В эту минуту и раздались те громкие возгласы, которые вторично испугали туземцев. То был крик ужаса и одновременно торжества, так как человек на веревке едва не уронил слиток, но потом подхватил его и обрадовался.
Этот крик гулко пронесся над озером, повторенный многократным эхом. Золотой слиток сверкал в руках человека на веревке.
— Поднимите же меня, синьор Голлидей, — сказал он.
— Так… Так… Голлидей. Это он, — сказал Фрикэ. — Этот пират определенно мастер на все руки. Хорошо бы его повесить на другом конце веревки. Но подождем… это становится любопытным…
— Скорее же, синьор… Ради Бога, я не могу больше. Золото меня давит.
Голос был разбитый, надтреснутый, но слова были прекрасно слышны.
Американец быстро потянул вверх веревку, на конце которой болтался его товарищ. Потом у него возникла дьявольская мысль, и он стал тащить все медленнее и медленнее.
— Поскорее, синьор… ради Бога… у меня потемнело в глазах… Ай! Что вы делаете? .. Побойтесь Бога!
Американец совсем перестал тянуть.
— Не лучше ли нам сначала поговорить по душе, синьор Бартоломео ди Монте?
Фрикэ забавлялся, точно в ложе драматического театра:
— Что, приятель? Ты, знать, здесь не так важен, как в Макао? Видно, торговля живым товаром не пошла тебе впрок. Кажется, тебя погубит любовь к желтому металлу.
— Поговорить! — взвыл не своим голосом несчастный. — Да разве вы не видите, что я выбился из сил и сейчас упаду в озеро?
— А вы вот что сделайте: передайте мне золото. Тогда вам легче будет подняться.
Сердце мулата сжалось от смертельной тоски. Он понял, что погиб.
— Ни за что. Я знаю, что вы меня сбросите в бездну, как только получите золото.
— А вы не боитесь, что я сброшу вас сию минуту?
— Вы не захотите лишиться самородка. Пока он у меня, я уверен, что вы ничего со мной не сделаете.
— Болван! Трудно вынуть золото из углубления, а достать его со дна озера пустяк для такого пловца, как я. Ну, скорее. Отдадите вы мне золото или нет?
— Негодяй!
— Подавайте сюда золото!
— Разбойник, варвар! ..
— Подавайте!
— Вы грабите товарища, это подло…
— Самородок сюда! ..
— Он мой… он наш… мы разделим его пополам.
— Ваша жизнь в моих руках. Это выкуп. Отдайте мне все, или я брошу веревку.
Португалец заскрипел зубами. Дрожь охватила его, на губах показалась беловатая пена. Он не отвечал.
Американец вспыхнул. Кровь бросилась ему в лицо.
— Слышали, вы? — прохрипел он яростно. — Давайте сюда золото, или я бросаю все…
— Вы… меня… все равно… убьете… так я… лучше умру… с золотом…
— А! Хорошо! — ответил американец, быстро спуская вниз веревку, но не бросая ее совсем, а как будто для того, чтобы показать дону Бартоломео всю прелесть падения в бездну.
Несчастный завыл диким голосом и еще крепче обхватил самородок руками.
— Ну, что же? Не надумали еще? ..
— Сжальтесь! .. Мистер Голлидей! .. Старый друг! .. Сжальтесь! Ведь в этом золоте моя жизнь… Мы можем взять его себе тайно от атамана… мы его нашли вдвоем, без него… в ожидании его прибытия…
«А! Следовательно, скоро сюда явится и сам атаман», — подумал Фрикэ.
— … Неужели вы не боитесь, что вам придется ответить перед атаманом за мою смерть? Перед ним мы все равны, а наш устав строго карает за убийство товарища.
— Мы одни, никто ничего не узнает, — ответил американец, начиная смягчаться.
— Сжальтесь! .. Это золото наше общее.
Фрикэ следил за сценой с возрастающим любопытством.
Теперь для него стало ясно многое. Атаман — это был, очевидно, Венсан Боскарен. Торговец людьми и пират стали лесовиками, когда ступили на австралийскую землю.
Парижанину оставалось теперь только узнать, где находятся его друзья.
Сойдутся они, придет атаман — и развязка не заставит себя ждать. Фрикэ не помнил себя от восторга.
В ту минуту, когда дон Бартоломео ди Монте закричал: «Сжальтесь! .. Это золото наше общее! .. », вдали на серебряной глади озера, появилась чуть заметная черная точка.
Эта точка быстро увеличивалась. Она скользила все ближе и ближе к мысу. Как она двигалась, невозможно было разглядеть. Но можно было сказать с уверенностью, что это была не лодка. Туземные лодки выдалбливаются из дерева и далеко не так широки. Быть может, это был плот? Но плот не мог бы двигаться с такой быстротой.
Мистер Голлидей поднял случайно глаза, увидел плывущий предмет и разразился ругательствами. Не понимая, в чем дело, дон Бартоломео лепетал какие-то несвязные фразы, прерываемые предсмертной икотой. Ужас овладел им всецело, даже алчность отошла на задний план.
Близилась развязка.
Американец еще раньше привязал веревку к небольшому выступу скалы. Как ни был он силен, но у него устали руки держать мулата вместе с огромным слитком.
Он вынул из кармана большой складной нож и, яростно заскрежетав зубами, воскликнул:
— Околевай же, собака! Убирайся к черту со своим проклятым самородком!
