Увидев Локи и Алони, Танька чуть не расплакалась…
— Что там происходит? — недоумевал оператор, глядя на замершего за просмотром событий техника. Он только что доставил завтрак и еще не пришел в себя от правильно выполненного задания.
— Там праздник. Очень печальный, — техник специально прекратил наблюдение и повернулся к товарищу. — Давай завтракать, просто в свое удовольствие, — он непривычно приветливо кивну коллеге. — Я тебе кресло придумал, такое же, как у меня. Так что откинь копыта, дай им отдохнуть!
«Но как они все могут быть здесь?!
Невозможного не бывает…
Объясни или я сойду с ума! — паниковала Танька.
Такова реальность: тебе не с чего сходить.
Я серьезно!
Здесь есть место для всех, если так понятнее.
И они все счастливы… Почему?
Приехали! Это уже твоя заслуга, — озадачило Альтер Эго.
Сколько же их еще будет?
Пока, наверное, хватит. Но каждый раз, когда ты будешь проживать этот день по-новому, благодарных будет все больше…»
Никто из гостей не был обделен вниманием и лаской! Это удивляло даже больше, чем длинный поток поздравляющих. Знакомых и родственников Мелл было не меньше и казалось, что время одного дня растянулось во много раз. Так оно и было на самом деле.
Танька заметила интересную особенность: ревности в этот день места не нашлось, ее вытеснили понимание и нежность. Ей понравилось быть в мире и покое, любить всех и каждому дарить блаженство искренности.
Часть 26
Ближе к вечеру стали собираться в гости к белкам.
— Орешки возьмем? — засовывая кукри в рюкзак, поинтересовалась Танька.
— Орешки? — сильно удивилась Мелл. — Ты не наелась, разве? Повар твой, раскосый который, столько всего принес…
— Да не нам! Для белок: приманим, покормим… — Танька замолчала, глядя на замершую с вылезшими на лоб бровками Мелл.
— Забавно посмотреть на такое, как клыками будут разгрызать скорлупу, словно кость! Белки, вообще-то, не едят орехи, — отрицательно замотала головой. — А приманивать тотемное животное[6] — зачем? — поразилась Мелл. — Это наш покровитель, они сами придут, вот увидишь! Можем, конечно, для них сырого мяса взять, но они не ожидают подношений. И мы не за этим туда идем.
— Ты о ком говоришь, — посерьезнела Танька. — Такие маленькие, рыжие, бегают по деревьям, прыгают с ветки на ветку… Хвост пушистый. У них. Сзади.
— Куницы?
— Нет, их жертвы, скорее. Ну, белки, шустрые такие и веселые! — глаза у Таньки широко распахнулись.
— А-а! Ты про древесных лисичек говоришь! Да, они потешные и орешки любят! Но… Кто бы стал называть рыжих — белками? — засмеялась Мелл.
— А кто же тогда это… эта… загадочная белка? — села на диван ошарашенная Танька.
— Даже не понимаю, почему мы с тобой все время собачились? — уплетая бутерброд из черного хлеба с утиным мясом, задал риторический вопрос техник.
— Нашло что-то на меня, — произнося правду, оператор даже прекратил поедание шоколадки. — Нервный стал из-за работы.
— Не принимай близко к сердцу. Ты же знаешь, что наша деятельность… — техник, скривившись, неопределенно покрутил в воздухе пальцами.
— Белка — самка Белого Волка! Ты и правда не знала?! А Одинокая Белка — родоначальница и защитница стаи!
— А волк тогда чем занимается? И он кто — бе́лок? — растерялась Танька.
— Ну, ты даешь! Нет, волк — он просто волк, охотник и вожак. А главная в стае — Белка. Мать-покровительница, — серьезно сказала Мелл. — Как мы. Одинокая Белка — это наш знак. Пойдем, скоро стемнеет!
— Зачем же на ночь глядя? — все еще не понимала Танька, покорно надевая рюкзачок с самым необходимым. — Лют, ты тоже будешь знакомиться?
«Еще как буду! Быть частью стаи — это очень необычные переживания! — оживился леопард.»
— Бесконечна? Да, я понимаю. Но все равно переживаю все, как в первый раз, — смутился оператор.
— Поэтому и ошибки случаются. Кстати, это ты заклинил материализацию мечты? — поинтересовался, как бы между прочим, техник.
— Ты что! И так чуть не сдох от страха… Подозреваю одну особу, правда, — он с сомнением посмотрел на изображение.
Когда, наконец, добрались до леса, было уже совсем темно. И вроде бы шли не много, весь парк и еще чуть-чуть, а деревья вокруг стали сплошной темной стеной, густые кусты заглушали звуки в замершей безветренной ночи.
Танька уже примеривалась, чем расчищать дорогу, когда Мелл вышла на неожиданную полянку. Впереди был обрыв, красиво очерченный сиянием месяца на безоблачном звездном небе. Уединенное место показалось неимоверно уютным, домашним и родным.
Танька почувствовала, как Мелл взяла ее за руку. Вместе они сели на край, устроив посередине притихшего Лютого и свесив ноги в пропасть. Панорама простирающейся впереди густой черноты создавала иллюзию тепла. Только верхушки рвущихся ввысь сосен не вписывались в картину покоя, озаряясь мистическими огнями ночи.
