Этот слегка облагороженный кусок леса имел свои озера, культурно-развлекательную часть с аллейками и аттракционами и множество спортивных площадок. Наличествовали даже два стадиона, колесо обозрения и музей.
Информация из астрала понравилась сразу: место покоя. Образ своего дома был уютным и родным. И здесь периодически присутствовали самые близкие люди.
Малопонятное место, где логика не могла объяснить поведение улиц, постоянно менявших расстояние и сходившихся под немыслимыми углами, Таньке полюбилось безоговорочно.
«Ось бытия, завернутая в старую промасленную бумагу… — оглянулась вокруг.
Какое-то у тебя треугольное восприятие этого места.
Почему? — не поняла себя Танька.
Так это ты всякую чушь думаешь! — засмеялось Второе Я.
Я мармеладку хочу. Ладно, найдем Мелл и вместе повкусничаем.
И Лютику немножко оставим.»
Гуляющих в парке, больше похожем на лес, хватало. Одевались здешние обитатели по погоде, иногда, от жары, путая цветастые брюки-палаццо с пижамными штанами, но ощущению покоя это не мешало.
Ленивое радио разливало негромкую музыку: хрипловатый картавый голосок, под мелодию, совсем не сочетающуюся со словами, просил девушку не убегать.
Неспешно проезжая по причудливо изогнутым парковым дорожкам и с интересом разглядывая окружающее летнее великолепие, Танька заметила странную одинокую художницу. Девушка с непонятным рисунком на лице скучала, сидя на походном табурете у раскладного столика, заставленного красками и кистями.
— Здрасьте, — Танька спрыгнула с велика возле заинтересовавшего ее объекта.
— Здравствуй. Хочешь аквагрим? — оживилась разрисовщица лиц. — Тигр? Или лучше собачку изобразим? Присаживайся, — она показала на свободную табуретку.
— А-а… Мне ни то ни другое, — и Танька стала объяснять, чего на самом деле ожидает, при этом легонько посылая визуальный образ в сознание девушки.
Через какое-то время она уже красовалась искусной росписью. С одной стороны лица, над глазом, слегка захватывая верхнее веко и висок, распускались маленькие белые цветы с редкими красными листочками. Другая половина представляла собой серо-белые контуры черепа с веселым оскалом. Завершали образ небольшие одинаковые надписи на предплечьях: «Все, что вам нужно — это любовь».
— Уверена, что папа разрешил? — в который раз обеспокоилась автор нового портрета.
— Точно. Он и денежку на это выделил, — расплатилась за работу счастливая Танька.
— Это зачем ей такое? — опешил техник от изменившейся внешности девочки.
— Веселится! Лето же, с подружкой встреча предстоит, — оператор и сам радовался, как ребенок.
— Она ее до смерти напугать хочет? — он непонимающе уставился на коллегу.
— Ничего ты в детях не понимаешь, — разочаровался оператор.
Часть 17
Легко опираясь на стоящий рядом велосипед, Мелл глядела на Таньку озорными серыми глазами с восторгом и неподдельной радостью, едва сдерживая немного пухлыми щечками рвущуюся навстречу искреннюю улыбку. Соломенного цвета волосы были отпущены на свободу, а две тонкие косички, начинающиеся прямо ото лба, вместо челки, и спускающиеся вдоль лица, продолжались вплетенными кожаными веревочками. В сочетании с нарисованными на ее личике косыми темно-серыми полосками получалось…
— Тебе еще томагавк в руки — и на тропу войны, скво белобрысая! — Танька подходила мягко, крадучись, словно пантера.
Двухколесные были мгновенно отброшены в сторону, и с визгом, наполненным ликованьем от долгожданной встречи, очень похожие друг на дружку девчонки влетели в объятия счастья, не желая выпускать из рук вторую половинку.
— Я так скучала, — признание капнуло слезой на плечо, и Мелл попыталась еще крепче зажать Таньку тисками нежности. — Больше никогда тебя не оставлю!
— Задушишь, — вырвался в ответ из легких остаток воздуха. Плотно прижатый к подруге подбородок не давал рту раскрыться. — Или раздавишь, — нашла в себе силы продолжить, — будет мокро и грязно, — не оставалась в долгу Танька, словно эхо отвечая объятьями.
— Ничего, отчищу. Сейчас знаешь, какие порошки стиральные?.. — прижимались сердцами, на зависть гуляющим.
— Что это с ней? Разве могут быть… — осекся техник. — Я уже понял, не нужно отвечать. Могут.
— Не бывает ничего невозможного. С нашей работой очень полезно запомнить и периодически повторять, — оператор не шутил.
— И что дальше, а? — прозвучало печально.
— Не все ли равно? Жалко, что одному досматривать придется, — вздохнул оператор, поджав губы.
— С какого это? — не понял техник. — Я никуда не собираюсь… — он даже отшатнулся от товарища вместе с креслом.
— А лечиться?! Психов — их не спрашивают, их… — не успел закончить и получил подзатыльник от коллеги. — Вот! А буйных — так вообще… — рассмеялся под градом дружеских оплеух.
— Девочки, перейдите в другое место, — прозвучал властный голос. — Вы мешаете!
