Чуть затеплилась серость на угрюмом небе, Танька, прямо в новенькой пижамке кигуруми, изображающей леопарда, трясла Волка, притворяющегося спящим.
— Вставай, сонечка! У вас бегательные процедуры есть в привычке или где?!
— Есть, — не открывая глаз улыбнулся в ответ «папа». — И отпуск у меня — тоже никуда не делся. Ладно, — отлетело в сторону одеяло, — пробежимся на полигон, раз такое дело.
— Чего ее в такую рань прошибло на пробежку? — зевая спросил техник.
— Привыкла на Курорте, — едва удерживая нижнюю челюсть в рамках приличия, ответил оператор. — Да и полезно бегать, сам знаешь.
Вдыхая щекочущий нос хвойный аромат, бежали лесной дорогой. И Танюша снова пристала с расспросами:
— А из-за чего с соседями война? Земля, да?
— Постольку — поскольку. Территория — не главное. Спорно, но решить можно мирным путем. Толчком послужило желание новых правителей запретить родной для большинства населения нашей страны язык. Это сыграло на руку соседям — начали необъявленную войну, под видом гражданской.
— Зачем им война?
— У них империя. А такая монархическая громадина без войны существовать не может, нужен враг. Сначала воевали на своей территории, потом переключились на разных соседей. Еще любят у себя с террористами бороться, чтобы жертв побольше, — пояснил с усмешкой. — Хорошо бежишь, ровно. Где училась?
— Я же гимнастикой занимаюсь, не забыл? Ну и всяким разным, нужным. Бегать — полезно! — Танька с улыбкой прибавила скорость.
— Это что за нужное такое? — догоняя, поинтересовался Волк.
— Ножевой бой, танцы, единоборства всяческие. Да много интересного есть!
— Ладно, подробности — письмом, — пошутил в ответ.
— А если я письменно не училась творить? — она растерялась и чуть не остановилась от удивления.
— Тогда на полигоне покажешь! — прозвучал счастливый ответ.
— Я свой нож не взяла, — тихо проговорила Таня. И вдогонку: — А ты же говорил, что война взаправду гражданская!
— В этом и парадокс и горький юмор ситуации: вместо того чтобы ликвидировать причину внутреннего раздора, мудачье у власти только нагнетает обстановку и запрещает родной для массы народа язык, чем дальше — тем больше: вводят цензуру. В нарушение основного закона государства, заметь! Есть в нем такие десятая и пятнадцатая статьи…
— Они под наркотой или пьяные? — поинтересовалась, аккуратно вписываясь в открытые ворота. — В округе у вас много таких видела.
Ворота просто стояли, распахнутые, по бокам от лесной дороги. Забора не наблюдалось ни с одной стороны, только следы его былого присутствия.
— Они жадные, это еще хуже. Все! Прибежали, наконец! Ну ты и мастер темп держать! И зубы заговаривать, кстати. Вот площадка, показывай свое нужное, сразу! — жестко скомандовал Волк. — Я — насильник! — было последнее, что он успел сказать.
— Она его убила? — повернулся от изображения техник.
— Только отключила, — помотал головой оператор. — Он ей определенно нравится, хоть и называет папой…
— Эй! — тихонько хлопая по щекам приходящего в себя Волка, со слезами звала Танюша. — Я тебя не навсегда покалечила инвалидом?
«Папа» рассмеялся, сквозь туман в голове:
— Очень на это надеюсь, — открывая глаза пролепетал он. Сел, покрутил головой, приходя в себя. — Здорово, что у тебя в руках ничего не было…
— Ноги, — хлюпнув носом, виновато пропищала в ответ, — еще ноги под рукой оказались.
— И куда ты меня? Главное — как?! Я не успел заметить! Кто тебя учил? Впрочем, лучше не знать, — на его изрядно помятом теле был с десяток грязных отпечатков от Таниных кроссовок.
— Сначала — сюда, потом — два раза вот здесь и на другой стороне, — потупившись, аккуратно показала девочка. — Ну а остальное — по инерции. Сиди успокоено, я сейчас больку прогоню, — положив свои тонкие руки на огромные плечи, сказала «дочка».
— Ку… — попытался возразить Волк, но друг почувствовал, что ушла вся боль. Даже от старых травм. И от наспех размятых перед кроссом связок. Каждую мышцу наполнила свежесть. Вернулось отличное зрение: оно уже с полгода как стало портиться. Язык наткнулся на сломанный зубной протез и крошку от пломб — на их месте были совершенно здоровые родные зубы. Интуиция подсказывала, что это не все изменения.
— Это как?! — сплевывая обломки изо рта, спросил теперь совершенно здоровый и сильно ошарашенный человек.
— Не знаю, — пожала плечиками Танюша и улыбнулась. — Это не для всех так получается, только самым дорогим для меня…
— Втюрилась! — всплеснул руками техник.
— А у тебя уже и ревности полные штаны! — возмутился оператор.
— Себя в зеркале давно видел, беспристрастный? — усмехнулся в ответ напарник.
Часть 26
Ледяной душ помог Волку справиться с неизбежной после пережитого дрожью, горячий чай согрел без лишних слов.
