– Не дрейфь! Я вот не разочаровываюсь, верю! А ты – слишком ветреный, – оператор наставительно поднял палец.
В школу Таню больше не пустили, предложили заниматься самостоятельно, дома. Радости не было предела!
По такому случаю было решено прошвырнуться по магазинам в поисках новых сортов варений и конфитюров. Волк даже оделся празднично, во что–то спортивное, подходящее к Танькиным нарядом.
– Здесь продавщица разговаривает, как учитель рисования в школе – не разбери–поймешь! – пожаловалась на очередную лоточницу Танька.
– Это суржик, такое наречие, – скривился Волк, – на нем очень многие разговаривают. Хотя некоторые считают это языком, – вздохнул печально. – Противно, если честно!
– А почему не говорят на каком–то одном? Сложно выучить?
– Не сложно. Жлобство врожденное мешает.
– А если их всех расстрелять? Тогда жлобов не останется и все будут говорить правильно?
– Тогда в некоторых местах вообще никого не останется.
Они ходили по рядам маленького базарчика, с сомнением смотрели на первые молодые корнеплоды и слишком бодрую зелень, присматривались к сушеным ягодам и орешкам.
– Рыбки хочется, – с сожалением протянул Волк. – Жаль, на глаз не определишь, можно ли ее есть.
– Давай я подскажу! Смотри: у этой глисты яйца уже отложили, видишь пятна на чешуе? А вот у этой – слишком розовые жабры, радиационное поражение. А во–он у той, – приподнялась на цыпочки и показала пальцем на соседний прилавок, – уже мутная слизь начала выделяться: нет здесь свежей рыбки, жаль.
Волку пришлось срочно задвинуть Таню к себе за спину: оскорбленные продавцы спешно смыкали вокруг них тесные ряды неправедного гнева.
– Ти кто такой! – ткнул грязный палец в сторону Волка наглый инородец. – Забэри свою шаляву и вали, пока цель! Сыкатына!
– Извинитесь, пожалуйста, перед моей дочерью, – вежливо попросил папа.
– Я твой башка топталь! – толкая в грудь, наступал продавец. Оскорбления стали выкрикивать уже все, потянулись неосторожные руки.
– Все, больше я рыбки не хочу. Буду вегетарианцем, – бросил через плечо.
– Так надо самим наловить! Дай, я им сейчас, – попыталась выскользнуть вперед Танюша.
– Куда?! Держись за мной и не вмешивайся, мне тоже развлечься хочется, – снова куда–то назад сказал Волк.
Смерть–шпион стал расслабленным и с виду немного сонным. Только неожиданно возникали молнии его рук, коротко вскрикивали лоточники и мелькали капельки крови из разбитых носов несогласных.
Тане действо понравилось, раньше она не видела развлечений профессионалов. Тренировки и спарринги на Курорте были, скорее, разминкой любителя. Это не походило и на выбранный ею стиль вращения в потоке энергии: Волк бил, словно плетью и при этом был полностью расслаблен.
– Это как ты делаешь? Я не пробовала так еще, дай и мне немножко, – трепыхалась позади папы веселая девчонка, но не рисковала нарушать запрет.
– Это просто, – сказал не поворачиваясь Волк. – Отпускаешь заранее взведенную пружину, и рука сама летит, только направление выбирай. Поняла? На, попробуй на этом уроде, – отодвинулся в сторону добрый папа.
Танюша скользнула вперед и с удовольствием выпустила на свободу свою руку. Лицо под ладошкой вмялось в обратную сторону, лезшие в драку отпрянули. Тушка «урода» сползла под прилавок.
– Не сильно, только нос разбей, – прозвучало с опозданием наставление родителя. – Н–да. Ну, хоть курточку не испачкала, – вокруг все испуганно притихли
– Ой…
– Что делать будем? Он мертв уже. Пойдешь домой, я здесь сам буду расхлебывать…
– Вместе пойдем, я сейчас, – Танька полезла к трупу под прилавок, посмотрела на него внимательно:
«И что нужно? Как оживляют? Руки на него положить или молнии пускать?
Не смеши меня, руками не поможешь. Просто верни его к первоначальному виду. Или время сдвинь… Ё! – раздробленное лицо быстро перетекло в маленькое личико младенца, существо вздохнуло, чихнуло, открыло глазенки. Выглядело это жутко.
Дура, не настолько первоначальный! На пару минут назад верни и все!
Я волнуюсь! Сейчас, – лицо снова превратилось в мешанину окровавленных костей и вновь стало прежним, злым.»
Человек сделал вдох, открыл глаза:
– Тыварь, урониля меня! – стал трепыхаться торговец на грязном асфальте.
Танька вылезла обратно, под растерянными взглядами взяла за руку Волка:
– Пойдем домой, ладно?
– Только не рассказывай мне по дороге характеристики овощей и мяска.
– Почему?
– Если нас не забросают гирями от весов, то я сдохну от голода: рыбу–то я больше не ем.
– Еще грибы существуют, – попыталась разрядить обстановку Танька, на прощание приказывая окружающим забыть о происшествии.
– Это было в «девятом наборе»? – пролепетал вопрос оператор.
– Только работа со временем, – сглотнул комок техник. – Оживить так нельзя, нарушается общий поток бытия…
– Ты чего несешь?