— Это вы мешаете, а мы — смешиваем, иногда — с грязью, — мгновенно отреагировала Танька. Частично выпуская Мелл на волю, обернулась на голос и одновременно скинула лямку рюкзачка.
Перед ними стоял обрюзгший человек в форме. Виднелось и несмело приближающееся, одетое однообразно-грязно, худосочное войско с граблями наперевес.
— Здесь будет произведена уборка вверенной территории! И нечего! Это вам не хиханьки! — прозвучало загадочное разъяснение.
— Так произведена или будет? — пробурчала недовольная Танька.
— Оставь человека в покое, он при исполнении, — потянула ее в сторону подруга. — Пойдем, лучше, на качели!
«Это кто такие? В форме и оружие загадочное… — спросила у себя Танька.
Это отказники от военной службы. По убеждениям совести, — разъяснило Второе Я.
При чем здесь совесть? Они же просто трусы!
Ну, значит, трусость убеждает лучше совести.»
Совершенно разные внешне, девчонки были взаимным дополнением и оттого казались почти неразличимыми.
У Мелл, на маечке под джинсовой жилеткой, была надпись «Всегда — мечтай! Иногда — верь». Кеды были надеты на босу ногу. Карман ее шортиков оттопыривался явно перочинным ножиком, перчатки предпочитала светлые, необрезанные, с широким напульсником, а голову не прикрывала вовсе.
Они подняли свои велосипеды, вышедшие из рук одного мастера убирать все лишнее, и с улыбками, тихонько переговариваясь о своем, покатили к ближайшей аллейке.
— Как твоя собака? Та, африканская, — интересовалась Танька.
— Львиная гончая? А-а, — махнула рукой Мелл, — мама отдала кому-то, пока меня не было. Представляешь, написала в объявлении, что пес не сошелся характером с ребенком… — она печально дернула плечами и мотнула головой. — Потешила самолюбие и выбросила, в общем. Ну, хоть такса осталась. А твой котик где?
— Дома, отсыпается, — Таньке было очень комфортно.
— Я сегодня у тебя ночую! Мама ворчала, но я не уступила. Папа вернулся?
— Не-а, — помотала головой Танька. — Полная свобода и пустой холодильник… О! Мармеладки! — положив на газон средство передвижения, она плюхнулась на ближайшую скамейку, подзывая к себе Мелл, и достала, наконец, коробочку.
— Классно! — прозвучало рядом. — Сладкое для мозга полезно! — она уже стягивала одну перчатку. Колечки на большом пальце, на этот раз — правой руки, у подружек оказались очень похожи.
— Для мозга ум полезен, а сладкое — оно для удовольствия, — протянула открытую коробочку Танька. — Только Лютому оставим чуток, я обещала.
— Такое впечатление, что он тебя понимает, — Мелл, зажмурившись, откусила от дольки кусочек и откинулась на спинку.
— Еще как понимает! И верит мне. А тех, кто тебе верит и любит, нельзя обманывать.
— Играем в откровенность? — Мелл хитро прищурилась.
— Я тебе не врала никогда, — удивилась Танька, обсасывая самый краешек розового лакомства.
— Знаю, просто ты не все говоришь…
— Как поездка? — решила сменить тему.
— Нормально. Натурные съемки были, возле моря. Зря ты, все-таки, с моделингом завязала. Могли бы вместе ездить, — она забросила в рот остаток мармеладки. — У тебя же лучшие условия в контракте были.
— Надоело. Там, кроме тебя, сплошные самовлюбленные тупицы. Как ты их только терпишь?
— Опыт. Я с пеленок в этом. Ты знаешь…
Рядом раздался визг тормозов, короткий мат вместо вскрика и глухой звук удара чего-то мягкого. Девчонки обернулись. На соседней широкой аллейке из черной машины вылезал мужчина, сразу пытаясь рассмотреть помятый капот. Валяющемуся на газоне велосипедисту повезло меньше: осколки кости порвали кожу на ноге.
— Я — оказываю помощь, ты — вызываешь скорую! — скомандовала Мелл, быстро вскакивая в направлении происшествия.
— Лови, — кинула подруге вынутый из рюкзачка набор для перевязки.
— И всегда у тебя под рукой все есть, — донеслось от убегающей Мелл.
Танечка не суетилась. Спрятала коробочку сладостей, надела рюкзачок, подобрала велосипеды. Подкатив к виновнику столкновения, поставила их пирамидкой и отвесила ощутимый подсрачник водителю, склонившемуся к поврежденному бамперу.
— Чё! — хватая рукой задницу, резко выпрямился водила.
— Ты что в парке забыл, орел норный? Врача вызывай, у тебя связь есть, — кивнула на устройство.
— Пошла ты на…
Пощечина прервала уточнение координат:
— Звони медикам, тварь хомячная, — до невозможности вежливо попросила Танечка. — И лучше — по-хорошему, — хищно сверкнула синими глазками.
Почему-то она понимала, что использовать свой арсенал в этой реальности не стоит.
«Мы его не убьем? — удивилось Альтер Эго.
Тогда разрушится весь шарм этого места, — мечтательно разъяснила свое поведение девочка.
И что здесь такого очаровательного?
Покой. И спешки нет.
Ага. И давил этот тип машиной безмятежно так, не торопясь.