была пружинка, Танька с удовольствием потянулась. ‒ Я сон видела.
‒ Что необычного? ‒ залюбовалась телом подруги Мелл. ‒ Ты часто видишь сны. Смотришь не всегда, а видишь ‒ часто, сама рассказывала.
‒ В этом сне не было будущего. Сейчас и около ‒ есть. А будущего ‒ нет.
‒ Это что-то значит?
‒ Скоро попадем туда, где совсем плохо…
‒ Так мы же с Синей встречаемся! Отметить победу и отдохнуть! Забыла?!
После освобождения Реальностей Детской Мечты от врагов Танька действительно собиралась отдохнуть на Курорте. Еще и папу туда позвала.
‒ Брак любви не помеха. Потом приключений захочется, наверняка. Вот и вляпаемся.
Часть 27
На лужайке с кострищем, неподалеку от домика Синей, там, где особенный дзен, не было места печали. Накрывали, как и раньше, прямо на траве. Радовались встрече, нетерпеливо делились впечатлениями о проведенной очистке от Мстителей. Дарили памятные безделушки и заново узнавали повзрослевшие лица некогда беззаботных сверстников. С удовольствием тискали в объятиях Лютика, лохматя его необычную шерстку, и котенок терпел изо всех сил.
Подружки оделись для отдыха по-разному и очень похоже. Под короткий джинсовый сарафан на широких лямках Мелл натянула белый топик. Косички продолжались едва заметными белыми ленточками. Слегка опустила внутренние уголки нижних век, покрасив их сверкающей белизной, и нанесла тонкую белую вертикальную линию от центра нижней губы через подбородок.
Под свой сарафанчик Танька надела черную футболку. Волосы в хвостик собрала почти на макушке. Над левым веком черной краской протянула к виску изящную веточку с маленьким цветком.
Ножки Мелл в белых кедах и Танькины в черных кроссовках обещали долго не уставать. Колечки на больших пальцах правых рук у девочек были с загадочным черно-белым орнаментом.
Мелл не знала, куда деваться от разглядываний и расспросов. Танька, лукаво улыбаясь, и не думала ей помогать: вспоминала свое первое знакомство и пыталась ещё раз пережить ощущение новизны жизни.
Анси очень постарался спрятать настроение, прикрываясь светлой радостью, но в ауре рисунок горькой грусти все равно присутствовал.
‒ Повторяется. Снова на Курорте оказалась, ‒ оператору хотелось свежести и действий.
‒ Она неповторима! Уникальна, таких больше нет! ‒ техник грозно потряс кулаком в сторону коллеги. Ничего хорошего это не сулило. ‒ А сейчас свою… подружку привела знакомиться.
‒ Себе не ври: это любовь! И там не знакомство происходит. Всем дает понять, что сердце занято. Почему так? Ведь терять будет очень больно.
‒ Думаешь, будет? Такая утрата ‒ наказание, а она…
‒ А она ‒ дьявол! Существо, которое посебе знает боль и страх одиночества!
‒ Я решила разнообразить ваше торжественное меню, ‒ присев по-японски[12], Танька без зазрения совести выкладывала на «стол» сладости из большого пакета. Вершиной заботы стали контейнеры с малиновым и банановым мороженым. ‒ Может, приживется такое меню…
‒ Ты о сладком? ‒ тоненькая Ирим с удивлением разглядывала неуместное количество пирожных среди праздничных блюд. ‒ У нас его едят, конечно, но не в торжественный же момент!
‒ Танюша! Ты б еще соленое притащила! ‒ рассмеялась Ноти.
‒ Праздничный стол ‒ это острое! Остальное ‒ так, развлечение от нечего делать, ‒ бросил последнюю горсть земли на могилу Танькиной инициативы Тони.
‒ Ты мне настроение не порть, не выйдет! ‒ доставая огромный арбуз из оказавшегося бездонным пакета, Танька не утратила веселости. ‒ А где Юна? Этот кареглазый оптимизм?
Долго отмалчиваться у присутствующих не получилось. Мелл, уловив тонкий запах неловкости момента, ринулась на защиту подруги:
‒ Столько всего случилось, и я попросила, чтоб Танюшка не лезла в инфосферу, дала мозгам покой после боя. Даже не подумала о таком… Я не специально, чес-слово! ‒ ребята, общавшиеся с ней до этого, не стали отворачиваться или обижаться. Помогая снять напряжение, словно ветром прикасались успокоением и сочувствием.