Под цикадным деревом — страница 8 из 28

Я начала с кухни, надеясь избавиться от навязчивых мыслей, и мне показалось, что я вернулась домой: в первом из медленно выдвинутых мной ящиков оказались инструменты для приготовления свежей пасты, нож для пиццы, короткая скалка и мерные ложки. Скорее всего, последними не пользовались: женщины в моей семье всегда замешивали тесто на глаз — то ли считали, что делать измерения ниже их достоинства, то ли полагались на опыт. Мука, соль… они зачерпывали их умелыми руками и не ошибались в пропорциях.

В мусорном ведре под раковиной лежали упаковки последних продуктов, купленных тетей: коробка из-под яиц, пакет из-под муки, банка из-под йогурта. В шкафах я нашла полпакета сахара, прихваченного красной бельевой прищепкой, и две нетронутые банки абрикосового джема. Тетя Эвтерпа всегда готовила поразительно вкусный джем. Уверена, даже Кай бы не устоял.

В ванной комнате над стиральной машинкой висел шкафчик, в который мы не заглядывали. Я подумала, что в нем стоят какие-нибудь чистящие средства… Нет, «какие-нибудь» — мягко сказано. В шкафчике нашлось не меньше десятка одинаковых бутылок с кондиционером для белья и столько же упаковок лимонного «Мистера Пропера». Такое случается с людьми, чья память постепенно угасает. Они теряются в повседневности, идут в магазин, приносят покупки домой, забывают о них, и так по кругу. Тетя Эвтерпа, должно быть, тысячу раз включала эти два средства в список покупок…

Я закрыла шкаф. Невыносимо смотреть на нетронутые бутылки кондиционера с ароматом ванили, которые хранились в тишине тетушкиного дома.

Второй этаж был освещен красивой луной, доросшей до трех четвертей. Проходя по нему, я внезапно осознала, что, когда тети были маленькими, чердак, наверное, использовали как хранилище или кладовую. Я полистала книги, сложенные вдоль длинной стены. Женщины в моей семье всегда любили читать. Эвти заражала других огнем, горевшим у нее внутри: любовью к поэзии, музыке. Политика? Здесь было много книг, написанных известными деятелями истории Итальянской Республики и иностранными авторами. Кем бы ты выросла, тетя, имей ты такую комнату в детстве?

Я выглянула из низкого окошка. Улица была пустынна, ее затопило сумраком, темным, как течение ночной реки. Снаружи, на оконном отливе, который на деле оказался всего-навсего доской, приколоченной горизонтально к краю, что-то лежало: маленький ржавый ключ. Тетя Эвтерпа, зачем тебе понадобилось прятать ключ за окном на втором этаже?

Глава 3

Брешиа, май 2005

В приюте при монастыре не принимали посетителей по утрам, так что я отправилась в муниципалитет.

В автобусе все места были заняты, пришлось стоять. Жаль. После первой ночи, которую я провела на надувном матрасе, спина болела.

Много раз повторила список римских императоров, но снова забыла, кто правил между Грацианом и Валентинианом Вторым.

Я вышла за пару остановок до площади Пьяцца делла Лоджия. Прошла под арками палаццо, и в окнах районной администрации отразилась девушка в старомодных джинсах и с русыми волосами, немного взъерошенными с одной стороны.

— Ты не взяла с собой расческу, зато дурацкие старушечьи очки не забыла. Не понимаю, на что они тебе, у тебя прекрасное зрение, — раскритиковала меня утром Джада.

— Они не старушечьи, а в стиле пятидесятых годов. И мне нужны очки.

— Ты не близорукая.

Я поправила очки на носу, испугавшись, что Джада сорвет их и сломает раз и навсегда.

— Так я чувствую себя увереннее.

В приемной была небольшая очередь. Почти все ожидавшие — африканцы примерно моего возраста или чуть старше. Пара с маленькой девочкой в коляске изучала документы и обсуждала девичники и мальчишники.

Признаться, я впервые оказалась одна в районной администрации. Раньше со мной всегда ходила мама или кто-то из тетушек. К счастью, номер талончика высвечивался на большом табло красными цифрами. Свою очередь я не пропущу.

Номер сорок пять, это мой. Я подошла к прозрачному пластиковому экрану, отделявшему посетителей от сотрудников.

Белокурая женщина вводила данные в старый компьютер, постукивая по клавишам пальцами с длинными накрашенными ногтями. Она не обращала на меня внимания по меньшей мере семьдесят семь секунд.

Я дождалась, пока она заметила меня. Потребовать внимания вслух было бы не в моем духе.

— Говорите.

— Здравствуйте, надеюсь, вы поможете мне.

— Коли сумею, — ответила она на диалекте. — Говорите.

— Надеюсь, да. Мне нужны свидетельства о рождении и смерти. Точнее, два свидетельства — одно о рождении и одно о смерти.

— Родственники?

— Извините?

— Свидетельства, они ваших родственников?

— Да… Родственников, моих бабушки и дедушки, Бьянки Берга и Беньямино Флавиани. Она родилась в 1912 году и…

— Слишком давно, — перебила меня сотрудница, тут же протянув руку к кнопке, чтобы вызвать следующего посетителя.

— Что значит «слишком давно»?

— Здесь хранятся свидетельства тех, кто родился после 1950 года.

— А остальные?