– Сам не знаю. Просто в голову пришло. Вдруг.
– Представляешь, если ей вздумается до нас добраться?
Часть 33
Все равно пришлось многое отправлять в стирку: не принято носить одежду, которая побывала в неприятностях. Это понимал и Волк. Дома долго молчали, даже Лютик не приставал, чувствуя общее настроение.
Когда добрались до согревающего чая с имбирем, мокрая после душа голова Таньки уже стала высыхать, а Волк постепенно смирился с увиденным.
– Бери варенье, зря что ль выбирали? – папа пододвинул красивую баночку поближе к дочке. – Тебе же восполнять энергию нужно?
Танька махнула рукой:
– Чушь, – и вздохнула обреченно. – Теперь понимаешь, о чем я говорила? Веришь?
– Верю. Только ты ангел, а не дьявол, я долго думал. Воскрешают ангелы…
– Ангелы помогают стать добрее! А я всех делаю злобными скотами!
– Ты показываешь сущность человека, разве это плохо?
– Его недостатки, – кивнула в ответ Танька. – Только не помогаю исправить.
– А это и не нужно! Если человек сам не исправляет недостатки, если нуждается в помощи – никакого толка нет от такой коррекции! – подался вперед Волк.
– Я зло приношу. Видишь, что с тобой сделала? Жить после такого как?
– А по–твоему до тебя я жил?
Замолчали каждый о своем, задумчиво прихлебывая остывающий напиток.
– Она накличет беду на эту реальность, – сделал печальный вывод оператор.
– С какого перепуга? Он обещал подумать? Выводы его собственные? Не внушенные? Вот и не переживай, – успокоил техник.
Перед сном Танька поинтересовалась у Волка:
– Нас прервали, там, на базаре. Как же бороться с раздвоением языка? Если жлобов нельзя уничтожить?
– Ума не приложу. Я свожу к минимуму общение с такими людьми. И не все жлобы общаются на суржике, многие маскируются под нормальных людей. Как и не все говорящие на этом кошмаре – жлобы. Не смешивай понятия. Хотя взаимозависимость сильная, – печально вздохнул папа.
– А законом запретить не пытались?
– Толк какой? И посерьезнее законы не соблюдаются…
– Если высмеять? Стыдно неграмотным будет…
– Вот меня сейчас – рассмешила, это да! Суржиконосцы во всеуслышание с экранов телевизоров кричат, что это их язык, они гордятся этим! Тычут всем в лицо свою жлобскую натуру и хоть бы хны! В прошлом за такое заявление им бы закрыли доступ к любому эфиру, редактора программы – выгнали бы за профнепригодность. Да и саму программу, где прозвучало подобное заявление, закрыли б к чертям собачьим! А, ладно! Не надо о печальном.
– Второй раз слышу о собачьих чертях. А какие еще бывают? Котячьи? – поинтересовалась вполне искренне.
Волк сидел с отвисшей челюстью и не знал, что сказать: дочка умела озадачить.
– Ладно, узнал он правду. А дальше? – техник был серьезен.
– Не узнал, у него своя правда, заметил? – оператору было искренне жаль.
– Ты так ясно высказываешься, что мне совершенно непонятно!
– Мне тоже.
Часть 34
Веселое утро улыбалось, как удача игроку: редко и не каждому. Одновременно хотелось выйти к рассветной свежести и инею на сосновых иголках, зарыться глубже в теплое одеяло и мечтать с закрытыми глазами. Вместо этого Танька сладко потянулась, освобождаясь от маленького кусочка ночного уюта, и нежно пихнула ногой притворяющегося спящим Лютика.
«Придется уходить? Как думаешь?
Мне здесь нравиться. Никто не нападает всерьез.
Я много плохого сделала.
Ты не за этим сюда пришла.
Я приношу боль!
Не начинай с утра настроение портить! Посмотрим, как карта ляжет.»
Посоветовавшись с собой, Таня решила сходить на свидание с Кати. Назначить время и место оказалось очень просто и скоро две школоненавистницы бродили по унылым улицам серого городка. Невысокие старые дома с обветшалыми фасадами казались унылыми лицами холодной весны.
– Зачем ты согласилась встретиться? – поинтересовалась Кати, отпихивая ножкой грязную прошлогоднюю листву. – Я ведь тебе не интересна.
– А на свидание тогда зачем меня пригласила? На самом деле, мне очень интересно, – отрицательно помотала головой Танька. – И ты мне нравишься, и Лекси, и вообще все в вашей компании. Классно, когда умеют видеть.
– Ты сумасшедшая? Зачем загадками говоришь?
– Есть немножко, – смутилась в ответ, – люблю недосказанность.
– Тебя понять – адское терпение нужно! Как тебя папа выдерживает только…
– Мы молча понимаем друг друга. А что ты знаешь про всякое адское? Кроме терпения?
– Точно психанутая, – Кати от радости аж подпрыгнула на ходу. – Откуда мне знать такое?
– Ну ты же про адское терпение знаешь.
– Это выражение такое! Разве не слышала?
– Жаль, – Танька опечалилась, – хотелось еще про собачьих чертей подробнее узнать и всякое такое…
– С тобой не соскучишься! Зачем тебе все это?