Примостились, как водится, на кухне. Танька, проскользнувшая в ванную комнату первой и уже закутанная в пушистое полотенце, за обе щеки уминала клубничный джем, оправдываясь необходимостью восполнения мифической внутренней энергии. На самом деле, она просто полюбила сладкое, совсем не часто встречавшееся в предыдущей реальности.
Еще она отлично знала, что не делится энергия на внешнюю и внутреннюю.
«И зачем ты его полностью излечила? Не могла просто боль убрать?
Могла, но я разволновалась! Вдруг убила? Я же не умею воскрешать…
Уверена? Ты что, пробовала?
Не — ет, — ответила сама себе. — Действительно, откуда я знаю?
А ведь способна, кажется… Мне страшно.
Лют, а Лют? Может, смываемся отсюда?»
«Здесь вкусно, — пришел ответ. — И спокойно. И тебе интересно еще многое.»
«Да, — мысленно вздохнула Танька. — Ты прав.»
— Прости мою настойчивость, я могу спросить, откуда в тебе эти способности? Скорость, сила — их натренировать можно. Хотя… Я ведь смерть-шпион, меня одолеть очень сложно, а это годы тренировок. Тебе всего-то двенадцать, а уже гораздо сильнее меня. Но вот способность к исцелению! В голове не укладывается.
— А что такое «смерть — шпион»? С тобой все такие, — Таня покрутила в воздухе пальцами свободной от ложки с джемом руки, ловко уходя от темы, — даже не знаю, как сказать. Вежливые? Не то. А, восхищенные, во! Как на идола смотрят, — она зачерпнула из банки и отправила в рот очередную порцию вкусняшки.
Волк поперхнулся чаем, закашлялся.
— Почему «идол»? Я обычный. Специальность редкая, просто, ее мало любят воинственные: никакого карьерного роста, — он горько усмехнулся. — И не все. В основном — презирают от страха. Считают человеком низшего сорта…
— Что же ты такое делаешь?
— Убиваю, в названии все сказано. В одиночку. Уничтожаю особо сложные и охраняемые цели на территории врага. Только из-за этого мне и разрешили не давать обет верности, — он прихлебывал чай, как обычный веселый папа, очень любящий свою дочь. — У нас завтрак будет сегодня? Есть хочется.
— Пойдем в корчму или трактир, съедим копченый окорок! — прозвучало задорно. Заодно сверкнули глазки и мотнулся неизменный хвостик волос.
— Мне бы яичницы простой. Давай сообразим? Ты не увиливай от ответа, — он встал и начал доставать большую чугунную сковородку. — Тебе десять яиц или пятнадцать? — спросил с улыбкой, зажигая огонь на плите.
— Мне нисколько, я худею! — парировала, не задумываясь, Танька. — Сама не знаю, откуда способности. Что, если я и вправду дьявол, а? Я ведь убивала уже… — и отправила в рот очередную порцию сладкого.
— Тогда твой позывной — Синеглазая Смерть, сама напросилась. Чувствую, что не врешь, — Волк бросил на горячую сковородку тонко нарезанное сало, крякнул от досады. — Сюда бы колбаски нормальной, а не сою крашеную… Возьмем количеством!
— Э! Без фанатизма, я много не осилю!
— Ты завязывай с приторным, вкус шкварок не почувствуешь, — он выставил на стол черный заварной хлеб, горчицу и хрен.
Танька отставила джем, машинально взяла баночку с красной массой, зачерпнула из нее ложкой, отправила в рот…
— А-а-а!!! — она замахала руками. — Мои глаза! Держи глаза, они сейчас убегут! — замолотила ладошкой по столу.
Вбежал Лютик. Грозно глянул на повелителя сковородки, затем на беспомощно льющую слезы Таньку:
«И зачем так орать? На тебя никто не нападает, — он развернулся и, подхватив зубами кончик своего бесконечного хвоста, грациозно уплыл обратно на облюбованный диван.»
— Отдай ложку, ладно? — нежно попросил Волк. — И не прикидывайся, лисица.
— Я ведь серьезно. А ты прозвищами обзываешься, — сказала, вытирая слезы.
— После сегодняшнего «боя», — он прищурился, — я принимаю твой ответ. Обещаю подумать. И все равно — ты моя маленькая доченька. И я буду о тебе заботиться и любить, даже если ты дьявол. Давай тарелки.
— Исполнила мечту идиота! — всплеснул руками техник.
— М-да, на свою голову, — поддержал оператор.
Часть 27
— Почему у вас такая грязнюка? В городке, я имею в виду. Мусра вокруг домов, лужищи, листяки прошлогодновые. Только настроение портится! — честно возмущалась Танька.
— Никому нет дела, среди воинственных безразличных не меньше, чем везде. А мэр — в голову сильно стукнутый, боксер бывший. Платить нормально дворнику — жаба давит. Так в дерьме и плаваем, как и вся страна, — Волк некрасиво ухмыльнулся и поджал губы.
— А давай мы с тобой чистоту засверкаем! Возле подъезда, хотя бы. Мусоринки выметем, бутылковые и бумажковые ликвидируем, — озарилось наивностью дитя.
— Завязывай так разговаривать, привыкнешь — беда станет! Тьфу ты, и сам подцепил! Идея хорошая. Только я уже привык, что в спину плюют, а тебе еще…
— А мне — по-хер, папа. Поверь на слово. Так что?