— Ну, и что теперь делать будем? Без конца молчать не получится, а ремонтники когда еще до нас доберутся, — осторожно спросил техник.
— Мы будем смотреть. И думать только о хорошем, — предложил оператор.
— Ага. Только у каждого свое представление о хорошем, — тихонько посетовал его товарищ, на всякий случай придвигая поближе швабру.
Часть 27
Волчицы подошли тихо и совсем не страшно. Спокойно уселись по бокам от девочек, какое-то мгновение пощекотав жесткой шерстью. Смотреть друг на друга не было необходимости. Знакомые уже давно, им было о чем помолчать, особенно этой ночью.
Вой пришел внезапно, вливаясь в сознание тонкой струйкой озорной силы. Вся стая теперь стояла на полянке, позади именинниц, постепенно заполняя тихим напевом все вокруг.
Танька не стала себя сдерживать, полностью отдавшись настроению волчьей семьи. Запрокинув голову, она закрыла глаза и запела вместе со всеми.
Мелл уже давно тянула общую мелодию, чувствуя ритм всех сердец вокруг.
Лютый вдруг понял, что Снежный Леопард тоже немножечко волк.
Слаженный хор разбился на голоса, при этом каждый был солистом, рассказывая о своем.
«Волки воют просто оттого, что это приятно! — вдруг сделала открытие Танька. — Им это нравится!
Не мешай, разве ты не чувствуешь, что слова не нужны?»
Эпилог
— Скажи, вот вы ушли со стаей, тебе не обидно было оставлять свой дом?
— Приехали! А у тебя я в гостях, можно подумать! — фыркнула Танька, провожая взглядом летний вечер за окном.
— Дома, конечно! Но все же?
— Понимаешь, я везде дома. И у Волка, и у Анси, и у Мелл. И у тебя я дома, — сказала с нажимом, — тем более, что здесь и родилась.
— Ты родилась на Курорте, забыла?
— Там я появилась в первый раз, это не одно и то же.
— Давай чай пить, что ли?
— Нет уж! Это только на бумаге хорошо вечером лакать стакан за стаканом! Поверь, — она доверительно наклонилась ко мне через стол, — бегать потом всю ночь в туалет — занятие не из приятных.
— Тогда варенье?
— От сладкого толстеют. Я, конечно, совершенное творение, — забыла на минутку о скромности, — но бегаю с тобой по утрам не просто так, а пример подаю.
— Ты жалеешь, что рассталась с Мелл?
— Мы не расстались, как такое могло прийти в твою голову!
— Мало ли? Ты же Дьявол — коварная и жестокая…
— Это как любовь, что ли? — смеющиеся синие глаза рассеяли темноту.
Она снова посмотрела за окно, потом на холодильник:
— У тебя бутерброд найдется из чего сделать?
— Найдется, не стесняйся!
Не слезая со стула, она повернулась и открыла белую дверцу, на какое-то время погрузившись по пояс в холодное нутро агрегата.
— Мы никогда не расстанемся. Я ведь всегда рядом с каждым дорогим мне человеком. Тяжело, но справляюсь пока, — донесся приглушенный голос, дополнявшийся звоном передвигаемых тарелок. — Это что, сыр такой? — она вынырнула в действительность темнеющей кухни с блюдцем в руке.
— Нет, наверное. Хотя, это же ты создаешь реальность.
— Не ври себе. У каждого человека своя реальность. Думаешь, его можно есть?
— Сама его придумала, сама и пробуй, я не ем то, в чем содержится соль.
— А в сыре разве есть соль? — удивилась, с сомнением глядя на застывший взмах желтых крыльев продукта.
— В качестве консерванта, — пришлось подтвердить.
— Ладно, — она отставила засыхающее нечто и снова полезла в освещенное пространство. — Я ухожу надолго, но возвращаюсь каждый миг, это же так просто!
— Ты там не заблудишься?
— Нет, у тебя на редкость просторный холодильник, — звякнула крышкой кастрюльки, показавшись ненадолго наружу.
— В нем просто нечего хранить. Скажи, откуда ты берешь столько любви? Для Мелл, для Волка, для Анси…
— Тебя я тоже люблю, — она снова рискнула заглянуть в хранилище, на этот раз в отделение для фруктов. — Понимаешь, любовь, наш мир, потоки энергии — это все одно и то же, бери, сколько нужно! Но и другим дари, тем, кто тебе дорог. Вот, ты мне дорог — и я тебя люблю, — прозвучавшее заглушил грохот упавшей крышки отсека.
— Спасибо, я тебя тоже люблю.
— Ты будешь еще обо мне писать?
— Не знаю. Хотелось бы, — врать ей было бесполезно.
— Слушай, давай я тебе денег дам, а? Я же живу у тебя все время, — вынырнула внезапно, оставив в покое мысли о бутерброде.
— Нет! Ты же не предлагаешь деньги Волку или Анси? Вот и мне не нужно.
— Волк сам уже умеет такие мелочи материализовывать.
— И я буду учиться, голод — хороший стимул.
— Это не стимул, это бедность, — вздохнула Танька.
— Ты уйдешь надолго?
— На тысячу лет. У тебя как раз наступит утро. Так понятно?
— Тогда я схожу в магазин за сыром и колбасой. Ты же вернешься уставшая и голодная…