И он так сильно ударил ножом по веревке, что она сразу оборвалась.
Португалец испустил ужасный вопль, два раза перевернулся в воздухе и, сжимая в руках самородок, полетел вниз головой. Послышался глухой всплеск, и все стихло.
Парижанин и бровью не повел.
— Одного не стало, — проговорил он саркастическим тоном. — Ах, если бы все они истребили друг друга! Туда им и дорога. Меньше было бы работы палачу.
Минуту мистер Голлидей сидел неподвижно, держа в руке нож и сосредоточенно глядя на круги, расходившиеся по воде. Обрезанная веревка вертелась и извивалась, точно змея.
Выйдя из задумчивости, он беззаботно махнул рукой, закрыл ножик, схватился за веревку и приготовился лезть в черное отверстие, зиявшее на гладкой поверхности скалистого мыса.
Но таинственная лодка, как птица, подлетела к утесу. Это не был ни плот, ни обыкновенная лодка, а то и другое вместе.
Она соединяла в себе обе системы и была очень устойчива, вместительна и быстра.
В лодке сидело четыре человека. Двое гребли необыкновенно легкими веслами, третий стоял у кормы с подзорной трубой в руках, а четвертый целился из карабина.
Человек с подзорной трубой сделал знак. Легкий дымок белой струйкой вырвался из дула ружья, резко и быстро прожужжала пуля, и мистер Голлидей подскочил, как ужаленный.
— Теперь твоя очередь! — вскричал Фрикэ в ту минуту, когда загремел выстрел. — Но, черт возьми, я, кажется, узнаю этот звук!
Он побледнел и замер от волнения. Потом вдруг отскочил назад, толкнул Жана и еще одного дикаря.
— Конечно! .. Понятно! .. Мог ли я так ошибиться? .. Это они, разумеется, они! ..
ГЛАВА IX
После выстрела американец исчез в зияющем отверстии пещеры, а таинственная лодка подъехала к подножию скалистого, неприступного мыса и остановилась как раз на том месте, где скрылся под водою синьор Бартоломео ди Монте.
Сидевшие в лодке люди, по-видимому, надеялись выловить утонувшего мулата, потому что плавали несколько минут вокруг этого места, как будто ожидая, не появится ли голова утопленника.
Ожидания не сбылись. Несчастный, не желая расстаться с золотом, не выпустил его из рук и пошел ко дну, как топор.
Сердце у Фрикэ так и стучало. В гребцах он узнал Андрэ и Князька, в человеке с трубкой — Пьера де Галя, а в стрелке — доктора Ламперриера.
Оставив бесполезные усилия спасти утонувшего, лодка приготовилась отъехать от мыса. Весла снова заработали и всколыхнули воду, как вдруг раздался веселый крик парижского гамэна.
— Пи-и-и-у-фью-ить! — просвистал Фрикэ, словно в горле у него был свисток от локомотива.
Услыхав знакомый сигнал, который однажды уже сослужил им службу во дворце магараджи Борнео, четыре друга вздрогнули так сильно, что даже лодка покачнулась. Весла замерли, и четверо пловцов посмотрели наверх, в том направлении, откуда послышался крик.
— Пи-у-фью-ить! — повторил парижанин.
Пьер де Галь встал, приставил руки рупором ко рту и окликнул молодого человека громким голосом, каким, бывало, командовал на своем броненосце:
— Эй! .. На вышке! .. Эй! ..
— Эй, лодка! .. Эй! — отвечал Фрикэ, как послушное эхо.
— Матрос! .. Сынок! .. Это ты? .. Если ты, то так и скажи… не дури, а то я упаду в воду, если это не ты…
— Конечно я, я старик… кому же больше быть? Я, Фрикэ-парижанин, ваш матрос, дорогие друзья. В воду тебе незачем падать, это вредно.
— Фрикэ! — хором закричали все четверо. — Шалун! .. Гамэн! .. Проказник! ..
Затем доктор спросил его густым басом, в котором звучали веселые ноты:
— Кем же ты здесь? Магараджей, как в Борнео, или просто императором одного из австралийских племен?
— Нет! Престол не занят и дожидается одного из вас.
— Мы сейчас причалим. Скажи, пожалуйста, куда это мы заехали?
— А я и сам не знаю. Мне кажется, вам нужно объехать мыс и причалить с другой стороны. Я пойду к вам навстречу с моими товарищами. Только смотрите, будьте осторожнее. Место здесь прескверное: водятся лихие люди.
— Мы уже заметили это. Скажи, матрос, этот негодяй, подстреленный доктором, не мерзавец ли янки с корабля «Лао-Дзы»?
— Он самый. А тот, который утонул, португалец из Макао, торговавший желтыми людьми.
— Очень приятно слышать. А теперь в путь.
Пока лодка снова выезжала на середину озера, австралийцы, затаив дыхание, лежали ничком на утесе. Их можно было бы принять за мертвых, если бы не судорожное подрагивание и стук зубов.
Туземцы не помнили случая, чтобы адские голоса разговаривали так долго и так громко. Ругательства американца, предсмертные крики мулата, звучные возгласы Пьера и басовые ноты доктора показались бедным дикарям адским концертом, а оружейный выстрел заставил их окончательно обезуметь от ужаса.