— Остальные хранятся в бумажном виде. Вам нужно подняться на последний этаж, в государственный архив. Дверь рядом с земельным кадастром. Номер сорок шесть, проходите.


В архиве работал юноша, сразу же засуетившийся при виде меня. Он оказался приветливее женщины из администрации, даже предложил мне кофе. Я согласилась, хотя и почувствовала себя неловко. Мой страх показаться невежливой способен пересилить даже мое беспокойство. Скажем так, эти два чувства питают друг друга, поэтому я всегда на грани панической атаки.

— Значит, ты восстанавливаешь свое генеалогическое древо. Здорово, — похвалил меня юноша, садясь за стол. — Посмотрим, что удастся найти. Повтори, пожалуйста, фамилии.

— Берга и Флавиани.

Лука — его имя я прочитала на бейдже — выудил из огромного, тяжелого на вид ящика папку высотой сантиметров двадцать. Он поставил свой кофе рядом с папкой. Мне это не очень понравилось, но он, похоже, разбирался в своей работе, и мне не хватило смелости сказать хоть слово против.

Я смотрела, как он перелистывал пачку свидетельств крупными ловкими руками. Он нашел разделы с буквами «Б» и «Ф» и на несколько минут исчез в комнате за его рабочим местом. Он плохо ходил, раскачивался туда-сюда при каждом шаге. Что же с ним случилось?

Юноша вернулся с несколькими пожелтевшими листами бумаги, заполненными от руки.

— Ну вот. Бьянка Берга, 12 декабря 1912 года. Четвертый ребенок Инес Станьеллини и Ламберто Берга. Свидетельства о смерти нет.

— Оно хранится в нашем муниципалитете. Она скончалась в 2003 году.

— Долгожительница. Беньямино Флавиани родился 30 марта 1912 года. Они были ровесниками. Его свидетельства о смерти мне тоже не удалось найти.

— Он тоже долгожитель. Но меня больше интересуют свидетельства о рождении их детей.

— Конечно. Вот они: Эвтерпа Флавиани, 1929 год… первый ребенок. У твоих бабушки и дедушки дети родились рано, ты знала?

— Честно говоря, никогда не задумывалась.

— В тридцать втором году родилась Талия Флавиани, — Лука складывал на стол разнообразные свидетельства, которые вытаскивал из архивных папок, — а затем, в тридцать пятом году, малышка Мель… Мельпо…

— Мельпомена.

— Она самая. Какие странные имена.

— Это имена муз, богинь искусств в Древней Греции.

— Интересно, — Лука улыбнулся из-под легких очков.

У меня глаза разбежались. Я повертела свидетельства в руках.

Не хватало нескольких документов.

— Да, вот свидетельство о рождении Терпсихоры Флавиани, 1939 год, и Урании Флавиани, 1943 год.

— Она моя мама, — уточнила я. И зачем я это сказала?

— А, она ровесница моего отца. Кажется, ты гораздо моложе меня…

— Мне двадцать два.

— Так и есть. Мне двадцать девять…

Стало до смерти неловко. Хотя для первого раза в таком месте я неплохо справлялась.

— Должно быть еще свидетельство о рождении Лоренцо Флавиани, — пробормотала я.

— У них был еще один ребенок?

— Да, шестой.

— Твой дядя.

Никто прежде не называл его так.

— Посмотрим, что с ним случилось…

— Думаю, они назвали его Лоренцо, но не уверена, что его успели крестить. Не знаю, важно ли это.

— По тем временам важно. Я проверю, но, если ничего не найду, тебе придется сходить в приходской архив.

Лука снова исчез. Он был одет в красивые брюки защитного цвета, совершенно не подходившие к его серой рубашке. Он выглядел так, будто попал сюда прямиком из девяностых, что мне понравилось, а это странно.

Но сейчас не время для подобных мыслей.

— Увы, других документов нет. Попробуй обратиться в приход, там может храниться свидетельство о браке твоих бабушки и дедушки, если оно тебя интересует. Или свидетельство о составе семьи.

— Конечно. Спасибо. Разве не здесь должны храниться свидетельства о браке?

— Обычно здесь они и хранятся, но не в твоем случае. Когда твои бабушка и дедушка поженились?

— Точно не знаю.

— Скорее всего, они венчались до рождения первой дочери, правда? Но в двадцать девятом году они были несовершеннолетними, поэтому для вступления в брак им требовалось согласие родителей и священника. Может быть, поэтому свидетельство хранится в приходе.

— Хм, логично. Спасибо.

Лука откопировал мне свидетельства. Я взяла их и поспешила выйти из кабинета.

— Послушай…

— Да?

Лука нагнал меня в дверях.

— Не хочу показаться навязчивым, но мне стало любопытно, часто ли ты бываешь в баре «Безмолвный»?

— «Безмолвный»?

Он дотронулся до своего уха и объяснил, что так называется бар для глухих.

— Он здесь, в Брешии, в районе Карриоле. Я просто подумал…


Черт. Вот почему он так жестикулировал, когда я поднялась на этаж с земельным кадастром. Он заметил слуховой аппарат. А я решила, что понравилась ему, наивная.

Бар «Безмолвный». Даже бар для глухих здесь есть. Он, наверное, решил, что я калека. Мы с Джадой живем в районе Карриоле, в доме бабушки и дедушки. Почему я не заметила этого бара? На вывеске бара Роберто ничего такого не написано. Честно говоря, и вывески-то не припомню.